|
"Yтро": Соединенные Штаты строят новое звено противоракетной обороны в Польше и Чехии.. По утверждению американских официальных лиц, ракеты-перехватчики будут размещены на их территории для того, чтобы защитить США и их союзников от возможных ударов с востока.
Андрей Кокошин: Официально размещение перехватчиков на территории Чехии и Польши предназначено для создания ограниченной системы противоракетной обороны, способной перехватывать сравнительное немногочисленное количество ракет и боезарядов, которые потенциально может иметь, как считают на Западе, прежде всего Иран. Аналогичные усилия предпринимаются США и их союзниками на Дальнем Востоке для перехвата ракет Северной Кореи. В целом речь идет о пока небольшом количестве перехватчиков. По данным из открытых источников, сейчас США развернули на Аляске и базе Ванденберг в Калифорнии 11 ракет-перехватчиков, которые пока еще не считаются боеготовыми. Для сравнения могу сказать, что в 60-е гг. прошлого века в планах и СССР и США речь шла о сотнях и даже тысячах таких "противоракет". В соответствии с Договором по ПРО СССР и США ограничили свои системы по количеству наземных перехватчиков, по радиолокационным средствам ПРО, были запрещены средства ПРО космического, воздушного базирования.... Сначала договорились иметь по 200 перехватчиков и по два позиционных района, через два – года по 100 "противоракет" и по одному позиционному району. В 80-е годы в рейгановской программе Стратегической оборонной инициативы (СОИ) речь шла о создании ПРО как с наземными, так и с космическими эшелонами и об использовании не только сотен ракет-перехватчиков, но и разнообразных видов оружия направленной передачи энергии, электродинамических ускорителей массы и прочей экзотики.
Оценивая то, что делают США в области противоракетной обороны, мы, конечно, учитываем нынешние заявления американской стороной о назначении ПРО, внимательно следим за масштабами их усилий в этой области, которые пока меньше того, что было в 80-е гг. в рамках СОИ. Но вызывает тревогу то, что ставится вопрос о размещении ряда компонентов этой системы в непосредственной близи от нашей территории. Я думаю, что негативное отношение России к такого рода планам и действиям полностью оправданно. Достаточно отработать определенные технологии, провести испытания и создать инфраструктуру, после чего можно быстро развернуть систему ПРО в гораздо больших масштабах. Там, где сегодня размещаются единицы противоракет, может быть создана такая инфраструктура, которая позволит быстро нарастить численность перехватчиков, когда будет принято политическое решение. Это может создавать гораздо более значимую угрозу нашим интересам безопасности, глобальной стратегической стабильности. В Вашингтоне постоянно твердят, что ПРО – это средство защиты. В свое время Косыгин на саммите в Глазборо в 1967 г., когда американский министр обороны Макнамара предложил ему ограничить системы ПРО, возмутился и категорически отказал. Потом довольно быстро советская сторона пришла к выводу, что ограничения на ПРО выгодны для обеих сторон. Дело в том, что появление стратегической ПРО у одной или двух сторон сразу же создает дисбаланс и ощущение того, что ты можешь нанести упреждающий удар по стартовым позициям и носителям другой стороны, в результате чего у него будут ослаблены возможности для ответного удара, а ты при этом прикроешься от ослабленного ответного удара ПРО. В этом заключено дестабилизирующее значение противоракетных систем, выходящих за определенные пределы. К 1972 г., когда в Москве Никсоном и Брежневым был подписан Договор об ограничении систем ПРО, уже имелось общее советско-американское понимание дестабилизирующей роли таких систем. Администрация Буша-мл. вышла из этого Договора, изъяв тем самым один из краеугольных камней той стратегической стабильности, которую на протяжении десятков лет сознательно формировали обе стороны.
"Y": Каковы последствия развертывания нового оружия в Европе для нашего государства?
