Тысячу сто лет назад в Болеславе
Город к северо-востоку от Праги, который в наше время называется Стара-Болеслав, и сейчас небольшой, а в первой трети X века был совсем крошечным. Однако здесь уже тогда имелись христианский храм и укрепленное городище, в котором обитал и правил младший брат князя чехов Вацлава Болеслав. В конце сентября то ли 929, то ли 935 года (доказательств в пользу той и другой даты у историков примерно поровну), но точно на исходе бабьего лета он позвал Вацлава на пир, заданный им перед рождением ребенка. Брат приехал и первым делом отправился в храм, поскольку был человеком набожным. Только после богослужения он присел за стол.
Пиршество было пышным, хмельных напитков, от которых не отказывался и Вацлав (ему не было чуждо ничто человеческое), хватало с избытком. Сидели долго, пили много, это настолько врезалось в память, что ребенка, родившегося поздней ночью, назвали Страхквасом, т.е. появившимся на свет тогда, когда "квасили страшно" (и с таким-то имечком его пустили впоследствии по церковной линии!). В процессе пития понемногу обнажались затаенные намерения: сидевшие за столом дружинники Болеслава имели под плащами спрятанные мечи, а в головах – указание шефа расправиться с высокопоставленным гостем. На пиру его, что называется, задирали.
Один из спутников Вацлава не выдержал и, улучив момент, прошептал ему: "Тебе, мой господин, явно грозит расправа. Я приготовил коней, уезжай". Вацлав не внял предупреждению, остался за столом, а напоследок поднял бокал со словами: "Во имя благословенного архангела Михаила выпьем с мольбою, чтобы благоволил ныне ввести наши души в мир вечной радости". Потом расцеловал всех присутствующих и удалился почивать. Заговорщики не посмели к нему подступиться, а сам Болеслав продолжил пить, задумавшись.
Драма разыгралась на следующий день, Yтром 28 сентября. Вацлав направлялся в храм, дверь которого, однако, по распоряжению Болеслава была уже заперта священником. Ему преградил дорогу младший брат со своими дружинниками. Далее летописец, из труда которого мы единственно и знаем об этой истории, описывает начавшееся накануне столкновение благородства и низости в духе Шекспира. Вацлав по-прежнему сохранял спокойствие и полагался на волю Божью. Он поздоровался с братом и обнял его: "Будь и впредь здоров, брат мой, да пребудет у тебя изобилие в жизни земной и небесной и пусть Господь встретит тебя на своем пиру с той же щедростью, с какой ты принял вчера меня и мою дружину!". Болеслав был надменен и необратимыми словами разжигал в себе ярость: "Вчера я тебя угостил, того требовала минута встречи, а сейчас брату услужу иначе!" (какие ж, однако, велеречивые были эти древние славяне, едва-едва начинавшие прикипать к христианскому учению!)
Бездыханное тело, распростертое на крыльце храма, забрала и затем похоронила мать братьев, Драгомира. По легенде, кровь Вацлава, оставшаяся на стене и земле, была тут же смыта водой, но на следующий день проявилась вновь на тех же местах. Убийством Вацлава дело не кончилось. За его дружинниками гнались аж до Праги, расправились с ними и даже детей их утопили во Влтаве, чтобы не оставалось кровников (это уж было ближе "конкретно"-языческим понятиям).
Конечно, братоубийство и в те далекие времена не поощрялось, и тогда считалось страшным преступлением. Однако вряд ли люди той поры ужасались этим столь же сильно, как мы. Все-таки христианская мораль еще не утвердилась прочно, а нравы были более грубыми, откровенными и импульсивными. Раздоры, свары, споры со смертельным исходом происходили часто и не только в семействах простолюдинов, но и в среде выделяющейся уже родовой знати.
Разница политических взглядов братьев
Особенных государственных подвигов Вацлав, возможно в силу недолгого своего правления, не совершил. Как и его предшественникам, ему в продолжение обособления от Великой Моравии приходилось все время искать пути спасения от усиливающегося немецкого натиска и возможности существования в таких условиях. Вариантов было немного: уходить с насиженных мест не хотелось, воевать с могучими соседями было смертельно опасно, приходилось маневрировать и откупаться.
По сложившейся традиции художники и скульпторы обычно изображают Вацлава в военных доспехах, в шлеме и с копьем в руке. Тем самым в известной степени подчеркивается его воинственность. Действительно, какие-то войны он вел, но сдержанные и необширные. Он победил славянского князя в недалеком от Праги городе Коуржиме, но сражение с немецким (саксонским) королем Генрихом I проиграл и, сохранив чешский суверенитет, вынужден был дать немцам присягу верности и согласиться на выплату контрибуции. Зато Генрих I оставил чехов в покое и даже передал набожному Вацлаву, стремившемуся укреплять христианство и расширять христианскую культуру, мощи св.Вита для строящегося на Пражском Граде первого храма.
