|
– Что вы можете сказать по поводу последних угроз Басаева?
– Угрозы поступают постоянно. К этому мы, можно сказать, даже привыкли, но ушки держим на макушке. Басаев – личность одиозная, но и кроме него существуют люди, руководящие боевиками из-за рубежа. Их имена нам известны; многие данные поступают на уровне оперативной информации, которые не подлежат широкой огласке. Басаев опирается на ту часть фигур в мусульманском мире, которые привержены ваххабизму. Это радикалы, которые располагают значительными средствами и готовы на все. Последние события в Узбекистане подтверждают это – теракты происходят в мусульманской стране.
Сейчас за совершение терактов на территории России разыскиваются больше сотни человек –организаторов и рядовых исполнителей. Преступники не стоят на месте, разнообразят свои действия, применяют новые методы, включая минирование. Они стали использовать социально деградировавших личностей, судимых для того, чтобы доставить взрывчатку на место. Покупают эту опустившуюся братию буквально за две бутылки водки – такие случаи тоже имеются. Кроме того, используют так называемых "черных вдов" – родственниц и близких боевиков, убитых в Чечне. С этой категорией смертников работают профессионалы из-за рубежа, в частности, из стран Персидского залива, Иордании, Египта и других.
– Как можно оценить угрозу терроризма, которая стоит перед Россией, в конкретных цифрах?
– Если взять всю Россию, то в 1998 г. на долю терактов с использованием взрывных устройств из всех криминальных взрывов пришлось 1,9%, а в прошлом году – уже 41%. В 1998 г. в России произошли 17 терактов, а в 2003г. – 561, из которых на долю Южного федерального округа приходится 530. Лидирует Чечня – там совершено 492 теракта.
Боевики сейчас перешли к диверсионно-террористическим действиям. На Северном Кавказе идет партизанская война, там зона особых условий. Противник использует разные методы – фугасы, закладку различных устройств, словом, взрывает все, что возможно.
– К противостоянию в Чечне мы привыкли, но теракты все чаще происходят в соседних регионах...
– Ставрополье, Дагестан, Ингушетию можно назвать прифронтовыми зонами. В Дагестане также имеются приверженцы ваххабизма. Возьмем того же Раппани, который организовал взрыв в Каспийске 9 мая, теракт Махачкале и серию других акций. Этот ваххабит – уроженец Дагестана. Пока не обнаружен и не опознан его труп, он находится в розыске. То же самое – была информация об уничтожении Дениса Сайтакова, одного из членов террористической группы, организовавшей взрывы в Москве, но доказательств его смерти пока нет, и он числится в федеральном и международном розыске.
После событий лета и осени 1999 г. ваххабитов поприжали в Дагестане, но они никуда не делись. Угроза сохраняется, особенно это касается приграничных с Чечней районов.
– Приходится констатировать, что терроризм, несмотря на давно длящуюся спецоперацию в Чечне, расползается по России.
– В Чечне, Ингушетии и Дагестане основная направленность терактов – федеральные силы, но уже на Ставрополье ситуация иная. Там главная цель громких акций – напряжение обстановки, поднятие своего имиджа. Примерно то же самое и в Москве – террористы хотят показать, что представляют собой силу.
– Недавно СМИ сообщали о взрывах на газопроводе и ЛЭП в Подмосковье, которые, как утверждают сами экстремисты, совершила диверсионная группа т.н. "батальона смертников" Басаева...
– Информация о подготовке терактов поступает из разных источников. Да, они якобы готовят новые акции. В частности, в Подмосковье были обнаружены пояса шахидов, нашли ичкерийский флаг и кое-что еще.
– Еще один тревожный факт: в многоквартирном доме в Люберцах террористы пытались привести в действие взрывное устройство, состоящее из нескольких десятков выстрелов к гратонатомету, соединенных в единую цепь и подключенных к таймеру...
– Они могли взорвать несколько квартир, разрушить потолочные перекрытия. Но того заряда, который там находился, не хватило бы на то, чтобы разрушить дом. Сейчас по этому делу работают сотрудники ФСБ.
– Можете привести примеры того, как удавалось предотвратить теракт, сыграть на опережение и не дать привести в действие очередной чудовищный план...
– Регулярно изымается взрывчатка, даже чаще, чем вы думаете. Но на ней не написано, что она принадлежит тому-то и тому-то... За прошлый год по стране у преступников было изъято более 3 тонн взрывчатки, в основном в мелкой расфасовке, 18 тыс. гранат, две с лишним тысячи артиллерийских снарядов. Этого "добра" хватило бы на многое, уверяю вас...
– Что необходимо сделать для того, чтобы реально обезопасить граждан в крупных городах, которые, как показывает печальный опыт, наиболее уязвимы перед террористами?
– Я считаю, вся беда в том, что экономика страны находится на ненадлежащем уровне. Существуют определенные технические разработки, с помощью которых можно выявлять взрывчатку. Вот в Великобритании изобрели прибор, который может оперативно определить наличие взрывчатки даже по облаку, которое осталось после проехавшего автомобиля. Этот аппарат, реагирующий на микроскопические испарения взрывчатых веществ, стоит $70 тыс. – для нашей страны это нереально. Еще для сравнения: после террористической атаки 11 сентября Конгресс США выделил на борьбу с терроризмом $40 млрд – мы о таком и не мечтаем...
