"Еврейский вопрос" выходит на первый план

18 июня Евро-Азиатский еврейский конгресс проведет презентацию в Иерусалиме, которую президент конгресса Александр Машкевич рассматривает как акт солидарности с народом Израиля. В первой половине мая в Вашингтоне состоялась 96-я ежегодная встреча Американского Еврейского Комитета - одной из старей-ших и авторитетных еврейских организаций США. Он обладает широкой международной сетью, позволяющей оперативно реагировать на все события, которые прямо или косвенно затрагивают интересы Израиля и мирового еврейского сообщества.

В связи с событиями на Ближнем Востоке и в Европе "еврейский вопрос" опять вышел на передний план политической жизни в мире. Чтобы прояснить некоторые вещи, мы задали свои "еврейские вопросы" президенту Евро-Азиатского еврейского конгресса (ЕАЕК), в миру крупному казахстанскому бизнесмену Александру МАШКЕВИЧУ.

Корр.: На съезде недавно образованного Евро-Азиатского еврейского конгресса вы говорили "о сбережении еврейского народа". Неожиданная формула. Я правильно понимаю, что речь идет о переложении фразы Трубецкого?

Александр Машкевич: Трубецкого и его "команды". И пользовался я, из вежливости, словом "сохранение". О сбережении русского народа говорили евразийцы, подразумевая его жизнь, историю и судьбу в масштабах огромной Российской империи. А это, по сути, и есть евразийское пространство. По-моему, "сохранение народа" — очень удачная формула, которую можно приложить к любому этносу, живущему среди других народов. Вслед за Жаботинским хочу подчеркнуть эту нашу особенность: в диаспоре мы живем среди других, а не рядом с другими… такая уж у нас, евреев, история... впрочем, не только у нас.

Корр.:Значит ли это, что Евро-Азиатский еврейский конгресс выделяет евреев, живущих на территории исторической России, теперь это СНГ и некоторые другие территории, в некое особое явление.

А. М.: Хороший вопрос. Действительно так оно бы и было, если бы речь шла только о евразийском пространстве, но сейчас вопрос стоит и об Азиатско-тихоокеанском регионе, который как бы "пристегнулся" к ЕАЕК со своей культурной и языковой спецификой и достаточно большим потенциалом. По крайней мере, австралийская еврейская община насчитывает не менее ста тысяч человек. С одной стороны, это обстоятельство радует, а с другой стороны, несколько размывает то исходное, исключительное, присущее евразийскому пространству. Зато теперь, с географической точки зрения, можно гораздо определеннее говорить о Евро-Азиатском конгрессе.

Корр.: Большая Россия во времена Трубецкого была единым государством, а сейчас она раскололась на фрагменты, но, правильно ли я понимаю: еврейская община в СНГ все равно получается одна — мы говорим “русскоязычная еврейская община”, подразумевая не только евреев, живущих в России, но и евреев в Казахстане, Узбекистане, Молдавии...

А. М.: То, что сегодня объединяет эти фрагменты еврейского народа бывшего Советского Союза — это общая судьба и язык.

Корр.:И общая культура, наверно?

А. М.: И в этом смысле общая советская культура, которая, так или иначе, является нашим единым достоянием. 70 лет развития нельзя просто так списать или вычеркнуть. И география в этой евразийской зоне, в которой оказалась большая часть СССР, только способствовала объединению и созданию чувства общности. Так уж устроен наш материк, так устроено евразийское пространство – равнинные зоны, ограниченные горами и океанами. Но Советский Союз давно преодолел эти границы, и наши кавказские еврейские общины, которые, казалось бы, и не должны органично вписываться в общую евразийскую картину, тем не менее, оказались в нашей зоне. Конечно, благодаря языку, благодаря культуре, благодаря общей судьбе. Но как руководитель ЕАЕК, я прекрасно понимаю условность этой концепции. Если бы кто-то попытался меня убедить, что конгресс должен называться евразийским, я бы с удовольствием, может быть, поиграл в эту игру как интеллектуал, но как организатор не согласился бы.

Корр.:В советское время не было проблемы антисемитизма, по крайней мере, на поверхности. То есть не было как проблемы. Сейчас она совершенно очевидно есть.