Чешские историки (особенно патриотической ориентации) замечают, что при Вацлаве было положено начало немецкому проникновению в Чехию и что братоубийца Болеслав как раз хотел этому воспрепятствовать. Действительно, придя после смерти брата к власти, Болеслав возобновил войну с Саксонией. Она продолжалась 14 лет и закончилась так же, как и война Вацлава, – немцев снова пришлось уважить.
Правил Болеслав I долго, до 972 года. С немецким проникновением ему пришлось смириться, от наседавших венгров он совместно с немцами отбился, укрепления государства добился династическим браком своей дочери Дубравы с польским князем Мешеком Пястом. Утверждать, что он более успешно, чем брат, вел политические дела, оснований нет.
Разница характеров
Уже составители исторических хроник подчеркивали, что Вацлав был мягкосердечным человеком, а вот Болеслав – крутым и жестким. Так же поступают и современные художники, усиливая в облике Вацлава черты благочестия, кротости, смирения и, наоборот, у Болеслава черты волевого напора и неукротимости. Так бывает в семьях: один ребенок верит в идеалы и не делает зла ближнему, другой исподтишка присматривается, завидует, а потом, снедаемый жгучим вопросом "А почему не я?", решается на подлость. Так было с Болеславом.
За давностью лет мы мало что знаем конкретного о делах, поступках, поведении братьев, но можем догадываться, что отношения их не были гладкими. Старший наверняка пробовал смягчать их, увещевать брата, однако это не помогло – Болеслав не смог справиться с собственными страстями.
Но через три года после смерти Вацлава у Болеслава в душе что-то зашевелилось, и он приказал перенести останки убитого брата на Град, в храм св.Вита. По-человечески это можно понять – кому из нас не приходилось сожалеть об ушедших и просить прощения у них за то, что не долюбили, причинили боль. Так и в этом случае. Грех – грехом, а покаяние – покаянием. Болеслав прожил долгую по тем временам жизнь, 62 года; что уж там творилось в его душе в последующие годы, неизвестно. Это задача для драматургов и поэтов.
Святой и покровитель страны
Перенесение останков Вацлава на Град и захоронение их в южной апсиде храма св.Вита знаменовало начало его культа. Болеслав этому не препятствовал. Процесс канонизации Вацлава, по всей видимости, был закончен в конце X века вторым пражским епископом Войтехом (тоже впоследствии признанным святым). В XI веке изображения св.Вацлава появляются на монетах, а в дальнейшем его образ воплощается в многочисленных скульптурах и живописных произведениях. Наиболее популярное воплощение св.Вацлава – его конный памятник на Вацлавской площади в Праге, созданный классиком чешского реализма Йозефом Вацлавом Мыслбеком в 1912-13 гг.
Со временем получила развитие легенда о житии св.Вацлава. Согласно ей, он с юности был человеком благочестивым и набожным, сам выращивал зерно и давил виноград для приготовления евхаристического вина, помогал бедным, разрушал языческие капища. Коуржимского князя он во избежание кровопролития вызвал на поединок, и когда тот увидел на его шлеме огненный крест и двух парящих над ним ангелов, то сдался. То же знамение явилось и саксонскому королю Генриху, когда он решал, что делать с чехами.
Чехи считают, что их жизнь уже больше тысячи лет проходит под патронажем св.Вацлава, он – их вечный небесный заступник, хранитель и покровитель. Потому здесь так развит его культ, потому ему ставятся памятники, его именем называют улицы, площади и населенные пункты. Считается, что его имя может охранить людей от бед, оно является одним из наиболее популярных в Чехии. С недавних пор день его смерти, 28 сентября, объявлен государственным праздником.
Тут есть смысл сказать о том, что в этом проявляется отличие ментальности восточно- и западнославянской. На русский взгляд, чешские праздники проходят вяло и скучно, а само посвящение их (Что сегодня празднуем? – Да сожжение Яна Гуса, да убийство Вацлава) выглядит двусмысленно. То ли дело у нас: 8 Марта, 7 ноября, День работников леса или День независимости булгар от хазар – как все точно и жизнеутверждающе обозначено! Тут уж не задумаешься, не поразмыслишь о вечных моральных ценностях, да и Бог с ними, хай живе, и пасется тот День молодежи или День печати – было бы что выпить и с кем приятно пообщаться.