|
А причиной отчасти являются... высокие технологии. Началось все с того, что при получении аккредитации, которая, надо сказать, проходит весьма организованно в кинотеатре "Октябрь", куда еще с позапрошлого года переместился пресс-центр, многие журналисты были в очередной раз поделены на "чистых" и "нечистых". Так было всегда, но впервые – настолько наглядно. Эта инновация выражается визуально: журналистам изданий, которые считаются, вероятно, менее крутыми, выдаются бэджики симпатичного салатового цвета, по которым их легко отличить от более крутых коллег с "вездеходами" насыщенного зеленого цвета.
Таким образом, какой-нибудь заштатный журнальчик, выходящий на бумаге, пусть с тиражом на порядки меньшим, чем, скажем, у "Yтра", пользуется преимуществом по факту пластиковой карточки, болтающейся на шее счастливого обладателя "вездехода". А поскольку фильмов на фестивале очень много, "нечистые", то есть "салатовые" репортеры вынуждены скакать из зала в зал, каждый раз пряча глазки и извиняясь перед контролерами, мол, а пустите, работа такая. Один раз я, правда, попытался взять полагающиеся каждому "нечистому" контрамарки в пресс-центре, но после часового стояния так и не понял, куда деваются билетики на те или иные "востребованные" картины. Нету их, и все тут. И, плюнув, ходил на просмотры, как все "нечистые", преодолевая комплекс неполноценности, сетуя на то, что физически невозможно одновременно быть на всех фильмах сразу, почему приходится иногда сидеть на ступеньках (впрочем, мы, как говорится, к этому делу привычные и никаких проблем с местами на ММКФ практически не было и нет).
Но случилась незадача – намедни нарвались мы с презираемыми "салатовыми" коллегами на принципиальную охрану, когда-то это должно было случиться. И ваш покорный (но не для охраны) слуга столкнулся с нагляднейшим образцом административного синдрома, в просторечии называемого хамством.
И вот нет, чтобы спокойно проглотить проявление охранного восторга, пошел я все-таки на принцип. Достало. А подвело меня некоторая врожденная пунктуальность. Обычно, приходя к начальным титрам, ты не встречаешь перед дверями бритоголовых мужиков в черном, но минус в том, что потом, плутая в темном зале, сильно мешаешь публике. И решил я подойти чуток раньше, заглянуть в зал – а там, как оказалось, почти никого и нету. "Здорово, можно пройти?" – наивно спросил я у охраны, получив неожиданно решительный отпор. И все бы ничего, но хамская форма этого запрета возмутила нескольких коллег-женщин, таких же "салатовых", за которых захотелось вступиться: ребята, почему бы вам не заставлять нас, журналистов, тем более женщин, униженно стоять в дверях, если огромный 1-й зал "Октября" на сеансе 17:30 совершенно пустой? Это же наша работа, а не развлечение – носиться с высунутым языком из зала в зал весь день, в конце концов, мы никому не мешаем, мест пруд пруди...
Видимо, подобные замечания действуют на охранников, как красная тряпка на быка, и после недолгих препирательств один такой молодец заявил мне, что я вообще на этот фильм не попаду, типа мордой не вышел, и вообще лишние вопросы тут задавать не стоит, вон на стенке написано, что таким лохам, как мы, не все можно. А непокорных велено гнать взашей. "Отойдите отсюда подальше, людям мешаете работать!" – заявил мне чернопиджачник с рацией.
Приглашенный по той же рации начальник охраны кинотеатра пошел в своем административном раже еще дальше: буквально угрожая физической расправой, он сорвал с мой шеи становящуюся с каждой секундой все менее вожделенной "нечистую" карточку и сообщил во всеуслышание, что он своим решением лишает меня аккредитации на данный фестиваль. Начала собираться толпа сочувствующих, у меня появились стихийные адвокаты из таких же "нечистых" журналистов, затем появилась милиция в форме – весьма корректная. Поскольку ваш обозреватель все же человек законопослушный, только на беду не всегда рабски покорный, пришлось в сопровождении милиции и охраны проследовать в пресс-центр, где я выслушал уже такое обилие угроз физической расправы, попыток запугивания и прочей чепухи, что вопрос встал во весь свой принципиальный рост. В какой-то момент, каюсь, мне захотелось большого скандала с подачей в суд на охрану за угрозы физического воздействия и хватание меня за грудки, но решив, что дело это выеденного яйца не стоит, я плюнул и решил разобраться с пресс-службой приватно.
