Российские и иностранные наблюдатели говорят о сенсационном интересе инвесторов к России. На днях компания "Вимм-Биль-Данн" наделала шороху на Нью-йоркской бирже – редко ценным бумагам новичков удается добиться такого внимания. Деловые новости переполнены сообщениями о покупке иностранными инвесторами российских производств и строительстве заводов, принадлежащих иностранным компаниям. Покупается всё – от нефтяного месторождения "Сахалин-1", в развитие которого компания Exxon намерена вложить многомиллиардные инвестиции, до пивоваренных компаний. Здесь вслед за "Браво" пришла очередь "Балтики": британская компания Scottish & Newcastle купила одного из совладельцев Baltic Beverages Holding финскую компанию Hartwall за $1,7 млрд., не скрывая, что причиной покупки была именно BBH. А крупнейший в мире производитель пластиковых пробок, германская компания Bericap BT, инвестирует до конца 2002 года $1 млн. в строительство завода по их выпуску в городе Бор Нижегородской области с объемом производства $25-30 млн. в год. Впрочем, интерес иностранных инвесторов начинают привлекать и не столь быстро растущие рынки: так, шведская инвестиционная компания Vostok Nafta, до сих пор имевшая в своем портфеле преимущественно акции российских нефтяных компаний, заявила, что намерена создать дочернюю структуру Vostokenergo для осуществления инвестиций в российскую энергетику. По мнению компании, "реформы, произошедшие на энергорынке России, открывают новые возможности для иностранных инвестиций".
Все эти события происходят на фоне, который вряд ли можно назвать благоприятным. Инфляция в России растет в последнее время такими темпами, что призывы что-то с этим сделать раздаются уже со стороны президента. Рубль падает, а производство, вопреки законам экономики, при этом замедляет свой рост: по последним данным Госкомстата, ставшего поставщиком дурных вестей, с исключением сезонной составляющей, объем промышленного производства в России в январе сократился на 0,4% по сравнению с декабрем 2001 года. Правда, это все равно на 2,2% больше, чем в январе 2001 года, а рост ВВП в прошлом году, по уточненным данным Госкомстата, составил не 8,3%, а все 9%, что вполне удовлетворительно для развивающейся экономики. И все же сокращение промышленного производства – слишком явный показатель того, что потребительский спрос, придавленный инфляцией, уже не в состоянии поглощать растущие объемы товаров, а само производство остро нуждается в инвестициях для модернизации оборудования.
Часть аналитиков сходится во мнении, что интерес к России подстегивает неблагоприятный инвестиционный климат в других частях света: экономика США еще не оправилась от прошлогодних событий, а Европа – от введения евро. Что касается развивающихся стран, то в Южной Америке дефолт Аргентины, а в Азии кризис в Японии играют на понижение привлекательности этих регионов. Инвесторам-де некуда деваться, кроме как заинтересоваться Россией. Однако можно возразить, что до сих пор действовала другая закономерность: при плохих новостях на привычных рынках инвесторы уходят в первую очередь с "неизведанных земель", к каковым, несомненно, до сих пор относится Россия, вне зависимости от состояния последних.
Если рискнуть, можно предложить парадоксальное объяснение: интерес инвесторов подстегивает именно тот факт, что Россия переживает свои неприятности гораздо легче, чем раньше, – и лучше многих других стран. Эта гипотеза объясняет, как сочетаются сводки Госкомстата, разносы Путина на совещаниях с членами правительства и рост российских ценных бумаг. Да, инфляция растет – но рост ее все больше зависит от роста тарифов естественных монополий. Это неприятно и грозит осложнением макроэкономической обстановки, но само начало реструктуризации последних мастодонтов советской эпохи не может не радовать инвестора. А сдержанное отношение правительства к увеличению бюджетных расходов в условиях профицита хотя и мешает росту потребительского спроса, дает российской экономике некоторый запас прочности, делая ее более устойчивой к неблагоприятным сценариям развития. Что же касается нужды предприятий в капиталовложениях, то последнее обстоятельство, скорее, делает их более сговорчивыми при продаже.
