ФОТО: AP |
Что касается победы Консервативной партии, то ее следует занести в актив ее председателя Дэвида Кэмерона, который стал новым главой правительства. Аналогичным образом неожиданное возвышение Либерально-демократической партии, вошедшей в правящую коалицию с консерваторами, объясняется активностью и обаянием ее лидера Ника Клегга, признанного бесспорным победителем теледебатов. Судя по распределению постов, новый кабинет можно назвать правительством консерваторов. Либерал-демократы получили в нем должности заместителей премьера и министра финансов и три далеко не ключевых министерских портфеля, возглавив Министерство бизнеса, инноваций и профессионального образования, Министерство по делам энергетики и климата и Министерство по делам Шотландии.
Тем не менее выход на первые роли представителей Либерально-демократической партии позволяет говорить о сломе старой системы, в которой более трех десятилетий главные роли играли две партии (лейбористы и консерваторы), последовательно получившие абсолютный контроль над парламентом и право формирования Кабинета министров. При таких традициях новый парламент, в котором около 40% мест получили оказавшиеся в оппозиции лейбористы, может оказаться неработоспособным. Не слишком устойчивым выглядит и альянс консерваторов, владеющих 306 мандатами, с либеральными демократами, ставшими обладателями 57 мест.
В последние дни было много сказано о том, что итоги выборов подорвали основы старой политической конфигурации, и это свидетельствует о "закате левой идеи" и стремлении британских избирателей найти альтернативу старой двухпартийной системе. Первое утверждение представляется сомнительным хотя бы потому, что все три главные британские партии придерживаются различных версий одной и той же рыночной, то есть либеральной по своей сути идеологии. Этот процесс идеологической нивелировки начался еще во времена премьерства Маргарет Тэтчер, которая, как известно, возглавляла правительство консерваторов и начинала свою деятельность с попыток вернуться к "традициям 50-х", но прославилась именно жесткими либеральными реформами.
Что касается социальных программ, то тут тоже наблюдается определенное сближение, начавшееся за счет корректировки позиции консерваторов в сторону более внимательного отношения к социальным вопросам и разворота либеральных демократов в сторону "левого популизма". Аналогичная картина наблюдается и в определении генерального вектора внешней политики, ориентированной на сотрудничество с США. В результате можно говорить об исчезновении принципиальных или идеологических противоречий между консерваторами, лейбористами и либеральными демократами и размывании их партийных идентичностей.
Но зато остается много разногласий по организационным и процедурным вопросам. Например, либеральные демократы заинтересованы в замене мажоритарной системы выборов на пропорциональную, потому что при нынешней системе их 27%-я поддержка в целом по стране конвертировалась во всего лишь 51 место в парламенте, что составляет менее 8% всех депутатских мандатов. Социальная программа либеральных демократов, выступающих за налоговые льготы для бедных слоев и среднего класса, за отмену платного образования в вузах и увеличение государственных пенсий, может обернуться разногласиями с консерваторами по вопросам налоговой политики и социального обеспечения. Но все эти расхождения вряд ли будут носить принципиальный характер, во-первых, потому, что попав во власть, политики, как правило, забывают о предвыборных обещаниях, и, во-вторых, потому, что на фоне кризиса разговоры о необходимости сместить акцент с поддержки финансового сектора на поддержку населения сегодня становятся общим местом, хотя никто не спешит с реальными шагами в этом направлении.
Еще одним вопросом, способным расколоть новое правительство, является отношение к европейской интеграции. Либеральные демократы последовательно поддерживали сближение с Евросоюзом, а консерваторы являются евроскептиками, но последние события в Греции, падение евро и неготовность Еврокомиссии играть роль ответственного за все правительства объединенной Европы и другие проблемы ЕС снижают актуальность этой темы. Просто потому, что элементарный прагматизм не позволит поднимать вопрос о сближении с ЕС в ситуации, когда эта структура переживает тяжелейший кризис.
В целом можно сказать, что разногласий, существующих между консерваторами и либеральными демократами, недостаточно для того, чтобы сделать вывод о нежизнеспособности коалиционного Кабинета министров. Однако при желании любое из них может стать поводом для того, чтобы спровоцировать правительственный кризис. К такому развитию событий могут привести конфликты Кабинета министров с крупным бизнесом. И надо признать, что первые шаги в этом направлении уже сделаны.
Еще в конце апреля британские банкиры и другие представители крупного бизнеса дали понять, что их категорически не устраивает перспектива назначения консерватора Джорджа Осборна министром финансов нового правительства. Тем не менее в минувшую среду Осборн получил этот пост, и как полагают некоторые эксперты, дело тут не в фигуре нового министра. Проблема – в настороженном отношении крупного бизнеса к экономической программе Консервативной партии и скептическом отношении к фигуре нового премьера Дэвида Кэмерона, который, судя по публикациям в британской прессе, имеет весьма приблизительные представления о том, как нужно управлять экономикой.
В ходе предвыборной кампании он много и весьма активно критиковал экономический курс Гордона Брауна и антикризисные шаги его правительства, но не предлагал ничего конкретного. Зато лидер консерваторов сумел привлечь на свою сторону симпатии избирателей, разыгрывая карту имиджевого противостояния с Брауном. В результате сегодня все знают, что новый премьер отказался от автомобиля и ездит на работу на велосипеде, что в нем течет королевская кровь, что он потерял сына и что в его семье скоро ожидается пополнение. Некоторые эксперты даже сравнивают Кэмерона с Обамой. Однако мало кто может внятно объяснить, какую политику собирается проводить его кабинет.
Злые языки утверждают, что на этот счет Кэмерону просто нечего сказать, потому что он никогда не занимал серьезных постов и не имеет ни внятных взглядов, ни опыта государственного управленца, что до прихода в политику он занимался пиаром, глубокое знание законов которого и позволило ему привести свою партию к победе на выборах. Но и сама эта победа носит относительный характер, потому что в новом парламенте консерваторы получили менее половины мест, да и их за счет того, что Гордон Браун настроил против себя британский истеблишмент и все общество своей грубостью и бесконечными скандалами. И потому в ответ на его планы покинуть пост премьера осенью, ему дали понять, что уходить нужно прямо сейчас.
Все эти инсинуации очень похожи на целенаправленную дискредитацию и черный пиар. Тем не менее пока создается впечатление, что консерваторы получили право формировать правительство только потому, что всем надоел Браун, а главой британского Кабинета министров стал дилетант, от которого вообще не понятно, чего ожидать.