|
Взять, к примеру, американское кино. Если отбросить немногочисленные фильмы для людей, обезображенных печатью интеллекта, мы увидим, что большинство блокбастеров, собирающих наибольшую кассу, повествуют об агрессии: террористы захватывают в заложники кого ни попадя, смертоносные вирусы атакуют из космоса, пришельцы проникают в тела людей, психопаты идут по трупам... Ну, а потом простой парень, американец (в последние годы все чаще – афро) всех спасает. На протяжении последних нескольких десятилетий жители США активно поглощают эту информацию. Что страна имеет в результате? Подростков, расстреливающих одноклассников, самое большое количество психически больных людей на душу населения, стада сексуальных маньяков и т.п. Спасителей на всех катастрофически не хватает.
В Италии все по-другому. Итальянцев больше всего на свете волнует секс; на втором месте стоят разборки между мафиозными кланами, и все это приправляется изрядной долей эпикурейства. Итальянские подростки не пойдут с автоматами наперевес мочить преподавателей в сортире, они озабочены гораздо более важным вопросом: она даст или не даст? Как вариант: ей дать или не дать? Определившись с этим моментом, итальянцы не спешат спасать мир, а покупают шикарную машину, строят роскошный дом, одеваются в дорогую одежду и начинают кутеж, который прерывается только ради первого пункта и выяснения отношений с друзьями/врагами дома. Если просмотреть на газетные хроники последних нескольких десятилетий, то станет ясно, что именно эти три пункта привлекают внимание итальянской общественности в первую очередь. Грязное белье клана Берлускони и прочих влиятельных семей, сексуальные скандалы и шикарная жизнь. Потому и кино итальянское так редко населяют супермены вроде Шварценеггера, а все больше красивые барышни типа Моники Белуччи и мастроянниподобные кавалеры.
Главные герои французского кинематографа (вне зависимости от сюжета) хронически озабочены вопросами бытия, которые они решают в спорах на протяжении всего фильма. И в постели, и в момент убийства они принимают равно глубокомысленный вид и изрекают сакральную фразу, которая должна заставить зрителя задуматься на предложенную тему. Герои фильмов никогда не могут договориться между собой, постоянно спорят, ругаются и всячески пытаются доказать свое право на мнение. Иными словами, французы обожают "любить друг друга в голову". От хорошего секса и вкусного обеда они тоже не отказываются. Кстати, множество диалогов во французских фильмах происходят в процессе трапезы, что неудивительно – эта страна сделала поглощение пищи культом. Вряд ли когда-нибудь Франция будет ожесточенно бороться с пришельцами – скорее всего, французы найдут с ними общий язык. И обсудят проблемы бытия за бутылочкой бордо или шабли.
Через современный российский кинематограф красной нитью проходит мысль о непостижимости русской души. Которую, к слову, постигать никто особо не собирается, кроме самих жителей одной седьмой суши. Не понятый жестоким миром герой истерично бьет себя пяткой в грудь, вопя о своей непохожести на серую массу; последняя вторит герою, подвывая и ритмично постукивая народной пяткой в народный же бюст. И так до бесконечности в глубь, до дна. Кинематографические великие страдания души, происходящие, как правило, от увлеченности изучением роли Васисуалия Лоханкина в русской революции, гармонично отражают события, происходящие в России. Если страданий недостаточно, россияне легко придумывают новые, которые потом с легкостью вводятся в ранг великих. Главным по-прежнему остается вопрос о великой непонятой миром душе русского человека, а все остальное – вторично.
Ну а теперь, отталкиваясь от программных принципов массового кино четырех стран, попробуем заглянуть в их будущее. Со Штатами все более-менее ясно: их ожидают глобальные неприятности, но американцы, скорее всего, довольно быстро с ними управятся, поскольку у них в подсознании крепко засела уверенность в том, что в итоге все будет хорошо.
Италия, вероятно, порадует мировую общественность очередным громким скандалом, связанным с клановыми делами власть предержащих. Мафия в этой стране существовать не перестанет, а если такое, не дай бог, случится, то итальянцы приложат все усилия, чтобы наладить былую коррупцию в полном масштабе. Не за горами появление нового экранного секс-символа.
Французы не заметят глобальных изменений в мире, потому как слишком будут заняты поиском ответов на риторические вопросы. Эта страна вряд ли будет вмешиваться в военные конфликты, если только они не затронут территорию самой Франции. Там все останется как есть: прекрасные вина, заботы об урожае, производство сыров, занятия любовью и бесконечные беседы о смысле жизни.
Россия... До тех пор, пока мы будем настаивать на собственной исключительности, мы будем оставаться в не очень гордом одиночестве. Лишь через несколько поколений у России может появиться объективная возможность для культурной интеграции. А пока – те же там же.