|
23 июля самому удивительному педагогу, воспитавшему десятки народных и заслуженных артистов, исполнилось бы 85.
"В шеренге театральных сумасшедших нашей Родины он – самый театральный сумасшедший", - шутили о Катин-Ярцеве студенты и рисовали на него шаржи (благо, колоритная внешность позволяла), писали эпиграммы. Он был больше чем учителем. Он был наставником, советчиком, духовником, отцом. Юрий Яковлев, Василий Лановой, Людмила Максакова, Нина Русланова, Олег Стриженов, Татьяна Самойлова, Василий Ливанов, Александр Збруев, Александр Калягин, Алла Демидова, Леонид Филатов, Инна Ульянова, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, Анастасия Вертинская, Сергей Проханов – это лишь немногие из тех, к кому прикоснулась рука Мастера, кому он читал лекции или с кем ставил сценки, этюды, курсовые работы. Список можно продолжать бесконечно... Константин Райкин, Наталья Гундарева, Евгения Симонова, Юрий Богатырев, Наталья Варлей, Юрий Васильев, Александра Захарова, Леонид Ярмольник – это уже его непосредственные ученики, выпускники его мастерской. И этот список тоже довольно внушителен.
Катин-Ярцев помнил всех – и тех, с кем учился, и тех, кого учил. Летопись училища стала летописью его собственной жизни. Юрий Васильевич отслеживал актерские династии "щукинцев", вел учет всех народных артистов СССР, профессоров, лауреатов всевозможных профессиональных премий, записывал названия фильмов, где они снимались. Кому-то это может показаться чудачеством, но для Катин-Ярцева эта статистка имела огромное значение. Она служила подтверждением того, что училище выбрало правильный курс, а педагоги разрабатывают нужную и верную систему обучения. Успехи выпускников – это успехи наставников.
Юрий был единственным ребенком в семье. Его отец – бухгалтер Госбанка Василий Нилович Катин-Ярцев умер от тифа, когда мальчику было восемь лет. Мама, Юния Михайловна, замуж больше не выходила и всю себя посвятила воспитанию сына. Жили Катин-Ярцевы в Спиридоньевском переулке, недалеко от богемного Арбата. Географическая среда тоже оказала определенное влияние на Юру, его окружали ребята, как правило, из творческой среды. Когда дед давал мальчику пятак за то, что тот писал за него письма, Юра тут же покупал на этот "гонорар" новую книгу.
Катин-Ярцев посещал сразу две театральных студии. Первая – при Дворце культуры автозавода имени Сталина (позднее – имени Лихачева). Руководил студией знаменитый режиссер Сергей Львович Штейн. Вторым адресом был Дворец художественной самодеятельности детей Советского района. Наставник – ученик Мейерхольда, режиссер Иосиф Абрамович Шидло. В 1939 г. Катин-Ярцев окончил школу и с первой попытки был принят в училище при театре имени Вахтангова. Но проучился всего месяц, так как попал в Ворошиловский призыв и ушел в армию.
Вернулся только в 1946-м. Великая Отечественная – огромный и важный этап в биографии Катин-Ярцева. Он служил в железнодорожных войсках, строил мосты на Дальнем Востоке, затем – в действующей армии, Воронежский фронт, Курская дуга, I Украинский и IV Украинский... В конце войны стал кавалером ордена Красной Звезды. В армии Юрий не оставил свое увлечение театром. Он выступал в клубах, читал сослуживцам классику и современную литературу, постоянно репетировал с друзьями спектакли и концерты. И никогда не забывал о книгах. В одном из его дневников отмечено: "Прочитал: Достоевский, Майн Рид, Данилевский, Бласко Ибаньес, В.Базов (Болгария)..."
