ФОТО: AP |
Это очень напоминает ситуацию середины 20-х гг. прошлого века, когда в недрах Политбюро РКП (б) в обстановке строгой секретности тоже шла подготовка к военной реформе. Тогда по Москве ходила приписываемая Карлу Радеку шутка: "Партия по привычке продолжает работать в подполье". Единственное, что непонятно, – откуда такая "привычка" у нынешнего военного руководства.
Впрочем, времена сегодня другие, и молчание было нарушено, как только появился подходящий повод – сообщение об отставке начальника тыла Вооруженных сил генерала Владимира Исакова. Уже на следующий день на авторов реформы обрушился поток жесткой критики.
На первый взгляд, концепция реформы и предлагаемые шаги выглядят логично. Ее цель – повысить эффективность военной машины, для чего предлагается осуществить структурные изменения, кадровую чистку, высвободить средства и направить их на интенсивную модернизацию. Структурные реформы подразумевают переход с четырехуровневой системы управления (полк – дивизия – армия – округ) на трехуровневую (бригада – группировка войск – округ) и соответствующие изменения системы управления. Из этих корректировок вытекают такие кадровые новшества, как сокращение офицерского состава, в том числе, "паркетного" генералитета. О необходимости таких мер говорят давно: в российской армии на одного офицера приходится два - три рядовых, в то время как в армиях мира пять - шесть.
Аналогичные изменения ждут и систему военного образования: вместо унаследованных с советских времен академий и училищ будут созданы крупные образовательные центры. Сюда же примыкают и чисто хозяйственные решения, такие как распродажа земли и различных построек, например, находящихся в центре Москвы зданий, в которых размещались академии. Но главное – модернизация и перевооружение армии. На это будут пущены средства бюджета, а также деньги, заработанные путем избавления от непрофильных активов и сэкономленные на личном составе.
В общем, все четко и ясно, если не вдаваться в порождающие сомнения детали. Оставив на усмотрение специалистов проблемы военного управления и модернизации, обратимся к кадровым вопросам. Например, зачем упраздняются должности прапорщиков и мичманов, которые непосредственно работают с личным составом и составляют костяк армии? Судя по имеющейся информации, их собираются заменить сержантами-контрактниками, профессиональная и личная подготовка которых вызывает очень большие сомнения.
Еще одна кадровая новация касается военных специалистов: врачей, переводчиков, офицеров служб тыла, юристов, финансистов, журналистов и пр. В рамках реформы их собираются лишить офицерского статуса, учредив при армии соответствующие гражданские должности. Это решение позволит сэкономить на военных надбавках, но одновременно спровоцирует отток профессионалов. Замена этого контингента на гражданских специалистов не может не сказаться на качестве работы, поскольку специфика подготовки, например, военного переводчика подразумевает соответствующие знания в военной области и умение не только переводить, но и анализировать материалы перехватов и другой оперативной информации. И что будет, если и впрямь начнется война? По мнению одного из "пострадавших", не исключено, что "армия пойдет на войну, а военные врачи, переводчики и снабженцы – в бухгалтерию за расчетом".
Что касается системы военного образования, его реформирование завершит процесс упразднения академий и разгона старого преподавательского состава. По мнению критиков реформы, это негативно скажется на подготовке офицеров, во всяком случае, до тех пор, пока не будет налажена работа новых учебных центров, которые планируется создать в рамках начавшихся преобразований.
Список подобных недоумений можно продолжать бесконечно, тем более что ответа на главный вопрос – "Как скажется реформа на боеспособности армии?" – никто не знает.
В конце прошлой недели на эту тему дружно высказались бывшие военные, занимавшие ранее высокие посты в руководстве ВС. Среди них бывший начальник главного управления международного военного сотрудничества Минобороны РФ Леонид Ивашов, бывший командующий ЧФ Владимир Комоедов, бывший министр обороны РФ Павел Грачев и другие. Содержательная часть их критики сводится к трем основным тезисам.
Первый: тотальная структурная реформа не только не оправданна, но вредна. Война в Осетии показала, что успешно воевать могут только солдаты, сержанты, ротные и батальонные командиры, которые и выиграли эту войну, а все органы управления показали свою несостоятельность. То же самое относится к системе связи, службе тыла, ПВО и авиации. Ими и нужно заниматься, оставив в покое оправдавшую себя четырехступенчатую систему.
Во-вторых, кадровые новации и тотальные сокращения деморализуют армию, что совершенно недопустимо, особенно в нынешней ситуации, когда в Черноморском регионе зреет противостояние с Украиной и новый конфликт с Грузией, руководство которой жаждет реванша за августовское поражение. Учитывая, что в развитии этих сюжетов активно участвуют США, чье превосходство в области электронной разведки и средств поражения очевидно, работать необходимо в этих направлениях.