А. М.: Не могу с вами согласиться. Во всяком случае, мое поколение отчетливо представляет, что это не так. Убийство Михоэлса, дело врачей-убийц, замалчивание Холокоста, умаление роли евреев в Великой Отечественной войне, препоны в трудоустройстве, квоты при приеме в ВУЗы... потом, АКСО (Ан-тисионистский комитет советской общественности), массовое тиражирование литературы, которая обвиняет сионистов и евреев во всех грехах, массовые отказы желающим репатриироваться в Израиль. Все это — государственная антисемитская политика, и ударяла она на бытовом уровне по сознанию, в первую очередь, евреев, формировало миграционное поведение евреев в целом. Не могу сказать, что имели место массовые жертвы такого рода политики, но количество покалеченных судеб огромно, и устойчивый стереотип "зоологического", неустранимого антисемитизма в странах бывшего СССР — факт несомненный.

Корр.: Строго говоря, жертв вообще не было. Были проблемы, неудобства, обиды, унижения, но...

А. М.: До рвов дело не доходило, конечно. Конечно, любой исторический процесс имеет много сторон. И евреи бывшего Советского Союза, конечно, привыкли к определенным условиям, хорошо к ним адаптировались и очевидно нашли способы их преодолевать. Мы не можем говорить, что в результате такой политики количество евреев с высшим образованием стало заметно меньше, чем в других этнических группах. Евреи приспособились и продолжали оставаться той каплей, в которой отражается все общество в целом. Понятно, что если подсчитать, то людей с высшим образованием среди еврейского населения было больше, чем во многих других национальных образованиях, и вот эта “перевернутость” социальной пирамиды, многими эксплуатируеется в антиеврейских целях. Да, евреев-оленеводов нет. Серьезной группы евреев-шахтеров тоже нет. И серьезной группы евреев-земледельцев тоже. И это результат и сумма тех политик, которые проводила не только Советская власть, но и великая Российская империя — создание довольно узкого коридора для социальной реализации евреев. Можно вспомнить хотя бы черту оседлости и условия ее преодоления для евреев: либо крупный бизнес, либо университетское образование.

Корр.:Есть очень важный вопрос для понимания: а на чем объединяются евреи? На этнической общности, на конфессиональной или...?

А. М.: Евреи - сложный этно-конфессиональный организм, который должен хранить свое единство. Для евреев это очень важно, поскольку оторванные от своей земли, они сильно рисковали своей самоидентичностью. Организационный и даже биологический опыт выживания и сохранения это единства – в этом, несомненно, тоже есть наше еврейское дело. Любой организм сложен – есть правая рука и левая, есть ноги, живот. Любой организм в современных условиях достаточно диверсифицирован и каждый его орган служит чему-то своему и помогает организму в целом справляться со сложностями его жизни, достигать то, к чему стремится. На съезде 5 марта мне было очень важно сформулировать принцип сохранения и защиты всех форм и типов еврейской жизни, которые сложились к настоящему времени.

Корр.: А в чем же по-вашему причина антисемитизма на современном этапе? С чего бы? Никто сегодня никого ни в чем не упрекает, как в Средние века.

А. М.: Ничего себе не упрекают? Еще как упрекают! На сегодняшний день воспроизвелись все формы антисемитизма, которые знает история, и он, как правило, не связан со специфическим еврейским поведением… Антисемитское поведение не является реакцией на специфическое еврейское поведение. Более того, чем менее заметны, чем меньше выделяются евреи среди окружающих их народов так называемого большинства, тем острее, карикатурнее и агрессивнее антисемитизм, для которого еврей — закрепленный стереотип плохого, злокозненного. Тем определенней он выражается в действиях, направленных против очевидных еврейских знаков. Такие действия как вандализм на еврейских кладбищах или граффито на тех местах, где собираются евреи, связаны с этим. Еврея от нееврея вот этот конкретный антисемит отличить не может, а еврейское захоронение или синагогу он распознать в состоянии. Такой абстрактный антисемитизм, эдакий антисемитизм вообще, очень удобен для политического манипулирования социальными низами. Вообще говоря, самые страшные, самые бесчеловечные формы антисемитизма тоже имеют к этому отношение. Чем выше интеграция евреев в окружающее общество, чем меньше поведение евреев отличается от поведения большинства, тем больше простора для такого абстрактного антисемитизма, которому и евреи-то не нужны (как, например в Польше или в Японии), тем более "доказателен" и живуч "всемирный еврейский заговор". Этим резко облегчается государственная реакции на еврейское “вторжение”. Я разделяю точку зрения, тех, кто считает, что самые тяжкие времена для евреев наступают в двух случаях: первое, когда антисемитизма хочет власть и второе, когда власть немощна, беспомощна или ее вовсе нет.

Корр.: Ассимиляция – это плохо или хорошо? Для этнического сознания вообще, и в частном случае, для евреев - это ужасно.