Сразу же после демобилизации Юрий Катин-Ярцев вернулся в училище при Вахтанговском театре, которое уже получило имя Бориса Щукина. И с этого момента окунулся, наконец, с головой в тот мир, для которого был создан. В тот мир, из которого его на целых семь лет вырвали солдатская шинель и сапоги. И, в отличие от своих новых товарищей, он был готов к такой перемене.
"Мы не знали, как перейти от войны к новой жизни, – вспоминает однокурсник Катин-Ярцева Иван Бобылев (ныне – главный режиссер Пермского драмтеатра). – Ту жизнь, которая была до войны, мы забыли, а эту мы еще не понимали. И Юра сразу стал лидером среди нас. Не потому, что мы его избрали, а потому, что он сострадал каждому. Мы уходили от него просветленные всегда. И от очень многих бед, горестей он нас спас. Было стыдно сделать что-то нехорошо, если рядом есть он, есть дом, в который можно войти, если ты чист перед ним..."
Катин-Ярцев был старше своих товарищей по возрасту. Юный Михаил Ульянов, приехавший в Москву из Омской области, нашел в его лице и друга, и наставника. "Он был самым честным, самым порядочным, справедливым, мудрым, отзывчивым, – говорит Ульянов. – Со своими бедами все шли к нему. Это вышло само собой, он к этому не стремился, но каждый понимал, что он ниже, хуже, "жиже" Юры. Маленькая комната в коммуналке в Спиридоньевском переулке была своеобразным клубом, где можно было поговорить, повеселиться и подкормиться..."
Получив диплом, Юрий Катин-Ярцев остался в училище старшим лаборантом на кафедре актерского мастерства. Одновременно он поступил в Театр на Малой Бронной. А уже через два года начал вести самостоятельную педагогическую работу.
Так сложилось, что известность Юрию Катин-Ярцеву принесла роль сказочного героя по имени Джузеппе – Сизый нос из "Приключений Буратино". Когда Юрий Васильевич снимался в этом фильме, он был уже немолодым актером с солидным театральным багажом за плечами. Но маленький пьянчужка, вечно спорящий с Папой Карло, покорил зрителей всех возрастов. Режиссеры любили работать с Катин-Ярцевым. Начиная с 70-х годов актер снимался очень много. Он любил свои маленькие роли, но больше других – Суворова в картине "Багратион". Актер обожал эту личность, считал, что внешне и внутренне похож на Суворова, и гордился этой работой. Во время съемок Юрий Васильевич уже тяжело болел, с трудом выдерживал нагрузки в экспедиции, но поддался уговорам режиссера, когда нужно было оседлать коня и проехать по горам.
А настоящими вехами не только в кинобиографии Катина-Ярцева, но и вообще в отечественном кино стали два его образа в фильмах "Агония" и "Прощание" - депутат Пуришкевич и старик Богодул. Об этих работах с восхищением вспоминал режиссер Элем Климов: "Пуришкевич – фигура весьма непростая, человек бешеного темперамента, крайних взглядов. Именно он был основным убийцей Распутина, и Юрий Васильевич это прекрасно передал. В конце фильма есть долгий крупный план: Пуришкевич среди книг. И там он сыграл... смерть. Без слов. Однажды мне сказали, что Муссолини во многом взял идеи своего движения от Пуришкевича. Не знаю, насколько это правда, но как актеру объяснить, как сыграть смерть? А он сыграл. Второй раз мы встретились на съемках "Прощания". Моя жена Лариса Шепитько не успела закончить фильм и оставила мне "в наследство" всю группу. Катин-Ярцев сыграл Богодула – странный персонаж, природный человек. И опять он оказался на месте. В финале была такая картина: вечное дерево, которое все время сбивали бульдозером, жгли, но оно выстояло; рядом – главная героиня (Стефания Станюта), в предсмертном состоянии прижалась к обгоревшему стволу, как бы сливаясь с ним. И к ней подходит Богодул, хлюпая по грязи, становится на колени и смотрит на нее. И вот два крупных плана: она, которая уже ничего не видит, и он, стоя в грязи на коленях, смотрит на нее. Сколько им обоим лет – неизвестно, ведь это люди вне возраста. Но мы должны были понять, что он всю жизнь ее любил... Как он сыграл! К сожалению, этот кусок не вошел в фильм. Но я познакомился с актером, который сыграл и смерть, и любовь. Без единого слова".
