|
Исполнительный директор Экспертного института Андрей Нещадин констатировал, что произошло смещение отношений между властью и бизнесом в сторону усиления центризма: "государство утвердилось в качестве главного партнера в этих отношениях и постепенно вновь становится самым крупным собственником в России". В результате того, что государство имеет управляемое большинство в Госдуме, обсуждение законопроектов, затрагивающих интересы бизнеса, и выдвижение законодательных инициатив со стороны предпринимателей во многих случаях становятся бессмысленными, считает Нещадин.
В результате сложилась ситуация, когда бизнес находится на положении миноритарного акционера, с чьими предложениями не особо считаются. Так строятся взаимоотношения в Корее и Японии, однако в подобных условиях государство должно брать на себя функции прогнозирования развития бизнеса не только на макроэкономическом, но и микроэкономическом уровне, обеспечивать стабильность макроэкономических показателей, а также создавать прозрачную систему поддержки национального бизнеса.
Российское же государство, по мнению Нещадина, доминируя в принятии решений, не берет на себя никаких дополнительных задач. Выход эксперт видит в том, чтобы власть приняла на себя обязательства по созданию условий для развития бизнеса, усиливая свою не только регулирующую, но и управляющую роль, а отношения строились бы на более демократических условиях.
По мнению директора Института политического и военного анализа Александра Шаравина, излюбленная тактика поведения бизнеса в условиях, когда к нему враждебно настроена не только власть, но и общество – пытаться как-то приспособиться, выжить, решая свои проблемы с конкретными чиновниками. Не важно, делается ли это на уровне администрации президента или на уровне главы ОВД - суть одна: принять нынешнюю ситуацию как должное, попытаться выжить в одиночку, давя собрата, задабривая начальство и веря, что "тогда не тронут".
Однако власть, которая не в состоянии рационально осмыслить даже собственную выгоду, не только забирает "золотые яйца", но и уничтожают несущую их курицу. "Если ничего не менять, то рано или поздно (скорее - рано) придут за каждым бизнесменом, даже за самым лояльным, самым льстивым и исправно платящим дань. И уже точно нашим детям и внукам делать в этой стране будет нечего", - считает Шаравин.
Поэтому долг ответственного и патриотического бизнеса – отбросить принцип "умри ты сегодня, а я - завтра" и объединится в реальное, а не бутафорское сообщество для защиты своих интересов. "Эти интересы ни в чем не расходятся с интересами остальных граждан России, - говорит эксперт. – Ни один человек в стране не будет свободен и благополучен, если не будет свободен и благополучен российский бизнес, и наоборот. Формулировать и отстаивать этот общенациональный интерес способна только мощная политическая партия правого, либерально-патриотического направления. Если такой партии пока нет, значит, ее надо создавать".
По словам политолога, директора Центра стратегических исследований Андрея Пионтковского, России уготована историческая роль – показывать, чего не надо делать.
"Весь путинский проект является воплощением мечты о русском Пиночете, который железной рукой поведет нас к либеральным реформам. И Путин ощущает себя либеральным реформатором. При этом мы – страна с очень богатыми сырьевыми энергетическими ресурсами. Вот такая комбинация - авторитарная бюрократическая власть плюс сырьевые ресурсы – абсолютно убийственна для развития страны, потому что лишает бюрократию любой связи с реальностью, разлагая и коррумпируя ее полностью.
Это классическая комбинация снотворного и слабительного: снотворным у нас служат нефтяные цены $50 за баррель, а слабительным – вся эта питерская бригада с ее чекистами и прокурорами. Поэтому результат вполне естественен", - считает политолог. По его словам, либо такая система разрушит страну, "либо мы найдем в себе мужество сойти с этой дороги - и тогда весь этот период останется в нашей исторической памяти как некая последняя имунная прививка против философии рабства".
Говоря о возможности смены власти в 2007-2008 гг., Пионтковский предрекает, что некая критическая схватка наверху произойдет раньше. "Сейчас мы наблюдаем очень острый кризис, заключающийся в том, что все силовое окружение Путина не мыслит другого развития событий, кроме как продолжение власти Путина и, следовательно, сохранения собственной власти в 2008 году, но, похоже, не уверено в самом суверене. Я меньше всех призывал бы к борьбе за хорошего Путина против плохих чекистов, Путин - самый настоящий чекист. Но чисто в личном плане есть конфликт интересов. Путин может достойно уйти. А все эти Сечины, Богданчиковы, Устиновы и далее по списку уйти не могут. Поэтому сейчас наблюдается явный конфликт и давление на Путина, с тем, чтобы сделать его заложником и участником того плана государственного переворота, который сейчас обсуждается (третий срок, парламентская республика, объединение с Беларусью – не что иное, как открытая подготовка государственного переворота, призванного сохранить путинскую команду у власти)".
