Вот вы котлеты "пожарские" с гречкой ни разу не пробовали? Ну, не пробовали – и не надо. Зато хоть раз в жизни наверняка посылали обычной почтой открытку или письмо (может даже, ко Дню святого Валентина). А ведь за то, что на просторах земли русской бесперебойно мелькали туда-сюда почтовые тройки, мы должны быть благодарны именно князю Пожарскому, которого Михаил Романов, едва усевшись на царский трон, в благодарность за заслуги перед отечеством назначил главой Ямского приказа (на современный лад – министром связи). Главпочтамт в 1618 году располагался, правда, не на Мясницкой, как сейчас, а на Ивановской площади Кремля; там специально обученные дьяки принимали от посадского населения частную корреспонденцию для дальнейшей пересылки. Разбираться со всем этим горластым коллективом и держать в строгости ямщиков – должность по тем временам была не только хлопотная, но и весьма почетная, и справился князь с ней так же доблестно, как и с более известной своей ролью в истории. Об этом и поговорим подробнее.
По рождению и воспитанию Дмитрий Пожарский был типичным представителем служилого класса, в западноевропейском понимании "всадником", рыцарем, но никак не аристократом. Не случайно поэтому, что не боярство, ослабленное опалами Ивана Грозного и интригами времен Годунова и Лжедмитрия Первого, а именно дворянство увидело в нем своего лидера, выдвинуло его как императора (это уже в римской терминологии), за которым пошли на освобождение столицы Государства Российского десятки тысяч людей. Князь Пожарский по родословной своей принадлежал к боковой стародубской ветви Рюриковичей (их родовое гнездо – Стародуб Ряполовский на Клязьме); во времена опричнины княжеский род был фактически пущен по миру, потому что вотчина в Суздальском уезде была конфискована. Ну да делать нечего. Князь Дмитрий к казакам на вольные земли не подался, но поступил на службу, начав ее при дворе с чина стряпчего. Да и ее удалось добиться только по большому "блату": словечко за юношу, дабы приняли сиротку в государеву свиту, замолвили крупные государственные деятели того времени – думские дьяки братья Андрей и Василий Щелкаловы.
По прошествии времени придворная удача улыбалась Пожарскому все чаще: сначала он стал стольником, а потом получил первое ратное поручение, каковое и выполнил блестяще. Выступив осенью 1608 года против тушинцев и литовский людей, стоявших в селе Высоцком в 30 верстах от Коломны, он со своим отрядом напал на них на утренней заре "и их побил наголову, и языков многих захватил, и многую у них казну и припасы отнял". После этого уже и Шуйский посылал молодого полководца на самые разные задания и не мог на него нахвалиться, очарованный его военной сметливостью и удивительным бескорыстием: "Против врагов стоял крепко и мужественно, многую службу и дородство показал, а на воровскую прелесть и смуту не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо". Так в битвах с мародерами и кочевыми шайками ковался воинский талант будущего освободителя.
Именно Пожарскому принадлежит честь подавления смуты в Зарайске, где посадские люди, присягнувшие Лжедмитрию Второму, осадили его с немногочисленной дружиной в кремле. Там проявилась его твердая воля и решимость быть верным присяге до конца, что в те годы повсеместного "шатания" было большой редкостью.
С началом первого Земского ополчения Дмитрий Пожарский принимал активное участие в его организации. Но... Узок был круг этих борцов за освобождение страны от иноземного ига, а коль скоро они были "страшно далеки от народа", первая волна не могла не захлебнуться. Хотя наш герой успел отличиться и на этом, неудачном в целом, этапе. Польское правительство направило против Ляпунова, ставшего вождем ополчения, отряд "черкесов" – как почему-то обозвали обычных наемников из числа вечно продающих свои сабли кому ни попадя запорожских казаков, поставив во главе этих солдат удачи свежеиспеченного воеводу Исака Сумбулова. Пожарский же не только умудрился выручить ополченцев из осажденного Пронска, но и гнал Сумбулова с его армией так лихо, что "черкесы" вернулись на Украину, а Сумбулов побежал под польское крылышко в Москву. А там, в несчастной столице, такие люди, как Пожарский, считались изменниками и ворами государства. Некто Орлов, воспользовавшись "дурной славой" князя, бил челом польскому наместнику Гонсевскому с просьбой отдать ему поместья "татя". К счастью, грамотка, которую прохиндей у оккупационных властей выбил, по тем временам имела только юридическую силу, но никак не практическую – крестьяне на дороге к имению ощетинились против нового хозяина вилами, а полякам было явно не до того, чтобы заниматься еще и вопросами недвижимости своих холуев.
Как бы там ни было, вплоть до марта 1611 года имя Пожарского исчезает из хроник. Некоторые историки предполагают, что он мог уйти "в подполье" и, сидя где-то на окраине столичной слободы в конспиративных палатах, готовил восстание против интервентов. Но получилось все, как это нередко водится на Руси, стихийно. Пока основные силы Земского ополчения еще шли к столице, горожане взялись за топоры. Бунт застал князя в его доме на Сретенке, он едва успел собрать по соседним дворам пушкарей и стрельцов. Однако организовал всё так, что уже через считанные часы пушкари расстреливали с близкого расстояния поляков и немецкую пехоту. Воины Пожарского не только отбили их атаки, но и прогнали врагов в Китай-город, а сами построили на скорую руку острожек у церкви Введения на Лубянке. Поляки по совету предателей бояр подожгли город, и огонь расчистил им путь. Острожек Пожарского оставался одним из последних центров сопротивления, но к вечеру 20 марта оборона была прорвана. Большинство защитников пали в бою, а самого князя, тяжело раненного в голову, едва успели увести в Троице-Сергиев монастырь...
