Потрясений в России нет. И не надо!

Читать в полной версии →
Чего "дорогим россиянам" ожидать от родной и все еще почти советской власти, кроме, разумеется, легко предсказуемых "предвыборных сосисок" (равно как лапши на уши)?

Кажется, еще недавно мы пили шампанское за милленниум, а вот ведь – уже два года этого самого милленниума миновало. Чужеземное слово переводится, кстати, двояко: кроме "тысячелетия", это еще "золотой век". Ну, об эре стопроцентного счастья мечтать пока рано, однако всё же: что год 2003-й нам готовит? К примеру, очень хочется знать, чего "дорогим россиянам" ожидать от родной и все еще почти советской власти, кроме, разумеется, легко предсказуемых "предвыборных сосисок" (равно как лапши на уши)? Вообще, прогнозы, как известно, дело неблагодарное. Впрочем, известно также, что искусство аналитика состоит как раз в умении не только с абсолютной точностью предсказать событие, но и с железной логикой объяснить потом, почему оно не произошло. Бывают, правда, исключения. Скажем, в отличие от Нострадамуса с его чрезвычайно туманными виршами, русский поэт Велимир Хлебников в 1912 году абсолютно ясно предсказал, что через пять лет в России произойдет Великая Революция, причем сделал это, исходя не из политического или социально-экономического анализа текущих тенденций, а из математического осмысления Истории. По теории Хлебникова, История развивается волнами, длину которых – интервалы между крупными историческим событиями – можно вычислить. Эти вычисления и привели поэта к указанному выводу. Поспешим успокоить читателя: Великих Потрясений, по таким же математическим выкладкам, в наступающем году в России быть не должно (тьфу-тьфу-тьфу!!!).

Между тем критики "путинского режима" настойчиво разрабатывают сейчас ту тему, что нет не только "потрясений", но практически никакого колыхания вообще. Какие-то потуги на реформы критики не отрицают, но в результате – топтание на месте (или даже регресс), а если кое-где порой и наблюдается движение вперед, то весьма незначительное. Почти брежневский "застой", одним словом. В целом критики правы: ни цивилизованной власти, ни цивилизованного бизнеса, ни цивилизованного общества в России как не было, так и нет. Вот только – с чем сравнивать? Известно с чем – с Западом, естественно, а не с собственным вчерашним состоянием. В этом отношении показателен пример судебно-правовой системы, где подвижки были, пожалуй, наиболее значимыми. Кто скажет, однако, что российское судопроизводство уже стало высокопрофессиональным, неподкупным и эффективным?

И так во всем: если отмеривать расстояние до конечной цели, то дистанция получается огромного размера. Но если считать от начальной точки, то выясняется, что по целому ряду направлений продвижение было в действительности достаточно ощутимым. Такой вывод окажется справедливым при выборе в качестве начальной точки и 1 января нынешнего (итоги уходящего года) и, тем более, 1 января 2000 года (итоги всего путинского правления). Поменяем теперь во втором случае цифры 2000 на 1996 – что-нибудь в смысле итогов изменится? Со второй президентской кампании Ельцина и вплоть до его отставки реформ как таковых не было вообще. Если, тем не менее, критики Путина называют "застоем" сегодняшнее время, а не период 1996-1999 гг., то это, видимо, от скуки, вызванной отсутствием всякого рода "рокировочек", "загогулин" и дефолтов.

Ожидать в 2003 году качественного изменения ситуации, каких-то "прерывов постепенности" во внутренней политике, вообще говоря, не приходится: скорее всего, продолжится такое же "застойное" ковыляние – не столь быстрое, как хотелось бы, но все-таки вперед. Ввиду фактора президентских и парламентских выборов скорость продвижения, очевидно, не может не замедлиться. Так, не нужно быть провидцем, чтобы предположить, что в преддверии выборов Кремль не решится по-настоящему затевать социально рискованную реформу ЖКХ, а также реструктуризацию энергетики и газовой отрасли. В то же время темпы преобразований сдерживаются не одним лишь недостатком политической воли у реформаторов, но и силой противостоящей воли тех бизнес-политических элит, чью привычную "экологическую нишу" оные преобразования грозят порушить. Кстати, индикатором того, что реформы все же идут, служит само обилие и резкость антипрезидентских материалов в СМИ (отнюдь не только в "березовых") – значит, чьи-то интересы всерьез задеваются. Совокупность же объективных и субъективных обстоятельств обусловливает перенос многих назревших в принципе мер на второй срок президентства Путина.