А. М.: Но это ведь естественный процесс, когда вы живете в чужом, но доброжелательном окружении. Можно, конечно, добиться для евреев существования в гетто, когда вероятность смешанного брака крайне мала. Но согласитесь, загонять сегодня евреев в гетто для их же блага... Мягко говоря...

Ни в нашей программе, ни в каких-либо наших положениях и установках вы, конечно, ничего не найдете о сегрегации, каком-то физическом обособлении евреев от окружающих народов. Хотя все, как мы сегодня с вами неоднократно выясняли, имеет две разные стороны. Но надо помнить, что ассимиляция – это сознательный путь, который выбирает часть евреев. Это общее заражение либеральными ценностями, идеалами гражданского общества – несомненно было очень притягательно для части еврейского общества. И по этому пути, в сущности, пошло американское еврейство. И мы застаем его на той интересной фазе, когда большая и активнейшая часть американского еврейства – это общины, отказавшиеся от того, что принято называть традиционным еврейским образом жизни. Они в первую очередь американцы, а потом уже евреи. И, тем не менее, мы видим, что, несмотря на большую степень ассимиляции, они достаточно эффективно участвуют в общем деле. Это общееврейское дело обеспечивается различными направлениями иудаизма.

Корр.:На наших Интернет-форумах читатели задают вопросы о пересмотре итогов Холокоста. Другие наши читатели требуют удалять эти вопросы как антисемитские без ответа и разбора. Публикации на эту тему появились давно. Появился общественный интерес, не всегда недоброжелательный, кстати. И я прекрасно понимаю, что этот вопрос сам по себе является очень болезненным.

А. М.: Да, это нарушение той самой святости. Боль тоже свята. И память свята. Ко-гда народ знает, какую он понес утрату, и приходят, с позволения сказать "специалисты", и заявлют, что все было не так, а еврейская память и боль не имеют достаточных оснований. То же самое касательно Традиции. Утвер-ждения типа "мы лучше знаем, как устроен мир, и что собой представляет Всевышний, а есть банда еврейских двурушников, которая из-за стремления к мировому господству, заставляет всех питаться всякими измышлениями" не ведут к диалогу. Они ведут в тупик, из которого можно выйти только с опаленным сердцем. И сегодняшние ревизионисты Холокоста, которые пытаются доказать, что миллионов погибших было меньше, чем шесть, и это были миллионы, не только еврейские, они приходят в мир не с миром. С нашей точки зрения, такое недопустимо. В ситуации, где горы пепла, задавать во-прос: "А был ли мальчик?" просто безнравственно.

Корр.: Но сейчас кроме гуманитарной стороны вопроса существуют выплаты, которые Германия производит евреям вообще...

А. М.: Не только евреям, но и всем тем, кто оказался под оккупацией, тем, которые были депортированы для работ. А евреи, воевавшие в Советской армии против фашистов всю войну, как раз права на компенсацию не имеют. Так что касаемо Германии, о еврейской исключительности говорить не приходится. А что касается спящих счетов, то точка во Второй мировой войне может быть поставлена только после того, как будут обнаружены и обличены все формы насилия, все формы злоупотребления, которые были в этой войне. И в их числе еврейские коллекции, еврейское монетарное и немонетарное золото (имеются в виду, в том числе, и золотые коронки, которые "рачительные" нацисты вырывали изо ртов наших родственников), еврейские страховые полисы...

Корр.: А как быть тем, кто сегодня платит? Бремя выплат ложится сегодня на людей, которые родились уже после войны. Это ведь вопрос коллективной ответственности. Вся европейская гуманистическая цивилизация уже давно выстрадала идею индивидуальной ответственности. И даже известный гуманист товарищ Сталин, и тот сказал, что сын за отца не отвечает.

А. М.: Это очень непростое противоречие, которое выражает одну из самых инте-ресных проблем современности. Соотношение и правовая регламентация ин-дивидуальных и коллективных прав — сложнейший вопрос, который, прежде всего, подлежит всестороннему исследованию. И настоящим интервью здесь не обойдешься. Когда мы начинали с вами разговор, и говорили о том, что я называл еврейским делом, то затрагивали тему коллективного сознания, от-ветственности, солидарности. Любой народ — не только еврейский — оказавшийся в диаспоре, вырабатывает солидарное политическое сознание, в котором отражается его воля к сохранению и защите своей самобытности, единства, независимости и т.д. В той или иной форме выдвигается вопрос о коллективных правах. В большинстве так называемых цивилизованных стран, с точки зрения юридической, носителем права является только отдель-но взятый гражданин, но, в то же время, история и социальная практика пе-стрят разнообразными формами коллективной ответственности (от круговой поруки до коллективной вины): репрессированные народы, депортированные народы... другими словами, коллективных прав нет, а коллективная вина — сколько угодно...

