"Любая догма - это смерть"

ВСЕ ФОТО

Двадцатого марта в прокат выходит фильм " Иуда" российского режиссера Андрея Богатырева. Корреспондент "Yтра" Анна Королева побывала на предпоказе ленты и выяснила у ее создателей, чему россиянам стоит поучиться у главного библейского предателя, почему история о 30 сребрениках актуальна в современной России и из-за чего прокат подобных фильмов не может быть широким по определению. 

Режиссер, которого принято считать создателем фильмов для "современных думающих людей", больших надежд на "Иуду" не возлагал, но надеялся хотя бы на диалог со зрителями, которые героически решили пожертвовать вечером вторника ради премьеры.

"Вечер наш, мы можем держать вас несколько часов, забудьте вообще том, что вы сегодня домой пойдете. После фильма можно будет поговорить конкретно, мы вас ждем на выходе - будет серьезный разговор", - шутил, представляя съемочную группу зрителям Богатырев. Разговора, впрочем, не получилось: пока посетители показа игнорировали актеров и создателей фильма, все два часа прождавших их в баре кинотеатра, Богатырев сам принялся объяснять смысл "Иуды", которого раньше предлагал зрителям смотреть, и анализировать без посторонней помощи.

"Любая догма - это смерть. Если человек перестает развиваться, к примеру, перестает идти к Богу, то есть постоянно анализировать и думать, переосмыслять какие-то вещи. Вот наше общество - оно немножко зацементировалось и не понимает, при этом, зачем. А кроме того, каждый человек должен думать своей головой в жизни, и Иуда - хороший пример, - сказал он. - Это кино не зрительское. Кто захочет порассуждать, сопоставить свои мысли на эту тему с фильмом, тот придет. А так - я не ожидаю какой-то широкой аудитории, если честно".

Кинокритики, несмотря на претензии Богатырева, уже успели ополчиться на фильм, который был представлен еще на ММКФ-2013 и даже принес Андрею Шевченкову - он сыграл роль Иуды - "Серебряного Георгия" за лучшую мужскую роль. Недовольство экспертов, которые ожидали от громко заявленной картины чего-то большего, чем традиционная постановка традиционного сюжета в духе рождественских телепроектов, вызвал целый список режиссерских ходов: и Иуда слишком юродивый, и Иисус слишком красивый, и декорации слишком точные.

"Конечно, я хотел бы, чтобы на меня кто-то кидался с кулаками, а кто-то этого человека пытался держать и говорил: "Нет, это новый взгляд!". Хотелось бы, чтобы это было более остро, кое-где я, как режиссер, не все сделал до конца, чтобы заострить, - пожаловался после показа Богатырев. - Я бы Христа сделал по-другому, чтобы он был не такой красивый. Взял бы толстого человека небольшого роста, чтобы показать, что не важно, как он выглядит".

Изменение мелких деталей, может, и повлияло бы на кинокритиков: слишком трогательные реалистичные детали могли просто исчезнуть из кадра или превратиться в провокационную пародию (все-таки лилия, которую Иуда подбрасывает на подушку толстому и некрасивому Христу, умиляясь его благости, - ход как минимум забавный). А вот прореагировали бы зрители на фильм более добродушно, не ясно: даже после вполне себе классической картины на выходе из зала обсуждались совсем другие темы. В топ-3 вопросов, заданных после фильма, вошли: "Почему апостолы говорят как гопники? Че-че, слышь-слышь", "Где они на Мальте катушку для кабеля, которая в роли тележки снималась, нашли?" и "А скорпион настоящий?". Актеры, которые ждали вопросов в фойе, уже спустя полчаса отмечали предпремьеру в гордом одиночестве.