Юрий Катин-Ярцев много работал и на телевидении, был постоянным участником "Телетеатра", играл в экранизациях Гоголя, Сименона, Бальзака, Достоевского, Радзинского, Конан-Дойля, Пушкина, Шолом Алейхема, Сергея Михалкова. Был период, когда Юрий Васильевич вел такую популярную и чуть ли не единственную музыкальную телепрограмму, как "Утренняя почта".
Еще одной страстью Катин-Ярцева было художественное слово. Он поставил десятки чтецких композиций, моноспектаклей, работал с признанными мастерами – Яковом Смоленским, Юрием Мышкиным, Вадимом Маратовым, Павлом Любимцевым. Многие из них состоялись именно под воздействием его режиссуры.
Но главным местом службы Юрия Катин-Ярцева всегда оставалось училище имени Щукина. Там он был камертоном. Когда он говорил, затихали все. Когда он шел по коридору, студенты вставали. Когда выходил на сцену на каком-либо торжественном вечере, ему устраивали овацию. Для руководства он был очень неудобный человек с определенной точкой зрения, которую никогда не боялся высказывать, поэтому многие побаивались его прямоты.
Александр Ширвиндт так вспоминал о его методах работы: "Когда я приходил к нему домой, то видел: на полу лежали этакие простыни-транспаранты. Написано, положим, "Богатырев" – и от этого квадратика с фамилией шли стрелки в разных направлениях к другим квадратикам. Это было обозначение вех творческого пути студента Юры – что он уже сыграл, что он показывал самостоятельно, куда его вести дальше, где искать материал... Причем, Катин-Ярцев делал такую учебную схему-разблюдовку на все четыре года для каждого студента! Я такой скрупулезности в педагогике и представить себе не мог!"
У него была уникальная терпеливость к людям, что непостижимо для других. На его курсах была самая плохая дисциплина, много происшествий, но его ребята и работали больше всех. Что это такое, никто не мог понять. Катин-Ярцев обожал талантливое вранье. Если студент пропустил лекцию и начинал выкручиваться, он сразу понимал, в чем дело. По глазам было видно, что он готов расхохотаться, что он уже "колется", но внешне оставался грозен. Хотя был счастлив. "Раз хорошо врет, значит, будет хорошим артистом".
Юрий Васильевич часто плакал. Не на виду, а в углу, на кухне, если узнавал, что у кого-то что-то не так, кто-то ушел из театра, кого-то затерли. Он переживал, потому что помнил всех студентов по именам. К каждому человеку Катин-Ярцев применял свою систему, подходящую только к нему. В педагогике выработана единая схема, а он разрушал все схемы. Общаясь со студентами, он не имел возможности стареть.
Последние годы он уже не мог бывать в училище, и ребята приходили к нему домой. За два дня до смерти Юрий Васильевич тоже работал, занимался с двумя студентами художественным словом...
Из студенческого капустника 1981 года: "Что не успевает Катин – делает Ярцев. Катин не едет в Финляндию, Ярцев потрясает Германию фатером Дон Жуана.
Ярцев не хотел брать на курс двух толстяков, Катин берет, и ими оказываются Гундарева и Богатырев.
Ярцев одевается кое-как и норовит жить на босу ногу, Катин не прекращает попыток влезть в кремовый костюм и нацепить трехдюймовую бабочку. И всегда рука Катина не ведает, что творит рука Ярцева.
Но оба восклицают на общепризнанное "Принципиальная чушь!":
"Вы слышите, как вдохновенно бьется язва его желудка!.."