|
Многие специалисты глубоко убеждены, что генная инженерия спасет человечество от кажущегося неминуемым продуктового кризиса. Генетики могут предложить дешевые и вкусные продукты, которые от природных оригиналов отличает только то, что в них добавлены некоторые чужеродные компоненты. Однако даже перспектива полакомиться помидором, внутри которого есть ген рыбы или огурец, "разбавленный" говядиной, вызывает возмущение у многих людей. Что уж говорить о недавней разработке японских ученых, которые предложили добавить в рис ген печени, причем не трески какой-нибудь, а самого настоящего Homo Sapiensa'a?
Между тем ученые настаивают на исключительной пользе генетически модифицированного риса. Содержащийся в нем ген производит энизм, отвечающий в за распад вредных химических элементов в организме человека. Для Японии это настоящее чудо, ведь теперь рис, одним из главных производителей которого является Страна восходящего солнца, можно выращивать на химически загрязненных почвах. Специалисты из Национального института агробиологических наук установили, что данный сорт отлично переносит 14 видов загрязнений. По мнению профессора Ричарда Мейлана, употребление в пищу такого риса не может быть свидетельством "каннибализма": "Я полагаю, что этические соображения не имеют никакого отношения к использованию человеческих генов при выращивании продуктов".
Впрочем, многих противников трансгенных продуктов вопросы этики в первую очередь волнуют не вопросы этики. По их мнению, новые виды продуктов могут привести к появлению ранее неизвестных вирусов или разновидностей рака. А разработки таких продуктов связаны исключительно с сиюминутной рыночной конъюнктурой. "Сторонники генной модификации и страны, являющиеся основными производителями риса, исследуют и продвигают генетически модифицированный рис, совершенно не задумываясь о безопасности и долговременной перспективе", - считает один из американских ученых. Впрочем, даже в рыночных перспективе "человеческого" риса есть некоторые сомнения. "Не думаю, что кто-то захочет его купить", - говорит британский биолог Сью Мэйер.