Президент летит на запах рыбы

Наш президент собрался в Норвегию – визит намечен на 12-13 ноября. В контексте всех последних коллизий России с ЕС по поводу Чечни, Калининграда, рыночного статуса (который нам вроде как почти дали, но фактически – через принятие поправок в европейское законодательство – тут же забирают обратно, поскольку внутренние цены на энергоносители у нас больно уж низкие) и вообще на фоне явно буксующего экономического диалога с Брюсселем данный визит приобретает некое символическое значение. Что касается Чечни, то Владимира Владимировича и в Осло могут ждать неприятности, хотя и сугубо на неофициальном уровне, – некие особо возбужденные представители общественности даже подали на Путина в суд, обвиняя его в нарушении прав чеченских борцов за свободу (со стороны норвежского правительства тут же последовали уверения, что "судебной перспективы это дело не имеет"). И все же те привычные раздражители, которые придают нашим отношениям с Европой нервический характер, на сей раз действовать не будут. Ведь Норвегия – одна из немногих европейских стран, не только не являющаяся, но и не стремящаяся стать членом Евросоюза. Норвежцам и без того сыто живется, а с европейскими братьями они успешно интегрируются, не связывая себя обязательствами, вытекающими из формального членства в новоявленном "союзе нерушимом народов свободных".

Базис этой сытости и такого рода "отстраненной" интеграции, как известно, составляют прежде всего нефтяные и газовые ресурсы страны, перекачиваемые в остальную Европу. В результате, при всех громадных социальных благах, обеспечивающих 4,5 млн. жителей самый что ни на есть "коммунизм", профицит госбюджета достигает $2 млрд. Эти деньги регулярно перечисляются в т.н. "Фонд будущих поколений", где с 70-х годов накопилось уже более $77 млрд.

Но именно нефть и газ, которые удерживают Норвегию от вступления в ЕС, делают ее нашим самым опасным конкурентом на европейском рынке. Так, российские (порядка 140 млрд. куб. м в год) и норвежские (около 60 млрд. куб. м) поставки газа обеспечивают до 75% импортных потребностей Европы в этом топливе, причем норвежцы настойчиво стремятся потеснить "Газпром", вынашивая планы увеличить в течение 5 лет свой газовый экспорт до 100 млрд. куб. м в год. Получается, что раздражители в норвежско-российских отношениях будут едва ли не покруче, чем в наших боданиях с "большой" Европой. Это вам не "право на беспрепятственный проезд" дедушки из Мухосранска к любимой внучке в русский город Кенигсберг и не антидемпинговые расследования по каким-то там удобрениям или отдельным сортам стали (затрагивающие мизерную удельную долю экспорта). На нефти и газе вся экономика ("экономика трубы") и всё благополучие Государства Российского зиждется.

Но ведь не рынки же делить едет в Осло Путин? Нет, конечно: тут мы взаимопонимания с норвежцами не найдем, тут вопрос стоит просто – кто кого "перегазует" в конкурентной гонке. Однако Норвегии и России есть о чем серьезно поспорить и помимо нефтегазового экспорта. Прежде чем говорить об этом, стоит вообще взглянуть на то, как и в каких областях развиваются российско-норвежские экономические отношения.

Начнем с торговли. Двусторонний товарооборот в последние годы устойчиво растет, хотя и не слишком впечатляющими темпами. Вот только цифры у сторон, мягко говоря, не коррелируют: к примеру, в прошлом году по российским данным вышло $400 млн., а по норвежским – почти $1 млрд. Объяснение этому, впрочем, простое. Из-за бюрократической волокиты в приеме и оформлении улова в Мурманске российские рыбаки, промышляющие в данном районе, предпочитают сдавать рыбку напрямую в норвежские порты, и в таможенную статистику РФ она не попадает. Рыба и другая морепродукция – основная статья российского экспорта в Норвегию (плюс цветные металлы, древесина, химические товары). Однако и 2/3 импорта из "страны фьордов" опять же приходится на указанную статью (оставшаяся треть – главным образом машины и оборудование, а также химикаты). Здесь тоже все объясняется просто: нашему северному соседу мы поставляем преимущественно треску, пикшу и зубатку, а закупаем сельдь и скумбрию.

