Не Бойса нового театра

ФОТО: gorki.de

Об открытии в Москве нового театра стало известно еще в октябре. В ноябре помимо концепции, манифеста и технических характеристик театра была представлена и первая афиша. Эффектности и символизма ее первому пункту не занимать: московский Театр им. Йозефа Бойса открылся гастролями берлинского Театра им. Максима Горького. В организации показа принимали участие Центр драматургии и режиссуры и Гете-институт.

Если о Максиме Горьком все более-менее понятно, то фигура Йозефа Бойса, особенно в отношении театра, выглядит несколько неожиданной. Немецкий художник является культовым персонажем в пространстве современного искусства. Его биография превратилась в своего рода мифологический текст, в котором одним из главных эпизодов стала история о спасении подбитого над крымскими степями немецкого пилота бомбардировщика местными жителями. Они обмазывали его топленым жиром и обкладывали войлоком, сохраняя тепло, а в итоге сохранив жизнь. Позднее, став художником, Бойс устраивал перформансы и создавал скульптуры и арт-объекты, используя непривычные, но связанные с личной памятью материалы: войлок, мед и жир. Творчество для Бойса и его зрителей было формой магии, а акт творения – сеансом шаманизма.

Театр им. Йозефа Бойса к ритуалам шаманизма не слишком близок: Бойс не икона, а символ, кодовое слово и талисман. Театр, открывшийся в одном из помещений арт-центра ПRОЕКТ_FAБRИКА, предполагает обеспечить сближение театрального и актуального визуального искусства. Последнее как раз и символизирует Йозеф Бойс. В пресс-релизе по-деловому указаны задачи театра: "во-первых, театр пропагандирует современные подходы к искусству и ориентируется на демократические ценности, а во-вторых, вовлекает социально-уязвимые группы населения в творческий процесс и привлекает внимание к основным проблемам современного общества. Эти задачи решаются с помощью средств актуального театра и современного искусства и в целом позитивно воздействуют на общество". Честно говоря, выглядит этот фрагмент самоописания как фрагмент отчета Министерству культуры. Вероятно, министерству здесь действительно было бы все понятно. Однако остальное человечество, включая театральную общественность, вынуждено с опасением, хотя и не без интереса ждать пропаганду, реализацию демократических ценностей и привлечение социально-уязвимого населения.

Фото: gorki.de

Театр им. Максима Горького показал постановку по пьесе "Пойдем, нас ждет машина", написанной Юрием Клавдиевым. В анонсе упоминалось о занятой в спектакле звезде немецкого театра Фритци Хаберланд, открывшей "новый способ актерского существования на сцене, лишенный стандартных принципов игры", и интересе "знаменитого немецкого режиссера", а заодно и художественного руководителя театра Армина Петраса к "пьесе о двух русских девочках". Настолько высокие ожидания, мягко говоря, не оправдались. Две хорошие молодые актрисы на передвижной сцене на фоне видеохроники из алкоголической русской жизни (оказавшейся фильмом "Москва – Петушки") материализовали свои фантазии о русских мужчинах. Те оказались брутальными и одновременно нелепыми, жестокими и в то же время придурковатыми. Ну, действительно, довольно забавно, когда две девушки в короткой одежде и блестящих колготках начинают мериться достоинствами, колоть друг друга пластмассовыми одноразовыми вилками и заводить хрипловатым голосом "К сожалению, день рождения только раз в году", аккомпанируя себе на импровизированной балалайке. Но дело тут, похоже, не в самом спектакле, разочаровавшем и режиссера русской версии Владимира Агеева, и автора (это было понятно из их неуверенных немногословных комментариев после показа). Он никогда и не задумывался как полноценная постановка и шел-то всего несколько раз в течение года на студийной сцене.

Работа возникла в рамках немецкого проекта "Молодежь Европы", для которого искали пьесы во всех европейских странах, от Исландии до Португалии. А текст с нужной пропорцией жесткой действительности и философичности нашелся в России. В пьесе речь идет о двух подружках, одна из которых стремится к самоубийству, но не успевает его совершить: попав в лапы к решившим поразвлечься подросткам, после изнасилования подруги она вынуждена пойти на убийство и приканчивает парочку человек обыкновенной вилкой. Между делами девушки общаются на пространные темы, рассуждая то об артхаусе, то о структуре мироздания, периодически выдавая сомнительные фигуры речи (например, "мой бывший парень – смесь Курта Кобейна и Хемингуэя"). Сложившаяся исторически сырость спектакля была возведена в эстетический принцип, отчего смотреть его смешно (он и вправду комичен), а слушать нелегко (текст уж слишком на любителя). Но масса возникающих по ходу просмотра соображений о театре, драматургии и сценографии, уверена, новому Театру только на руку. Не все ж пропагандой современного искусства заниматься, можно иногда о нем и подискутировать.