В результате развития этих тенденций мы получаем усиление оттока валюты из страны при одновременном сокращении ее притока. В такой ситуации предприятия и население начинают реагировать соответствующим образом, то есть – запасаться валютой, дополнительно забирая деньги из золотовалютных резервов ЦБ. В краткосрочном плане ЦБ может этому противодействовать с помощью административных мер, но постоянно держать ситуацию с помощью чистого администрирования невозможно, поэтому рано или поздно грянет девальвация. Вопрос – когда.
Сейчас у нас золотовалютные резервы составляют примерно $36,6 млрд. Если правительство не будет осуществлять задуманную Грефом либерализацию валютного регулирования, то этого хватит, чтобы по крайней мере до января 2003 года жить спокойно. Если нет, то зона начала валютного риска сместится на август 2002 года.
Делягин считает, что к концу 2004 года созреют все предпосылки для девальвации, и изменить тут ничего нельзя, потому что здесь действуют, в первую очередь, политические интересы. Поэтому нужно думать не о том, как избежать девальвации, а о том, как ее грамотно использовать, причем, учитывая ее особенности. Девальвация 1998 года, например, была характерна тем, что мы получили, прежде всего, паралич расчетов. Из-за этого встал железнодорожный транспорт, и мы оказались на грани физического коллапса экономики. Сейчас основная опасность коллапса таится в широкомасштабном отключении тепла и света, что может привести к техногенным катастрофам. Если в конце 1998 года неплательщиков рвала на части налоговая служба, у которой катастрофически не хватало денег, то сейчас в этом же качестве могут выступить энергетики.
Также очень важно учесть и временной фактор. 2004 год – год выборов президента. Если девальвация произойдет накануне выборов, она будет иметь катастрофические политические последствия. Во-первых, может победить любой случайный человек. Во-вторых, кто бы ни победил, он будет заложником крупных корпораций и олигархии, потому что на тот момент это будет единственная организованная финансовая сила в стране. В условиях политического кризиса все остальные структуры перейдут в раздробленное состояние, и только крупные корпорации смогут защищаться.
На сегодняшний день сложилась абсурдная ситуация, близкая к фарсу, когда альтернативой президенту Путину, случись чего, будет только Чубайс, не считая Зюганова, конечно. Поэтому нужно сделать все, чтобы оттянуть девальвацию на срок после президентских выборов, то есть, на конец 2004 года. Если же ситуация изменится, то есть, либо Путин значительно укрепит свои позиции и пойдет на досрочные выборы, либо возникнет вдруг какой-нибудь новый общеприемлемый лидер, то наоборот, надо срочно форсировать девальвацию.
Самое важное в этом вопросе – учитывать психологию, потому что чувство безысходности – очень неприятная штука. Дефолт 1998 года стал национальной катастрофой не потому, что он стер Россию с финансовой карты мира, а потому, что Россию постигло страшное разочарование. С 1996 по 1998 годы за счет локальных экономических успехов, а по большей части, за счет видимости этих успехов, либерализм стал чуть ли не религией для активной, энергичной, позитивно настроенной части населения. И когда люди увидели, что их бог, на самом деле оказавшись дьяволом, привел их к катастрофе, что они честно работали на абсолютно бесчестных людей, случился психологический шок. Который еще был усилен тем, что никто не понес наказания за содеянное. Именно за содеянное, а не просто за кризис как рыночную стихию, потому что он в очень большой степени был рукотворен. В будущем, случись с нами такое, эту ошибку нельзя повторять. Потому что именно из-за этого шанс, который получила Россия в августе 1998 года, оказался в значительной степени утраченным. Без того, чтобы наказать виновных в неправильной политике, никогда не удастся привить обществу ответственность за собственные действия.
Если же удастся избежать разочарования, то можно осуществить прорыв в области идеологии. Делягин считает, что на протяжении всей истории новой России было жесткое противостояние двух идеологий: либеральной и патриотической. Сейчас эти две идеологии сплавились в некоторое очень уродливое, но все же единое целое. С одной стороны, люди понимают, что это "прикольно – любить Родину"; с другой – они убеждены, что милиционер не имеет права просто так бить их на улице дубинкой по голове даже во имя каких-то высших интересов. Простой и примитивный синтез. Но это в обществе.
А наша политическая система по-прежнему обладает разорванным сознанием: патриоты – налево, либералы – направо. Во внешней политике – вроде бы патриотизм, в экономике – беспробудный либерализм. Про Путина во время его восхождения на трон тоже говорили, что, благодаря его имиджу и харизме, у него есть все шансы удачно синтезировать патриотизм и либерализм, но пока что-то не очень получается. СПС делает попытки приобрести патриотическую компоненту, тоже пытаясь показать, что очень правильно любить Родину, но их background не позволяет всерьез относиться к этим заявлениям.
Так вот, если удастся удержать общество от полного разочарования во всем, тогда в результате грядущей девальвации, психологической встряски, политического кризиса может произойти синтез либеральных и патриотических интересов в единое целое не только на уровне общественного сознания, но уже на уровне политической системы. Это то, что пытался сделать СПС, но не получилось из-за замечательных биографий его вождей. Это то, что пытались сделать ОВР и "Единство", а до этого НДР, – и тоже не получилось, потому что партия власти изначально забюрократизирована до полной импотенции.
Сегодня наша политическая система неадекватна, потому что не соответствует настроениям и состоянию людей. В результате кризиса она может приобрести адекватность, и тогда мы получим эффективную политическую систему, которая сможет учитывать интересы не только крупного бизнеса и внешних кредиторов, но и интересы населения. "Если прошлая девальвация заставила работать российский бизнес, то предстоящая должна заставить начать работать российское государство", считает Михаил Делягин.