Высокое искусство клонирования на сцене Большого

Несколько лет назад имя писателя Сорокина стало не просто известным, оно стало модным: сюжеты, герои, язык – все влекло своей провокационностью, эпатажностью. Скажи тогда кто-нибудь, что Большой театр поставит оперу на его либретто, в это бы не поверили. Чтобы этот творческий союз состоялся, должны были произойти изменения – в первую очередь, в Большом. Несколько лет назад на его сцене наряду с шедеврами классики стали появляться современные постановки на материале начала ХХI века. Сотрудничество традиций и новаторства оказалось столь плодотворным, что в определенный момент привело к уникальной ситуации: по специальному заказу Большого театра композитор Леонид Десятников и писатель Владимир Сорокин создали оперу "Дети Розенталя", постановкой которой занялись потом режиссер Эймунтас Някрошюс и музыкальный руководитель – главный дирижер Большого театра Александр Ведерников.

Эта опера, первая написанная для конкретного театра, не могла не стать сенсацией. Для России проект уникален, но и на Западе на него обратили внимание многие известные театральные деятели. Рассказать о том, что и как происходит на Новой сцене Большого во время постановки – невозможно, это надо видеть и слышать. Сюжет и стиль Сорокина в сочетании с музыкой Десятникова (они до этого уже работали вместе над фильмом "Москва") произвели впечатление даже на самого Някрошюса, который в последние годы упорно избегал работать с современным материалом. А усомниться тут, с точки зрения театрального искусства, есть в чем: история о гениальном ученом-генетике Розентале, решившем населить весь мир идеальными существами, рожденными из клеток истинно советского человека, так и тянет вспомнить голливудские блокбастеры о клонах. Но – и вот показатель – Сорокин сознательно и принципиально отказался от употребления этого популярного сейчас слова, заменив его ретро-термином "дубль". В итоге – не ходовой сценарий, а миф, утопия…

И все это удивительным образом сумел передать музыкой Леонид Десятников. Инициатива выбрать именно эту тему исходила от Сорокина, но композитор утверждает, что стиль писателя "может подчиняться потребностям музыкального материала". Десятников не раз рассказывал в интервью, как Сорокин по его рекомендации читал специальную литературу для подготовки к написанию либретто. Видимо, это не прошло даром: синтез современного сюжета и оперной музыки оказался на редкость органичным. Некоторые элементы введены как раз для того, чтобы передать слушателю нюансы содержания. К примеру, сам Десятников рассказал, что тема клонирования (точнее, "дублирования") была решена им с помощью сознательных музыкальных цитат, которые сами как бы "клонируют" друг друга, развиваясь по ходу действия.

Словом, в "Детях Розенталя" трудно найти что-то, от чего пресыщенные поклонники оперы уже несколько устали. Даже ее жанр определить нелегко: Альмодовар и латиноамериканский сериал, грань между комизмом, подлинной трагедией и чем-то третьим, названия чему мы не знаем, как сказал Десятников. Никакие оценки и рассуждения критиков не способны заменить зрителю то, что даст личное присутствие в зале Большого театра (он, кстати, приглашает на эту оперу 3 июля, а потом уникальный проект можно будет увидеть только следующей осенью). Утопическая фантастика в духе научных безумств начала ХХ в., искусные сорокинские отсылки к соцреализму и штампам времен строительства коммунизма, вечные темы и не менее вечные образы мировой культуры – Моцарт, Вагнер и другие, истинный трагизм бытия, раскрытый на весьма условном материале, – все это ставит "Детей Розенталя" в ряд шедевров современного оперного искусства и в то же время делает честь Большому и его умению сделать выбор в многообразном мире этого самого современного искусства.