А.К.: В настоящее время сохраняется общее состояние военно-стратегического равновесия в ядерной сфере, которое оказывает свое воздействие и на возможности сторон в области сил общего назначения, обычных вооружений. Такой идеологической конфронтации, которая была у СССР с США в годы холодной войны, сегодня во взаимоотношениях нет. Но нет и той "гармонии" в российско-американских отношениях, на которую рассчитывали некоторые политики в нашей стране. И нельзя, к сожалению, быть уверенным в том, что в будущем эти отношения не ухудшатся. Конечно, надо добиваться того, чтобы они не ухудшались. Нам нужны действительно конструктивные, взаимовыгодные и равноправные отношения с США, что, как оказалось, является очень непростой задачей не только для России, но и для других крупных субъектов мировой политики, добивающихся того, чтобы американская моносверхдержава учитывала их национальные интересы. России не нужно обострение международной обстановки, не нужны острые конфликтные ситуации. Но это не значит, что мы должны уступать в тех или иных ситуациях Америке, если с ее стороны не предпринимаются шаги к поиску разумного, отвечающего интересам обеих сторон выхода.
В этих целях мы должны делать все возможное, чтобы обеспечивать стратегическую стабильность, преимущественно используя асимметричные стратагемы, поддерживать должный военно-стратегический баланс, и прежде всего в его центральном российско-американском сегменте, не давая втянуть себя в разорительную гонку вооружений. Если другая сторона получит иллюзию неуязвимости за счет развития противоракетных комплексов, противоракетных систем, это может оказаться крайне опасным, привести к неадекватному поведению в той или иной кризисной ситуации, к попыткам осуществить то, что специалисты называют эскалационным доминированием.
Сторона, которая обладает той или иной системой ПРО, может счесть, что у нее есть возможности если не ведения победоносной ядерной войны, то получения важных преимуществ в ходе эскалационного доминирования. Она может стремиться подняться на более высокую ступень эскалации и с этих позиций пытаться заставить оппонента отступить, добиваясь того, чтобы кризис разрешился исключительно ее на условиях. Не обязательно, что та или иная администрация США будет регулярно использовать концепцию эскалационного доминирования в условиях конфликта. Но может оказаться достаточно одного раза... В кризисной ситуации всегда есть угроза того, что она может стать неуправляемой. Один из уроков Карибского кризиса, когда СССР и США были на грани войны с применением ядерного оружия, состоял в том, что в нем проявили себя компоненты советской и американской военных машин, которые реально не контролировались ни американским президентом, ни высшим советским руководством. В последующие годы обеими сторонами многое было сделано для того, чтобы увеличить степень контролируемости своих военных машин. Но все предусмотреть практически невозможно.
"Y": Размещению ПРО предшествовали публикации о том, что США могут массированным ударом комбинации ядерных и неядерных высокоточных средств уничтожить стратегические ядерные силы России....
А.К.: В такого рода публикациях есть немало натяжек, допущений и, я бы сказал, профессиональных ошибок. Однако, к сожалению, они выстраиваются в один ряд с изменением американских доктринальных установок как на политико-военном, так и на сугубо оперативном уровне. Они выстраиваются в один ряд с положениями новой ядерной политики США, с постоянными попытками создания новых ядерных боеприпасов малой мощности – "мининьюков". Сторонники такого развития американского ядерного арсенала постоянно говорят о том, что они, прежде всего, были бы предназначены для упреждающих ударов в антитеррористических действиях.
В принципе, все это ведет к разрушению основ стратегической стабильности, в частности к размыванию порога применения ядерного оружия. Ряд понимающих это конгрессменов и сенаторов не раз останавливали такие попытки, блокируя через закон о бюджете выделение денег на разработку подобного рода ядерных боеприпасов. С другой стороны, налицо ярко выраженная тенденция к оснащению традиционных стратегических носителей неядерными боезарядами, в частности баллистических ракет подводных лодок на ракетоносцах типа "Огайо". Такое переоснащение может произойти через несколько лет.