Казалось бы: тишь да гладь, никаких поводов для ссоры. Ан нет – рыбный запах как раз очень отравляет деловую атмосферу. Еще в 1977 году Осло объявил акваторию вокруг архипелага Шпицберген особой рыбоохранной зоной, причем ее границы простерлись далеко за пределы норвежских территориальных вод. Москва такую зону никогда не признавала, однако в 80-х и 90-х годах инцидентов по данному поводу не возникало. Но вот в последние два года норвежские патрульные катера начали задерживать в этой зоне наши рыболовные суда за нарушение установленных Осло правил лова. Сейчас конфликт удалось притушить – летом текущего года подписано временное двустороннее соглашение, регулирующее рыбный промысел вокруг Шпицбергена; тем не менее, проблема в целом все еще не урегулирована.

Между тем с архипелагом связаны и другие спорные вопросы. Согласно Парижскому договору 1920 года, это суверенная территория Норвегии, однако Россия имеет право свободно вести на островах хозяйственную деятельность. Так, предприятие "Артикуголь" многие десятилетия добывает здесь уголь. Но с некоторых пор норвежцы пытаются не мытьем, так катаньем вынудить российские компании покинуть Шпицберген. Выбор оружия незамысловат, но надежен – это установление сверхжестких (и, соответственно, требующих немалых финансовых затрат) экологических нормативов по разработке ископаемых ресурсов. При этом едва ли у Москвы найдутся аргументы, способные поколебать норвежскую позицию.

Если Путин не захочет в Осло заострять внимание на разногласиях, он мог бы, как кажется на первый взгляд, обсудить общие перспективы расширения инвестиционного сотрудничества, которое пока развивается ни шатко ни валко: объем накопленных норвежских инвестиций в экономику РФ не превышает $0,5 млрд. Однако выясняется, что и при разговоре на эту тему невозможно избежать напряженных дискуссий. Львиная доля капиталовложений из Норвегии приходится на телекоммуникационную компанию Telenor, прикупившую крупные пакеты акций российских операторов связи "Вымпелком", "Коминком", "СтавТелеСот", "Экстел" и других. А к данной компании норвежское правительство очень неровно дышит. Поэтому на переговорах о вступлении России в ВТО Норвегия выдвигает достаточно жесткие требования по облегчению доступа иностранных фирм на российский телекоммуникационный рынок, в частности по ликвидации монополии ОАО "Ростелеком" на услуги дальней связи.

В других отраслях российской экономики, привлекающих внимание норвежских инвесторов (а это почти исключительно нефтедобыча и рыбопереработка), их капиталовложения весьма невелики. Так, в нефтяном секторе норвежцы участвуют только в одном проекте – фирма Norsk Hydro совместно с французской TotalFineElf и Ненецкой нефтяной компанией разрабатывает Харьягинское месторождение (объем добычи в настоящее время – 1 млн. т нефти в год). А ведь именно в нефтегазовой сфере кроются богатые возможности для наращивания инвестиционного взаимодействия, которое, в свою очередь, может снизить накал конкурентного противоборства на европейском рынке. Речь идет прежде всего о совместной разработке углеводородных месторождений в пограничных морских районах в южной части Баренцева моря.

Проблема (еще одна проблема!) в том, что, несмотря на 30-летние переговоры, Москва и Осло никак не могут договориться о разграничении этой акватории. Сейчас между Россией и Норвегией действует молчаливый уговор, что до урегулирования данной проблемы они не будут разрабатывать спорные месторождения в одностороннем порядке. В то же время норвежские дипломаты не стесняются публично заявлять, что в ближайшей перспективе достижение какого-то компромисса маловероятно. В условиях, когда никто решительно не хочет уступать, именно совместная эксплуатация месторождений могла бы стать выходом из создавшегося тупика, однако подобного рода инициатив на официальном уровне пока не слышно.

Как ни крути, но после горячих споров в Брюсселе Путину отнюдь не удастся расслабиться в Осло. Если, конечно, ехать туда, чтобы разговаривать по существу, а не ограничиваться подписанием общих деклараций или второстепенных документов.