В-третьих, реформаторские идеи Сердюкова являются "калькой" с американской системы, насаждение которой в России неоправданно просто потому, что армии Россия и США ориентированы на разные стратегические задачи. В первую очередь, это касается так называемого оперативного командования, которое должно формироваться под определенную задачу и получать в свое распоряжение соответствующие технические и человеческие ресурсы. Эта схема неплохо работает в США с их экспедиционными корпусами, воюющими в разных точках планеты. Но не годится для России, которая – в соответствии с ее оборонной доктриной – ориентирована на войну на собственной территории.
И, наконец, главное: реформа проводится людьми, плохо разбирающимися в военном деле и не имеющими представления о связи между стратегическими и тактическими задачами армии и ее управленческой и организационной структурой.
Симптоматично, что в ряде публикаций Сердюкова сравнивают с Гайдаром: один "добил" экономику страны, другой "добьет" ее армию. Общие выводы неутешительны: бездумно копируя опыт США, Сердюков "режет армию по живому" и насаждает в ней дух коммерции, что неминуемо ведет к падению боеспособности Вооруженных сил в непростой для страны ситуации.
Таково общее направление критики. Судить о ее обоснованности при отсутствии объективной информации практически невозможно. Тем не менее бросается в глаза тот факт, что оппоненты Сердюкова слишком много говорят о недопустимости сокращения высшего командного состава, а некоторые делают весьма примечательных обобщения: "генерал ВС России – это лучшее, что способно произвести наше государство и общество, это квинтэссенция всех лучших боевых, организационных, моральных качеств, общей культуры и стратегических талантов".
Эти слова принадлежат генерал-майору в отставке Александру Владимирову, который в советское время служил на Дальнем Востоке, в Белоруссии и в Западной группе советских войск в Германии, а потом был помощником министра обороны СССР маршала Евгения Шапошникова по военной реформе. Ознакомившись с послужным списком других критиков реформы, можно узнать, что многие из них также служили в ЗГВ или были в той или иной степени причастны к печально известным армейским реформам 1990-х.
Что касается нынешней "фронды", то эта группа генералов из Службы тыла, ГРУ, Центрального командного пункта ВС и Главного оперативного управления Генштаба, занимающих высокие посты в МО с конца 1990-х, находится в оппозиции к штатскому министру с момента его назначения. При этом сотрудники ведомства Владимира Исакова, отставка которого спровоцировала волну критики в СМИ, замешаны в ряде коррупционных скандалов. А сам он известен затеей с переодеванием армии в новую форму, на разработку которой было истрачено более 100 млн руб., 79 млн из которых получил известный кутюрье Валентин Юдашкин.
И все это в ситуации, когда государство недоплачивает контрактникам, пытается экономить на военных надбавках и не имеет средств на покупку квартир офицерам. Кстати, на деньги, отданные МО только на разработку новой формы, в провинции можно было купить сотню квартир. Добавим сюда бесконечные истории о коррупционных схемах, используемые при избавлении от непрофильных активов, и картина получается совсем уж удручающая.
Из сказанного, впрочем, не следует, что критики реформ не правы, тем более что среди них есть вполне уважаемые и не запятнанные никакими подозрениями люди. Ни для кого не секрет, что и командование ЗГВ, и Павел Грачев, и авторы всех предыдущих реформ в свое время также были объектами информационных атак. При этом тех, кто находился во власти, всякий раз обвиняли в воровстве и развале армии, а их оппонентов – в некомпетентности и стремлении раскачать ситуацию.
В результате вся страна давно знает, что "генералы всегда готовятся к прошлой войне", а армия не ждет от реформ ничего хорошего. Тем не менее оставлять все как есть невозможно: ведь говорящие о реальности военных угроз во многом правы, и после конфликта на Кавказе это совершенно очевидно. Реформа, безусловно, нужна, и судить о том, что и как менять, должны военные специалисты. Но зачем, начиная реформу, заранее нервировать личный состав, ввергать армию в состояние апатии и провоцировать информационные войны?
Никто не ждет, что высшее военное руководство раскроет публике военные тайны, но Минобороны просто обязано обеспечить реформе необходимое информационное сопровождение. Если у них нет своих профессионалов в области Public Relations, нужно обратиться к независимым специалистам. Это будет не дороже затеи с формой от Юдашкина: на дворе кризис, и цены на пиар-услуги падают.