Одновременно мы не должны забывать о том, что происходит за пределами российско-американской сферы ядерного взаимодействия. Можно предположить, что число ядерных государств в обозримой перспективе будет возрастать; могут возникать сложные "ядерные конфигурации" с неотработанными правилами игры. Наличие таких конфигураций тоже может серьезно нарушить имеющуюся на протяжении десятилетий стратегическую стабильность. В настоящее время в основном действуют правила и меры стратегической стабильности применительно к двухкомпонентной ядерной конфигурации. Остальные ядерные государства десятилетиями находились под сенью "центрального ядерного сдерживания", ситуации взаимного "ядерного пата" СССР (затем – России) и США. Британские ядерные силы несамостоятельны и фактически включены в американскую систему стратегических ядерных сил.. Французские независимы и весьма специфичны – они не интегрированы в структуру НАТО. Удельный вес государственного престижа в усилиях Франции по поддержанию и развитию ее ядерных сил значительно больше их реального значения для обеспечения обороноспособности страны. Так было изначально, когда де Голль, вопреки активному сопротивлению англосаксонских держав, пошел на создание независимых ядерных сил Франции. Китайские силы по общему количеству боезарядов – примерно такого же порядка, что и силы Франции и Великобритании. Но они созданы и развиваются в соответствии с иными установками. Китайцы всегда очень прагматично относились к вопросу численности своих ядерных сил. Уже примерно 25 лет в КНР на позициях стоят всего 18-20 моноблочных межконтинентальных баллистических ракет – МБР, и руководство страны считает, что этого достаточно для сдерживания США. Еще есть ракеты средней дальности, тактическое ядерное оружие. По ряду оценок, у КНР имеется около 200 ядерных боеприпасов.
Но стратегический ядерный баланс оценивается далеко не только количеством средств доставки и ядерных боезарядов. Исключительно важны качественные показатели, в том числе способность к преодолению системы ПРО. В этом отношении и МБР "Тополь-М", и "Булава", о которых говорил президент России в своем послании Федеральному собранию, знаменуют собой новое поколение ракетно-ядерного оружия.
"Y": НАТО неумолимо движется на восток. Как реагировать на этот процесс?
А.К.: Не стоит говорить о неумолимости. Говорить о неумолимости – значит отказываться от борьбы. Большая часть населения Украины против вступления в НАТО. Туда ее заталкивают очень активные политики с евроатлантической ангажированностью. В этом направлении действует большая часть политиков Польши, в значительной степени – польская и украинская диаспоры США.
Налицо серьезная попытка окружить нас государствами, которые были бы максимально лояльны по отношению к своим западным партнерам и с территории которых осуществлялось бы воздействие на внутренние процессы, идущие в России. Многие политики "старой Европы" относятся к этому по-иному. Но они пока недостаточно влиятельны для того, чтобы противостоять такому мощному нажиму, который в основном осуществляется из-за океана. Надеюсь, что у большей части нашего "политического класса", делового сообщества уже нет иллюзий насчет того, что в мире, где осталась единственная сверхдержава, доминирует, прежде всего, жесткая конкуренция – политическая, экономическая, да и культурная. Под видом распространения демократии решаются классические геополитические задачи в стиле Пальмерстона или Теодора Рузвельта. Достаточно вспомнить откровения президента Польши Квасьневского после выборов 2004 г. на Украине. Он сказал тогда, что те западные лидеры, с которыми он говорил, исходили из того, что Украина вместе с Россией Западу не нужна и что для Запада лучше, чтобы наши страны были разобщены. Речь шла не о демократии на Украине, а о том, чтобы поставить барьер между Украиной и Россией и избавиться от потенциально весьма сильного конкурента на поле мировой экономики в лице интеграционного объединения на постсоветском пространстве, участниками которого были бы и Украина и Россия.