После взрывов домов осенью 1999 г. в Москве проверялся грузовой автотранспорт. Сотрудники ГАИ останавливали и досматривали трейлеры. Машины были загружены доверху мешками – везли фрукты и овощи. Найти оружие или взрывчатку без спецсредств в таком транспорте практически невозможно. Хотя есть разработка, типа рамки, через которую можно пропускать большегрузный транспорт. Она может обнаружить многое, вплоть до патрона. Но снова возникает вопрос – где взять деньги?
Однако не все упирается в средства. В конце концов, даже высокоразвитые государства не могут гарантировать безопасность своим гражданам на 100%. Недавний пример – взрывы, прогремевшие в Мадриде.
Рецепт один: бдительность обычных людей, которым всегда кажется, что именно их беда обойдет стороной. Ведь террористы, которые направляются в столичный регион, не прописаны в Москве и Московской области. Они проживают на съемных квартирах, в частных домах. Поэтому граждане в целях своей же безопасности должны информировать милицию о подозрительных лицах.
– С другой стороны, злоумышленникам достаточно легко за взятки обзавестись липовой регистрацией...
– Если такие факты выявляются, то люди привлекаются к уголовной ответственности.
– Получается, эффективность борьбы с терроризмом зависит не только от действий оперативников, следователей, бойцов спецподразделений и внедренных агентов, но и от добросовестности простого участкового, начальника паспортного стола и райотдела милиции... То есть сбой на уровне хотя бы одного звена этой многоярусной системы может привести к печальным последствиям.
– Что бы ни говорили, весь механизм станет действовать эффективно при одном условии – люди должны держаться за свое рабочее место, иметь достойную зарплату.
– Как вы считаете, "Норд-Ост" научил всех нас чему-то, или все, по большому счету, осталось по-прежнему?
– После "Норд-Оста" были взрывы в Тушине. Благодаря бдительности охраны самоубийцы не смогли проникнуть на площадь, где собралась огромная масса людей. В противном случае последствия были бы еще более ужасными, были бы еще большие жертвы. Потом, реально стали больше проверять, досматривать людей и автотранспорт. Но, к сожалению, проблема в законодательстве. Оно не соответствует реальности. Элементарный пример: мы получили информацию, что в конкретной квартире находятся подозрительные лица. Проникнуть туда милиция не имеет права, если не открывают дверь. Необходимо постановление на проведение обыска, которое может быть получено только в рамках уголовного дела. А какое дело?
Предотвратить теракт – значит работать по оперативной информации, которая еще не означает, что уголовное дело возбуждено. Вот в США после терактов процедура прослушивания телефонных разговоров соответствующими службами была максимально упрощена. А у нас наоборот – максимально усложнена.
– Однако в последнее время все чаще звучат упреки в создании полицейского государства, нарушении прав и свобод граждан...
– Так давайте определимся, что дороже – определенное ограничение прав человека или сама человеческая жизнь? Если бы у нас была спокойная обстановка, не гремели взрывы, не гибли бы люди в таких количествах, то все воспринималось бы по-иному. Мне пришлось работать на месте взрыва в московском метро, когда выносили куски человеческих тел. До сих пор не опознаны фрагменты тел 18-ти погибших. Вы спросите у людей, которые потеряли там родственников, что им дороже – жизнь близких или "прослушка" на законных основаниях, вызванная государственной и жизненной необходимостью? У нас же, чтобы получить право на прослушку в суде, надо совершить что-то необыкновенное.
Вывод один: законодательство должно соответствовать сложившейся ситуации. Это зависит от законодателей. Есть надежда, что новый состав Госдумы изменит положение в корне. До этого все наши обращения парламентариям оказывались гласом вопиющего в пустыне. По крайней мере, я искренне надеюсь, что ситуация изменится в лучшую сторону.
– Каким образом террористы доставляют в Москву и другие города взрывчатку?
– Наивно предполагать, что они везут ее прямо из Чечни. Ее приобретают здесь, поблизости. Один грамм пластида на черном рынке в Москве стоит 6 долларов. Существует отлаженный механизм: один изготовляет взрывчатку, другой покупает, третий передает, четвертый подкладывает или взрывает, и часто они просто не знают своих подельников. Это же касается и оружия. Зачастую преступники его приобретают у военных – таких примеров, к сожалению, хватает. По данным МВД, в 2003 г. в Минобороны похищено и утеряно 4865 единиц нарезного оружия. А по статистике самого Минобороны, они лишились всего 70 стволов. Ощутите разницу...
– Вы участвуете в раскрытии терактов с 1994 года. Какие события произвели на вас самые сильные впечатления за это время?
– Когда были взрывы в Москве в 1999 г., в доме на Каширском шоссе погибла семья моего коллеги – муж, жена и 16-летний сын. Мы работали на Гурьянова, встречали людей, которые находились на работе ночью, возвращались к дому, а заставали на его месте руины и погребенных под обломками. Да что говорить...
Я считаю, что нам предстоит долгая и упорная борьба с террористами – врагами, которые не имеют национальности. Это война, где на кон поставлено самое дорогое, что есть на белом свете, – жизни людей.