Но, как выяснилось к вящему удивлению, последняя куда более принципиально утверждена во мнении, что "журналистам второго сорта" надо слезно просить пропустить их в зал после того, как погасят свет, даже при наличии половины свободных мест, а не перечить "людям в черном". И вместо того, чтобы извиниться и отдать мне теперь уже символ моего унижения салатового цвета, коллеги из пресс-службы фестиваля предпочли оставить этот вопрос "до рассмотрения" вышестоящим начальством, ссылаясь на то, что свидетелем инцидента они не были и хотят во всем подробно разобраться – правда, почему-то, без моего участия и... завтра.
Попутно мне рассказали какие-то страшилки, о якобы не первом случае "нападения на охрану" необилеченных коллег, о сложностях работы с нашей братией, с намеком на то, что изначально хорошо бы сразу просить "крутую" аккредитацию, "чтобы не было таких проблем" – что мне, признаюсь честно, за годы работы на всеразличных фестивалях ни разу даже в голову не приходило. Раньше мы вообще на это внимания не обращали. Как выяснилось, зря.
Вывод первый: эпоха закручивания гаек и воцарившаяся в стране форма управления, когда силовички даже самого мелкого пошиба чувствуют вседозволенность, воцарилась у нас окончательно, символизируя достижения "особого пути" России даже в доселе заповедной области культуры. Да-да, еще несколько лет назад такого представить было невозможно, чтобы пресс-служба не утихомирила зарвавшуюся охрану и встала на ее защиту от коллеги. Сегодня журналисты в глазах представителей любой власти, даже самой маленькой, самой локальной – мусор, халдеи, которым надо указывать на свое место всеми возможными способами.
Вывод второй: новое руководство международного кинофорума, позиционирующегося как "класс "А", делает все, чтобы мы все-таки поверили, что это не внушительное мероприятие, а заштатный фестиваль, которому в силу его очевидной непопулярности плевать на такую мелочь, как освещающие его работу журналисты, которых следует делить по одним только организаторам понятным принципам. Помимо того, что вообще унизительно доказывать, что листовка с тиражом тысяча экземпляров, но гордо называемая как-нибудь вроде "Кино сегодня", ничем не лучше издания, которое читают на всех континентах, но в Интернете, это еще удар по престижу профессии и дискриминация, на которую мы плюем, пока нас не касается. Еще при получении "салатового билета" у многих рождается чувство неполноценности, так и ловишь косые взгляды коллег, у которых "труба пониже и дым пожиже", на тех, кому "всегда у нас дорога". И дело не в скандальности конкретной ситуации, а в самой манере, в ее варварской неполиткорректности. Еще по половым и возрастным признакам начните делить... Черт побери, почему в Канне, Венеции или Берлине нет подобных градаций журналистов? Не догадались западники, так пускай полюбуются на ноу-хау российских коллег. Правда тогда не факт, что на следующий год мы сможем гордо сравнивать себя даже с Карловыми Варами.
Вывод третий и последний: когда мне говорят, что вас, журналистов, мол, так много, что нефига всем давать возможность ходить куда не след, становится смешно. Посмотрите на залы – они в основном пустые, Московский фестиваль держится на плаву в первую очередь за счет работы освещающей его прессы, в основном благожелательной, да и то по старой памяти. Поглядите на состав участников, на жюри, на имена – кто талдычит всю дорогу, что мы "А-класс"? Те самые "B-классные" несчастные журналисты, это их работа, гораздо более сложная, смею вас уверить, чем у бритоголовых охранников. И я заявляю со всей ответственностью – не мне дает работу этот фестиваль, как думает пресс-служба, а все строго наоборот. Так что на сегодняшний день я лично объявляю бойкот подобной хамской организации просмотров. Адье, 29-й фестиваль.