Что касается угроз безопасности России, которые могут возникнуть со вступлением Украины в НАТО, то на такие угрозы тоже надо искать асимметричный ответ. Не думаю, чтобы они были направлены против братского украинского народа. Для этого действительно нужны большие усилия по обеспечению интеллектуального превосходства в политико-военной и оперативно-стратегической сферах. Асимметричные меры могут быть самыми разнообразными. Недаром наши депутаты все чаще поднимают вопрос о выходе России из Договора о ракетах средней и меньшей дальности 1987 г. и о возврате к некоторым вариантам развития нашего ракетно-ядерного потенциала европейского назначения. В "пуле идей" тех, кто профессионально занимается вопросами обеспечения национальной безопасности России, есть и другие меры асимметричного порядка.
"Y": Значит, Россию снова будут обвинять в милитаризме и отходе от демократии?
А.К.: Те, кому очень не по душе все более активное отстаивание Россией своих национальных интересов, и так нас уже обвиняют бог знает в чем. А те, кто действительно думает о сравнительно равноправных и взаимовыгодных американо-российских отношениях, надеюсь, поймут нас. К сожалению, голос последних все еще менее заметен.
Разве не милитаризмом является размещение натовских разведобъектов на территории стран – бывших участниц Варшавского договора или в Прибалтике, восстановление аэродромов стратегической авиации, направление самолетов ударной авиации для "патрулирования" воздушного пространства прибалтийских государств, а теперь еще и размещение ракет-перехватчиков в этой зоне?
"Y": Ряд экспертов, причем не только российских, отмечают, что последние декларации Белого дома больше актуальны для мышления времен холодной войны. Ваш комментарий.
А.К.: В американской политике последних лет набрало мощную энергию то, что в свое время сенатор Фулбрайт назвал "самоуверенностью силы". И эта "самоуверенность силы" вредит самим Соединенным Штатам. Она появляется во взаимоотношениях США даже с их союзниками по НАТО; соответствующий политический курс встречает все большее неприятие, а во многих случаях и активное противодействие – не только, например, на Ближнем Востоке, но и в Латинской Америке.
После распада СССР администрация Клинтона пошла на определенное сокращение военных расходов – в меньшей степени, чем другие страны, намного меньше, чем Россия. В последние же годы мы наблюдаем их явный рост в США, причем далеко не только на то, что связано с "борьбой с терроризмом". Рост военных расходов снова идет и во многих других странах мира. Сегодня мы, к сожалению, видим, что часть американской политической элиты во многом пытается переписать правила стратегической стабильности с упором на собственную одностороннюю роль, без должного взаимодействия со своими партнерами. Как это ни парадоксально выглядит на первый взгляд, в условиях существования двух сверхдержав, двух политических и идеологических антагонистов – СССР и США, после острых кризисов степень кооперации в обеспечении стратегической стабильности оказалась в определенный момент весьма высокой, более высокой, чем мы имеем в настоящее время, и явно не по вине российской стороны.
Исчезла одна из двух сверхдержав, и в Вашингтоне появился сильнейший соблазн обеспечивать международную безопасность и стратегическую стабильность на сугубо односторонней основе, не считаясь даже со своими основными союзниками. Не случайно ракеты-перехватчики ПРО планируется разместить на территории т..н. "новой Европы". Польша – едва ли не самый лояльный американский союзник по НАТО, гораздо более лояльный, чем те страны Европы, которые в свое время Рамсфельд отнес к "старой Европе", когда они не захотели послушно следовать за США по вопросу о войне в Ираке..
Недавно в качестве приоритета номер один вместо борьбы с терроризмом Вашингтоном было названо "распространение демократии"; при этом, в отличие от неолибералов, все еще доминирующие в американской политической жизни неоконсерваторы делают ставку не на политические методы, а на военные. Ирак – яркое тому свидетельство.
"Y": Генерал-полковник Леонид Ивашов заявил о том, что США ведут информационное обеспечение будущей кампании в Иране и уже начали заброску диверсионных групп в эту страну.. И многие другие эксперты называют войну с Ираном неизбежной. Вы разделяете эту точку зрения?