Вот, дорогие мои. А теперь сделаем крошечную паузу. Ведь скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается. А "сказки" о Пожарском, для памяти его обидные и унизительные, нам рассказывали на школьных уроках истории. Помните? Главным героем национально-освободительного движения, его лидером учителя называли посадского человека, земского старосту из Нижнего Новгорода Кузьму Минина. Минин, в версии советской историографии, явился к князю (без военной науки которого не мог обойтись) и долго его "уламывал", а тот, дескать, "долго колебался". А даже если и "долго"? Мог ли полководец с проломленной головой по первому свисту схватить копье и помчаться к лапотным полкам? Лежа в своих палатах, князь Дмитрий руководил оснащением ополчения, сбором средств на оружие, "кому быть с ним у такова велика дела и казну забирати"; именно тогда под его диктовку был написан "приговор", обязывающий горожан Нижнего "во всем быть послушливыми и покорливыми" руководителям ополчения и "ратным людям давать деньги", подписать который Минин чуть позже заставил своих земляков.
Позднее, уже "отладив систему" и восстановив здоровье, князь, прежде чем вдеть ногу в стремя боевого коня, все хозяйственные функции передал своему напарнику. Именно его заслугой является то, что все участники ополчения имели не только качественное вооружение, но и постоянно сохраняли хорошую боевую форму. И результаты дали себя знать, хотя события и представлялись хроникерам "чудесными" и "легендарными". Великую победу народа, объединившегося перед общим врагом уже невзирая на имущественную и классовую разобщенность, всяк толковал как ему было выгодно. Например, церковники считали, что без их участия ничего бы не вышло.
Когда в октябре 1612 года, уже в Москве, после длительной осады Китай-города было решено брать его штурмом, Казанской иконой отслужили вполне дежурный молебен. Но по легенде, в ту же ночь греческому архиепископу Арсению, заключенному в Кремле, явился во сне преподобный Сергий Радонежский и сообщил ему, что "предстательством Богоматери Суд Божий об Отечестве преложен на милость и Россия будет спасена." 22 октября 1612 года ополчение вошло в Китай-город, а через пять дней сидевшие в Кремле поляки, измученные голодом, сдались. Случайность, совпадение? Не будем спорить, тем более что не в этом наша задача, а герой нашей повести вовсе не пытался отстоять лавры ополчения у церковников. В благодарность за помощь и заступничество князь Дмитрий Пожарский построил в 20-х годах XVII века деревянный собор во имя Казанской иконы Божией Матери. Вскоре он сгорел, и был восстановлен уже из царского кирпича в 1635-1636 гг. Современное здание почти полностью соответствует первоначальному облику собора и теперь радует глаз москвичей и гостей столицы напротив памятника тем, в честь кого фактически был воздвигнут, – "гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия, 1818 год".
И еще одна неточность советского прочтения истории Смутного времени, на которую надо обратить внимание во имя памяти князя Пожарского. Писали, что Михаил Романов напрочь забыл сказать герою "спасибо". А ведь ничего подобного! Когда князья Пожарский и Трубецкой, до избрания нового монарха возглавлявшие "временное правительство", сложили перед ним свои полномочия, первый Герой России, бедный дворянин, получил боярство из стольников, что делалось только для представителей самых родовитых фамилий. Помимо этого за князем Дмитрием было закреплено село Ландех, а в придачу он получил еще и богатое село Холуй, знаменитое своими соляными промыслами и мастерством иконописцев, да и другие владения в Суздальском уезде площадью "4350 четвертей", чему мог позавидовать даже тогдашний богач Мстиславский. В дальнейшем царь неоднократно привлекал Пожарского для решения важнейших государственных и военных задач и даже поручил ему расправиться с польским авантюристом Александром Лисовским, который грозил Москве новым нашествием. Как всегда, князь Дмитрий справился с задачей виртуозно.
Что бы такое сказать напоследок? Слава тебя незаслуженно обходит в умах не современников твоих, а забывчивых потомков, княже... На то лишь надежда, что уже и наше смутное время кануло в Лету, и будет восстановлена справедливость, и имя твое вновь зазвучит громко.
P.S. Между прочим, в столице с именем князя Пожарского связан целый район. Опять не верите? Это Медведково. Первый владелец этой земли, князь Василий Пожарский, по прозвищу Медведь, жил тут в первой половине 16 века. Родовое имение одновременно было и излюбленным местом царской охоты. Праправнук Медведя, князь Дмитрий, поставил здесь свой боярский двор, две мельницы на речках Яуза и Чермянка, а потом и церковь Покрова Божьей Матери в честь освобождения Родины от поляков. Церковь дожила до наших дней и представляет собой один из интереснейших образцов средневековой русской архитектуры.