Однако, кроме внутренних, есть еще мощный внешний фактор – предстоящая операция США против Ирака. Крайние варианты: быстрая победа при малом уроне для иракской нефтяной промышленности – либо затяжная война при больших разрушениях. В первом случае мировые цены на нефть после первоначального скачка быстро опустятся на уровень $14-16 за баррель или даже ниже, во втором – застрянут в диапазоне от $35 до $70. Соответственно, при "оптимистическом", как его называют в западной прессе, сценарии России придется туго, прирост ВВП может упасть до нулевой отметки, но зато экономические реформы тогда точно пойдут в гору – просто иного выхода не останется. При "катастрофическом" сценарии мы несколько лет будем жить хорошо, однако сопряженное с этим благодушие с большой вероятностью погасит реформаторские замыслы в экономике.

Что касается политических реформ, то здесь главный тормоз, как это ни банально, отчаянное сопротивление бюрократии (причем особенно эффективное на уровне среднего звена аппарата). Проблема в том, что любая масштабная реформа требует усиления управленческого рычага ("укрепления вертикали власти"), политическое выживание путинского Кремля также диктует необходимость временной консолидации "под собой" бюрократического класса; в то же время конечные цели декларируемых преобразований предполагают разрушение самих основ привычного образа жизни отечественного чиновничества. Как собирается Путин решать эту проблему после переизбрания – неведомо, но в предвыборный год ничего иного, кроме как "дружить" с этой гидрой, ему не остается. Столь любезная сердцу президента (достаточно заглянуть в тексты двух подряд ежегодных посланий Федеральному Собранию) "административная реформа", по крайней мере в 2003 году, с места точно не сдвинется. Хуже то, что пока действия в данном направлении сводились в основном к элементарному вытеснению "чужих" ("семейных") "своими" ("питерскими"), а в итоге воспроизводились хорошо известные по истории сюжеты на тему смены матерых и сытых волков волками молодыми и голодными. Предвыборное партстроительство и вовсе вызывает мурашки по коже. Может, "Единая Россия" и вообще "центристское большинство" в Госдуме – отличный механизм для проведения через парламент нужных решений, но что дальше-то делать с плодящейся по городам и весям армией алчущих государственного пирога и готовых ради этого присягать кому и чему угодно?

А ведь политические реформы – это та сфера, где, в отличие от болезненных новаций в экономике, народная поддержка заведомо обеспечена. Возможно, свою роль в ускорении общедемократических преобразований сыграет опять же внешний фактор. Нельзя, по крайней мере частично, не согласиться с теми критиками Кремля, которые указывают на определенный разрыв между внешней и внутренней политикой, имея в виду не мнимое наступление на "права и свободы", а именно недостаточность усилий по изменению внутрироссийских реалий в сравнении с резким разворотом государственного корабля в международных водах в сторону Запада. Кое в чем, правда, никакого разрыва не наблюдается: Путин готов мочить террористов по всему свету, а не только в российских сортирах. Но если Вашингтон в благодарность за поддержку или нейтралитет Москвы в походе против международного терроризма готов ограничиться чисто ритуальными заклинаниями по поводу политических порядков партнера, то занудливая Европа ставит своей целью полностью перевоспитать российского медведя.

Сопротивление стратегическому курсу Путина на интеграцию с Западом со стороны консервативной части российского политического и военного истеблишмента оказалось, вопреки ожиданиям, довольно вялым. В следующем году указанный курс, очевидно, не подвергнется какой-либо кардинальной коррекции (хотя по-прежнему будет в известной степени "сбалансирован" активностью на востоке и юге). Но поскольку это действительно стратегический выбор, постольку он должен опираться на общность базовых установок, а не текущих тактических интересов. Да и деваться, собственно говоря, некуда: через несколько лет на долю расширенного Евросоюза будет приходиться свыше 50% наших внешнеэкономических связей – поневоле придется подстраиваться под европейские стандарты как в экономике, так и в политике. Проблем здесь масса, в том числе связанных с эгоизмом и менторским высокомерием Брюсселя (а уж европейская бюрократия в некотором смысле пострашнее российской будет). Вместе с тем, давление со стороны ЕС далеко не всегда и не во всем определяется сугубо меркантильными соображениями. Если, помимо разногласий по конкретным торгово-экономическим вопросам, вынести за скобки темы Чечни и Калининграда, то такое давление, сколь бы неприятным оно ни было, в конечном итоге идет нам же на пользу: во-первых, тренирует, а во-вторых, заставляет внутренне меняться.

Так что, дорогой читатель, с Новым годом – и выше голову!

Сергей ЭДУАРДОВ |
Выбор читателей