Единоросс, член комитета ГД по делам Федерации и региональной политике Андрей Климов не согласился с формулировкой коллег, утверждающих, что государство имеет управляемое большинство в Госдуме. Кроме того, по его словам, государство явно прогрессирует: "прошло 15 лет, как у нас в стране исчезли организации типа ОБХСС, а из УК исчезли понятия, по которым за бизнес можно было получить срок не одному человеку, а практически любому". "Семибанкирщина", когда страной правили несколько богатых людей, стихийный рынок, который вторгся за кремлевские стены, тоже остались в прошлом. "Сейчас маятник по известным законам качнулся в другую сторону – и это, опять-таки, вызывает обеспокоенность, не лишенную оснований. Но надо понимать, что речь идет о достаточно объективном процессе поиска соотношения между властью и бизнесом", - считает Климов.
Директор Института международных экономических и политических исследований Руслан Гринберг призвал не вести дискуссию о взаимоотношениях власти и бизнеса в терминах соперничества, отметив, что государство и частные инициативы везде имеют принципиально разные сферы активности. "В 90-е годы мы были на грани полной приватизации государства со стороны частного бизнеса, который был назначен государством. Теперь мы имеем бюрократический капитализм, который это дело победил. Во всех странах существует треугольник: государство, частный бизнес и институциональная среда. Если все три угла работают более-менее эффективно, в стране происходят экономические чудеса. У нас же на протяжении 15 лет 15 человек при любой политической погоде определяют политику страны", - утверждает Гринберг. Возможные сценарии развития событий: либо бунт, либо мягкий авторитаризм с укреплением демократических ценностей.
Депутат ГД, первый зампред комитета по делам Содружества Независимых Государств и связям с соотечественниками Ахмед Билалов, исходя из личного опыта, напомнил о том, что в 1999 г. всякий диалог между бизнесом и властью отсутствовал. Власть считала бизнес расходным материалом, призванным обеспечивать ее жизнедеятельность, а бизнес считал власть трутнем, машиной, которая только отнимает, запрещает, делит и останавливает. "Я считаю, что с тех пор произошла довольно серьезная метаморфоза, и процесс претерпел эволюцию", - считает Билалов. Разделив становление российского бизнеса на три условных этапа – собственно период становления, период прихода в большую политику и этап разделения бизнеса и власти, он отметил, что сегодня Россия находится на втором этапе. "Поняв, что те, кто писали законы, делали это неэффективно, бизнес задумался: зачем содержать такую власть? И те люди, которые представляют власть сегодня - во многом это бывшие достаточно успешные менеджеры компаний. И они используют сейчас во власти те же механизмы, которые они использовали в бизнесе. Следующий этап впереди. Тогда произойдет некое разделение, система взаимоотношений власти и бизнеса будет структурирована, и мы сможем достичь максимального результата", - отметил он.
Впрочем, идея разделения бизнеса и власти другими выступавшими была признана утопичной. Директор по исследованиям представительства "ВР" в России Владимир Аверчев, отметив, что стране нужна профессиональная политика (а бизнесмены, приходящие во власть, решают, в первую очередь, свои собственные задачи), призвал бизнес отказаться от притязаний на власть. "Для России это нереально, но в эту сторону надо двигаться", - сказал он. И добавил, что в России зафиксирована беспрецедентная в мировой истории сверхконцентрация экономической и, следовательно, политической власти у узкого круга лиц. "В США в конце 19 века было 750 тысяч олигархов, а в России еще недавно – всего 20", - сказал он.
Председатель Московской Хельсинской группы Людмила Алексеева обратила внимание на то, что с приходом Владимира Путина к власти давление на бизнес увеличилось: "Это и взятки, и требования по вложению денег в разные "благотворительные" мероприятия власти – спорт, церковь, досуговые организации вроде казачьих ансамблей". При том, что отечественный бизнес тратит на подобного рода благотворительность гораздо больше, чем деловые круги США и Европы, простые граждане почему-то не замечают этого "золотого дождя". "Наверное, потому, что у нас эта благотворительность развивается недобровольно, направляемая государством", - считает Алексеева.
По ее словам, "неправильный" олигарх Михаил Ходорковский хотел нарушить этот порядок и сам решал, на что тратить деньги. В частности, вкладывал их в гражданское общество. "У него была идея создать союз гражданского общества и бизнеса, чтобы те перестали быть "младшими братьями" государства, а стали полноценными партнерами. За что Ходорковский и поплатился ", - убеждена Алексеева. Теперь власть наглядно объяснила бизнесу, во что вкладываться не стоит – а потому, считает Алексеева, и бизнес, и гражданское общество теперь сильно затормозятся в своем развитии.
Что до правозащитников – в таких условиях они просто вынуждены брать деньги из-за рубежа: "На развитие гражданского общества нужны деньги. Мы же, как правозащитники, предлагаем такие темы, на которые власть без задней мысли денег не даст. А если мы возьмем деньги из бюджета, нам тоже придется встать на задние лапы. Кто девушку ужинает, тот ее и танцует", - заключила Алексеева.
