России нужна экономическая революция

ФОТО: ИТАР-ТАСС

Совсем недавно состоялась инаугурация Владимира Путина, и сейчас вся страна пытается угадать, каким будет его новый президентский срок, как он будет выполнять свои предвыборные обещания и реализовывать программные заявления.

Ждет этого и несырьевой бизнес, которому было дано, пожалуй, самое значительное предвыборное обещание – изменить структуру российской экономики и кардинально улучшить деловой климат в стране. Курс этот Владимир Путин провозгласил еще в мае 2011 г. на форуме "Деловой России", когда слова "новая индустриализация" наполнились содержанием и была выдвинута идея создания 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. Тогда же Путин официально признал, что консервация сырьевой модели экономики бесперспективна и вредна, в том числе с точки зрения безопасности государства. Затем, в ходе предвыборной кампании, на съезде "Деловой России" и в программной статье "О задачах экономической политики" Путин неоднократно подтверждал свою приверженность поставленным целям.

Надо сказать, что верность данным обещаниям он подтвердил первым же указом – "О долгосрочной государственной экономической политике". В этом документе фактически сформулирована экономическая стратегия президента и указаны четкие цели и ориентиры – то, что в бизнесе называется KPI (Key Performance Indicators), которые определят развитие экономики на ближайшие годы. Заданная стратегия предусматривает, что в стране развивается частный сектор и конкуренция.

Выполнить эти KPI без радикальных, буквально революционных преобразований в экономике невозможно. Сырьевой сектор просто не обеспечивает необходимых ресурсов для его достижения.

Но надо понимать: смена экономической модели развития с сырьевой на индустриальную не произойдет без массы необходимых реформ, которые способны в корне изменить нашу с вами жизнь.

Необходимо будет предпринять множество мер, часть из которых нашла отражение в самом указе. Это и улучшение делового климата – повышение места России в рейтинге Doing business, и меры по развитию конкуренции, и проведение приватизации госактивов. Это и налоговый маневр, масштабы которого сейчас согласовываются, и кардинальное обновление всей промышленной базы.

Сами цифры, которые подразумевают создание новых 25 млн новых рабочих мест, тому свидетельство. Ведь для этого необходимо открытие или переоборудование порядка 100 тысяч производств и около 43 трлн руб. инвестиций. При этом инвестиций частных!

В корне неверно считать такую задачу недостижимой, а Россию – страной, непривлекательной для инвестиций. Многие мировые рейтинги включают ее в число 10 стран наиболее выгодных для открытия новых производств. Да, у нас чуть выше издержки, но зато есть высококвалифицированные кадры, а именно их наличие стоит на первом месте при принятии решений об открытии производства.

С другой стороны, преуменьшать сложность задачи тоже не стоит. Россия проигрывает конкуренцию юрисдикций по множеству параметров. Кроме того, для всех несырьевых инвесторов играет роль и уровень коррупции в стране. Надо ли пояснять, что он у нас запредельно высок. И пока конкурентоспособность нашей юрисдикции не повысится, а коррупция не перестанет играть системной роли, массово инвесторы к нам не придут. Именно избавление страны от коррупционного пресса является ключевой, наиболее значимой и титанической по масштабам задачей.

Воплощение в жизнь всех тех мер, которые обозначены Путиным и на которых настаивает бизнес, – задача на порядок масштабней и важнее увеличения той или иной расходной статьи бюджета, ведь это меняет всю ткань нашей привычной жизни, действительно открывает новые горизонты.

Понятно, что положение первого лица в России отличается от положения владельца корпорации, что он гораздо менее независим в принятии решений, так как постоянно балансирует между интересами разных социальных групп. Резкий разворот в экономической политике невыгоден множеству уже сложившихся и корнями вросших в систему управления кланов. Он невыгоден сырьевикам, которые вместе со снижением своей доли в экономике потеряют часть влияния и в политической сфере. Он невыгоден многим министерствам и ведомствам, которым придется кардинально перестраивать работу, становиться более клиентоориентированными.

Так, Минфин привык мыслить в бухгалтерском ключе: доходы – хорошо, их выпадение – плохо; но в новой ситуации требуется, скорее, мышление финансового планировщика, логика будущих прибылей от увеличения налогооблагаемой базы. Не удивительно, что сейчас многие заинтересованы в том, чтобы выхолостить из объявленных реформ все конкретное содержание.

Простой пример. Мы предложили налоговый маневр, который поддержал Путин. Он сам говорил, что это снижение налогов на производство. Однако сейчас эту идею пытаются толковать так, что налоговый маневр – это неповышение налогов. Подобного рода бюрократическое сопротивление ощущается на самых разных уровнях.

Так как президент всегда ищет баланс интересов, вряд ли мы получим экономические реформы в полном объеме. Но определенные – и немаленькие – шаги будут предприняты. Сколько их будет сделано, какими они будут, каких сфер жизни коснутся, как скоро будут реализованы, пока не понятно. Возможно, ясность наступит после формирования нового правительства.

Надеемся, что ответы, которых так ждет бизнес, будут получены спустя год после провозглашения курса на новую индустриализацию на очередном форуме "Деловой России", который по традиции пройдет в мае, накануне Дня предпринимателя.

Надеемся, что у президента хватит политической воли преодолеть бюрократическое сопротивление, которое, очевидно, будет только возрастать по мере реализации экономических реформ.