Корр.: Но везде признано, что это плохо.

А. М.: Разумеется. Например, для современного русского сознания, выдача "кремлевскому горцу" пленных казаков участниками антигитлеровской коалиции факт унизительный. Вы можете, конечно, найти такого еврея, который вспомнит, что казаки тоже "били жидов", и, мол, поделом... Но это никак не станет официальной позицией того или иного еврейского сообщества... С другой стороны, в сегодняшней ситуации так называемые национальные го-сударства на поверку оказываются очень разнородными в языковом, этническом, культурном и религиозном отношениях и вынуждены менять свою доктрину, понимание своего существования в этом мире. Это выражается, в частности, в образовательной политике ряда западных государств. Необходимы какие-то новые правила, нормы, регламенты, законы, которые устанавливают более или менее четкие правоотношения между государством и этническими меньшинствами или народами, проживающими в диаспоре. Во многих странах такая правовая база существует, и наша задача заключается в сотрудничестве с общественностью, другими народами и органами государственной власти для развития этой базы и для ее полной реализации.

Корр.:Таки здесь лучше?

А. М.: Несомненно! Уровень антисемитизма в России сегодня не является для нас проблемой "номер один". Я не говорю уже про Казахстан: там у нас, с этой точки зрения, вообще просто тишь да гладь. Мне приходится часто бывать в Европе, и контраст очень заметен. Это раньше мы были, как говорил Рейган, "империей зла". На общей клумбе "цветов зла" (вспомним Бодлера) советский антисемитизм был весьма ярким явлением: антисемитизм цвел, подпитываемый на государственном уровне. Одни сидят в тюрьме за то, что язык преподавали, другие за то, что хотят в Израиль поехать, третьи не могут пойти в синагогу. Сейчас все не так. И если бы существовала палата мер и весов в области антисемитизма, то за эталон можно было бы принимать ситуацию в Западной Европе, которая очень напоминает Германию накануне Холокоста. Если хрустальная ночь – это хорошо организованный погром синагог, магазинов и всего, связанного с евреями, то сегодня произошло то же самое, но не за одну ночь, а за несколько недель. Это, несомненно, шокирует. Главное только не оказаться законченным циником в такой ситуации: просто сопоставлять, где сейчас лучше, а где хуже,— просто нехорошо. То, что произошло в Москве – я имею в виду митинги в поддержку Израиля у хоральной синагоги и в Марьиной Роще говорит о том, что мы ощущаем свое единство, прежде всего, в самые болезненные моменты нашей истории. Нападают на евреев в Израиле, и это эхом отдается в наших сердцах. Евреев атакуют в Европе, и нам в наших диаспорах больно. Мы обращаемся к правительствам стран нашего евро-азиатского региона занять более активную, наступательную позицию, призываем вмешаться. Эти призывы прозвучали на ряде пресс-конференций, организованных членами Евро-азиатского еврейского конгресса. В Израиле проживает миллион наших бывших соотечественников. Мы все —одно целое. Ведь когда вам ранят руку, вы не говорите "рука болит", а говорите "мне больно". Так вот и нам больно. Без всякой саморекламы, хочу напомнить, что официальное открытие учредительного съезда Евро-азиатского еврейского конгресса началось с минуты молчания в память невинных жертв палестинского террора. Более того, наши делегации на мероприятиях Всемирного еврейского конгресса (World Jewish Congress) в Брюсселе и Американского еврейского комитета (American Jewish Commitee) в Вашингтоне, которые прошли в апреле - мае, принимали участие в обсуждении именно этих животрепещущих вопросов: антисемитизм в Европе и террор на Ближнем Востоке.

Корр.: И каков ваш прогноз?

А. М.: Гимн государства Израиль называется "Надежда"... он выражает всеобщие еврейские чаяния и упования. Мы надеемся, благодаря общим усилиям и Божьей помощи нам удастся избежать худшего сценария развития событий...

Корр.: Что вы имеете в виду под "худшим сценарием"?

А. М.: ... в международном плане это изоляция Израиля, а касательно внутренней политики стран европейского сообщества — изоляция еврейского меньшинства, его общественная "оставленность" на произвол антисемитов... Но я надеюсь.