Замдиректора британской неправительственной организации Russian Axis Максим Киселев развил тему "благотворительности", обозначив ее как "благотворительность по отношению к чиновнику". "Наши чиновники воспринимают себя не как провайдеры услуг, а как представители сакральной власти, к которым не подступиться", - заявил он.
Соответственно, то, что происходит в ответ в обществе – не просто кризис доверия к власти, но некая апатия, вызванная этим недоверием. "Люди ничего хорошего от власти не ждут. Например, кому захочется заниматься предпринимательством после дела "ЮКОСа"? Кроме того, отсутствует внятная политика власти. А неопределенность – один из самых страшных моментов, довлеющих над человеческим поведением", - считает эксперт. В этой связи, по словам Киселева, западные инвесторы в частных беседах теперь советуют России как минимум лет на 10 забыть о крупных инвестициях.
Президент Института стратегических оценок и анализа Александр Коновалов обратил внимание на другой не менее неприятный факт: деэлитизацию страны. "Что такое политическая элита? Та часть общества, которая думает о мега-проекте "Россия" не в категориях распилки бюджета и не в категориях электорального цикла – сколько осталось до следующих выборов, кого надо убрать для зачистки политического поля, – а о том, как будет жить эта страна и эта нация в будущем. Предпосылки для формирования такой политической элиты у нас возникли с появлением некоторого крупного бизнеса и зачатков ответственности за то, что происходит в стране. Но после дела Ходорковского все предпосылки для появления такой ответственной политической элиты снова исчезли. Останется правящий класс – чиновничество. Но ясно, что чиновничество совершенно неспособно обеспечить переход страны из индустриального в постиндустриальное состояние. Элиты в стране в строгом понимании этого слова я сегодня не вижу", - сказал Коновалов.
Говоря о стратегиях адаптации бизнеса к политическим реалиям, Коновалов вслед за своими коллегами отметил в качестве наиболее вероятных две. Первая – активный бизнес идет во власть, "не столько потому, что так хочется заниматься политикой, сколько потому, что необходимо минимизировать возможность принятия идиотских решений". И вторая – бизнес превращается из активного деятельного субъекта в обычного просителя в приемных чиновничьих кабинетов. "Просительное подчиненное отношение бизнеса очень дурно сказывается на перспективах политического и экономического развития страны, - считает он. – Но по-другому бизнес функционировать просто не сможет: либо он сам станет чиновничеством (и это активное сращивание власти и бизнеса уже происходит), либо он будет зависеть от чиновников, а тогда этих чиновников надо содержать, холить и лелеять и дожидаться оптимальных решений твоих деловых проблем".
В нынешних условиях с коррупцией бороться бесполезно, так как она "становится неотъемлемой частью той политической системы, которую мы создаем". В условиях регресса - особенно после дела Ходорковского - не приходится говорить также о модернизации и повышении деловой активности. Впрочем, по словам эксперта, в конце концов, зарабатывать можно и в феодальной стране – если феодал обеспечивает значительную стабильность. "Много говорится о том, что у нас осуществилась мечта "железной руки", что, наконец, в России наводится порядок, наконец, появился собственный Пиночет, некий аналог авторитарной системы. Но Россия любит жить мифами. Миф о "железной руке" не имеет под собой никаких оснований. Все данные показывают, что управляемость страной при бардаке, который назывался "Ельцин", была значительно выше, чем при "железной руке", которая называется "Путин".
"Власть окончательно отделилась от общества и живет своей жизнью, но требует, чтобы ей эту жизнь обеспечивали", - заметил он. При этом, по его словам, власть понимает, что все ее реформы приводят "ни к чему или к прямо противоположным результатам – и начинает опасаться: а что дальше?". Но и заменить нынешнюю власть пока нечем: "Я не вижу ни продвинутой оппозиции, ни популярной политической концепции. Если власть выронят эти, подхватят те, при которых нынешние покажутся раем", - заключил Коновалов.
Замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин, со своей стороны, напомнил собравшимся о том, что обсуждаемый конфликт между властью и бизнесом Россия уже проходила около 100 лет назад, когда бизнес хотел конвертировать свое экономическое влияние во власть, а власть всячески этому сопротивлялась. "Прекрасно известно, чем закончилась рассогласованность действий власти и бизнеса – исчезли и те, и другие, а на смену им пришли силы, враждебные и тем, и другим". Сейчас, по мнению политолога, риск повторения истории весьма велик. Тем не менее, по словам Макаркина, ожидать от государства каких-либо приемлемых правил игры в сложившейся ситуации бессмысленно: "обычно правила определяет государство-арбитр. А если государство – игрок, оно, напротив, заинтересовано в неопределенности, в "серых пятнах", поскольку любые правила приводят к самоограничению чиновников. А государство на это идти не хочет", - уверен эксперт.