А.К.: В политике мало бывает ситуаций, когда то или иное событие становится неизбежным. Но вероятность применения США военной силы против Ирана весьма высока. Еще не исчерпаны возможности мирного урегулирования этой проблемы, но уже есть немало признаков того, что военная акция готовится. Думаю, многое будет зависеть от того, как политсоветники внутри самих США будут определять, как такая силовая акция повлияет на рейтинг президента, на перспективы Республиканской партии на следующих выборах. Так было и при принятии решения в Вашингтоне накануне войны 2003 г. в Ираке.
"Y": Новая реальность требует от России совершенно иного отношения к развитию военно-промышленного комплекса. Для реализации тезисов послания президента Федеральному собранию необходимо масштабное вложение средств в оборонную отрасль. Есть ли понимание этого в высших российских кругах?
А.К.: Думаю, понимание необходимости значительных вложений в систему обороны страны, в оборонную промышленность, науку и технику уже существует у многих российских политиков. То, что названо президентом, действительно является приоритетным направлением. Сейчас остро стоит вопрос о техническом переоснащении оборонно-промышленного комплекса, его кадровом обеспечении. Но ВПК не должен быть каким-то изолированным анклавом. Во всем мире оборонно-промышленные компании, как правило, одновременно производят и значительные объемы высоко наукоемкой гражданской продукции. Нам нужно поднимать наукоемкую промышленность в целом.
"Y": Но существует и скептический взгляд на происходящее: даже при развитии технологий они остаются невостребованными, а перевооружение армии идет такими темпами, что растянется чуть ли не на столетие...
А.К.: Чтобы начать масштабные закупки вооружений, нам придется существенно нарастить в относительном и абсолютном выражении расходы по переоснащению Вооруженных сил. Это касается не только ударных систем. Крайне важно переоснастить Вооруженные силы новыми информационными средствами. Здесь у нас сложилось отставание еще в советское время. В 1990-е годы резко сокращались ВВП и федеральный бюджет, была ликвидирована система управления оборонной промышленностью, рушились кооперационные связи промышленности. Приходилось концентрировать скуднейшие ресурсы на самых-самых важных направлениях – на ракетно-космической технике, на создании высокоточного оружия в обычном снаряжении, на сложной морской технике, на специальной электронно-вычислительной технике. В целом нам удалось сохранить способность к созданию сверхсложных технических систем военного и гражданского назначения. Сейчас стоит задача по интенсивному производству тех систем вооружения, которые уже успешно прошли стадию ОКР, испытаны на полигонах. Каких усилий наших ученых и конструкторов, инженеров, квалифицированных рабочих, военпредов, заказчиков и кураторов этой техники стоило завершить работы по этим системам! Низкий им поклон за это. Серьезные заделы есть. Но нужна масштабная подготовка промышленности к серийному выпуску новой техники.
России нужна в целом национальная промышленная политика. На новой технической основе необходимо создать отечественную микроэлектронику общего назначения, а не только иметь микроэлектронику для спецтехники. Здесь неплохо было бы обратиться и к опыту Китая и Индии в развитии информационных технологий. Необходимы мощные инвестиции в науку, технологии, в частности в производство материалов с заранее заданными свойствами. Это крайне важный компонент любых систем вооружений, да и многих видов гражданской техники. Необходим толчок в развитии спецхимии – в производстве специальных видов топлива, взрывчатых веществ и др. По многим направлениям следует переходить на нанотехнологии..
Государственным руководством объявлены очень серьезные приоритеты, предстоит колоссальная работа по их реализации. России необходимы лидеры промышленности, бизнеса, способные работать с наукоемкими технологиями, которые "потянут" все это дело в новых условиях. Реализовав эти задачи, мы по-настоящему будем обеспечивать свою безопасность в военной сфере и военной силой будем обеспечивать наши законные экономические и политические интересы.
"Y": Спасибо за беседу.