Гораздо более беспокоят потенциальных инвесторов вещи нематериального порядка: недаром на туринском "круглом столе" в адрес России звучали упреки в нарушении свободы слова. И дело здесь вовсе не в мятежном НТВ или ТВ6: зарубежные бизнесмены боятся волевых решений власти в отношении развития того или иного бизнеса. Последние события с компанией "СИБУР" тому пример: смена руководства "Газпрома" повлекла за собой жесткие меры по отношению к ее топ-менеджерам и практическому прекращению весьма успешной деятельности. Нет смысла гадать, насколько серьезны выдвинутые против руководителей "СИБУРа" обвинения: помимо стандартного в России напоминания о неизбежности нарушений, можно утверждать, что пресечь незаконные действия можно было и другим путем, нежели резать курицу, несущую золотые яйца. И если капитал, смотрящий в сторону России, видит, что даже такой крупный бизнес развивается на базе личных отношений – и рушится при смене "первых лиц", – он склоняется к мысли, что самый выгодный бизнес здесь – это биржевые спекуляции, основанные на инсайдерской информации из администрации президента. Чем закончилось такое отношение в 1998 году, все хорошо помнят.
Впрочем, иностранные наблюдатели пока не склонны преувеличивать значения борьбы за передел российских рынков: через этот этап прошли все развитые страны, и страдания по поводу моральной стороны проблемы в основном озвучиваются европейскими политиками и прилагаются к требованиям определенных преференций для иностранного капитала или для объяснения барьеров, воздвигнутых на пути российских товаропроизводителей. Не пугает их и встраиваемая в управление корпоративными финансовыми потоками "вертикаль власти" – в Китае традиции административного вмешательства куда сильней, как, кстати, и коррупция, однако это не мешает ему лидировать в списке инвестиционно привлекательных стран.
Иностранные наблюдатели ждут, скорее, символического знака со стороны российских властей: пусть будет "все под контролем", но контролер должен обладать большими полномочиями и большей предсказуемостью, чем легко сменяемый чиновник. В этом смысле интересен факт внесения в Госдуму проекта изменения в закон "Об иностранных инвестициях в РФ". В законопроекте предлагается отменить необходимость предварительного согласования с региональными властями при государственной регистрации коммерческих организаций с иностранными инвестициями, а также при госрегистрации изменений в учредительных документах таких организаций. Инициатор рассмотрения проекта депутат Александр Четвериков, принадлежащий к фракции "Регионы России", полагает, что внесение данных изменений в законодательство будет способствовать увеличению инвестиционной привлекательности России для иностранных инвесторов, так как требование предварительного согласования вопроса создания юридического лица создает дополнительные бюрократические барьеры, порождает коррупцию и сдерживает инвестиционную активность хозяйствующих субъектов. Можно отметить также, что такая поправка лишает региональные власти возможности "рулить" процессом инвестирования и дает возможность Центру направлять инвестиционные потоки в те регионы и производства, развитие которых приоритетно для страны в целом.
Как благоприятный факт можно отметить и жесткое отстаивание российскими чиновниками интересов страны на международных форумах, подобных туринскому "круглому столу" или нью-йоркскому саммиту. Иностранным представителям власти и бизнеса приходится принимать де-факто, что российские делегаты больше не просят взаймы и даром, зато все настойчивее твердят "скорее, скорее": скорее принимайте в ЕС, скорее вкладывайте в российскую промышленность. Заграница отвечает антидемпинговыми расследованиями, запретом на полеты российских самолетов и настойчивым приглашением в ВТО на общих основаниях, что беспокоит российских товаропроизводителей. Но при этом самые дальновидные компании, хотя и опасаются пока развертывать широкомасштабное освоение российских просторов, стараются застолбить перспективные направления. Ведь даже если звучащее с российской стороны "хватай мешки – вокзал отходит" воспринимается недоверчивыми иностранцами с подозрением, никому неохота биться за место в последнем вагоне.