|
"Yтро": Михаил Викторович, как планируется реализовывать военную реформу с учетом критики экспертного сообщества?
М.Б.: После того как президент утвердил боевой состав нового облика Вооруженных сил, который будет формироваться в период до 2020 года, после заслушивания начальника Генштаба ВС РФ на заседании комитета Госдумы по обороне в ноябре прошлого года, у профессионального экспертного сообщества возникло много вопросов, что будет с обороноспособностью государства. У комитета по обороне были принципиальные расхождения с предложениями, которые первоначально высказывались Министерством обороны.
Тогда была создана рабочая группа нашего комитета по обороне и МО по разработке необходимой нормативно-правовой базы формирования нового облика Вооруженных сил РФ. Ее возглавил я, а от Минобороны в нее вошли представители всех центральных и главных управлений ВС. В рамках рабочей группы мы проделали большой объем аналитической работы. Сейчас практически нет белых пятен в понимании того, что предлагается военным ведомством, насколько это обеспечено ресурсами, обоснованно с военной и экономической точки зрения, демографическими возможностями.
Девятого февраля мы провели расширенное заседание трех комитетов Госдумы: по обороне, безопасности и бюджету, с Коллегией Минобороны. Одиннадцатого февраля в рамках "правительственного часа" министр обороны докладывал в Думе свое видение хода реализации мероприятий и отвечал на вопросы депутатов.
Сегодня нам понятен замысел того, что предлагает военное ведомство. Но к этому замыслу и механизму его реализации есть большое количество вопросов. Думаю, через полтора месяца мы завершим основной объем работы в рамках рабочей группы, и тогда председатель Госдумы сможет доложить военно-политическому руководству страны точку зрения нижней палаты парламента на преобразования в Вооруженных силах.
"Y": Но преобразования уже начались?
М.Б.: Начались. Проблема в том, что радикальные реформы сегодня проводятся без должного нормативно-правового, экспертного и аналитического обоснования. Должны быть разработаны и утверждены в установленном порядке концептуальные документы военного строительства: Военная доктрина, Концепция национальной безопасности, планы строительства и применения Вооруженных сил, госпрограмма вооружений, мобилизационный план. Сегодня Минобороны вынуждено торопиться, потому что, действительно, исходя из того, что происходит в наших Вооруженных силах, с точки зрения боеготовности, укомплектованности личным составом, наличия современных образцов вооружения и военной техники, торопиться нужно. Все мы видели, что происходило в Южной Осетии, и в Минобороны хорошо знают, какой ценой далась нам эта победа.
Но то, что преобразования проводятся без должного обоснования, без закрепленных решениями Совбеза, президента РФ законодательных актов, превратилось в одну из масштабных проблем. Кроме того, очень важно, чтобы не произошла "подгонка" документов под преобразования, которые уже происходят. Сейчас получается, что мы пытаемся поставить телегу впереди лошади: преобразования идут, утверждены их составные части, ресурсы выделяются, судьбы офицеров и прапорщиков поставлены в зависимость от этих решений. А ради чего это делается, какую армию мы строим, с кем собираемся воевать, кто является нашим потенциальным противником, какие угрозы нам противостоят – ответов нет. Эта проблема очевидна.
Вторая проблема – реальное положение дел с укомплектованностью и перспектива укомплектовать Вооруженные силы необходимым количеством личного состава. Еще в 2001 г. было принято решение о том, что установленная численность личного состава ВС должна составлять не более одного миллиона человек к 2016 году. Меньше уже быть не может для страны с 11-ю часовыми поясами и 24 тысячами километров сухопутной границы.
По новому облику ВС количество военнослужащих рядового и сержантского состава предполагается почти удвоить, сократив значительное число офицерских должностей и ликвидировав институт прапорщиков. Предполагается, что срочники и контрактники заменят офицеров и прапорщиков. Но из-за демографических проблем дефицит людского ресурса сегодня таков, что к 2012 г., даже если мы поставим под ружье всех, кого имеем право призвать, то не будем иметь и половины личного состава. И эта проблема – не вина Минобороны. Уже в 2009 г. мы будем иметь дефицит людей в армии.
"Y": Зачем тогда сокращать офицеров и ликвидировать прапорщиков, если людей не хватает?
М.Б.: Согласен. Какой смысл тогда проводить сегодня столь масштабные мероприятия, отказываясь от ключевого, самого работоспособного, станового состава – офицеров и прапорщиков? Ведь уволить предполагается 117 тысяч офицеров, 57 тысяч из которых не выслужили предельные сроки службы. Этот вопрос тоже остро стоит на повестке дня.
И не менее важная задача – перевооружение. Если мы не оснастим армию современными средствами и системами вооружения и военной техники, все преобразования не имеют смысла. Проблема перевооружения стоит крайне остро.
Есть целый ряд парадоксальных моментов в нашей оборонной промышленности. Например, чем больше гособоронзаказ, тем больше издержки предприятий по целому ряду изделий. Объясняется все просто: состояние технологического оборудования таково, что, чем больше мы его загружаем, тем быстрее оно выходит из строя, а переукомплектовать его практически нечем, потому что нет базы комплектующих и запчастей. Получается, что мы тратим огромные деньги, чтобы получить очень дорогую военную технику третьего поколения, дороже импортных аналогов, и мало что делаем для модернизации собственных производственных мощностей.
Еще одна проблема – высокая импортная зависимость по комплектующим. Сегодня 80% продукции ВПК для нужд Минобороны мы не можем поставить без кооперации со странами СНГ, и 70% из них – с Украиной. Выход – в создании своих производственных мощностей и КБ.
В Вооруженных силах начались масштабные преобразования, от успеха которых зависит не только боеготовность и боеспособность армии, но и вообще будущее России, а полноценной ресурсной базы для того, чтобы обеспечить армию необходимыми конкурентоспособными средствами вооружения и военной техники, нет. То, что Минобороны заказывает, получить зачастую не может.
Возникла ситуация, когда социальный блок правительства вместе с губернаторами говорят о том, что надо загрузить ВПК – это рабочие места в условиях кризиса. Промышленное лобби в правительстве призывает вкладывать в предприятия ВПК как можно больше денег, минуя банки, чтобы гнать объем, а военные говорят, что им нужны не вал и эти деньги, а конкурентоспособная на поле боя продукция, которая позволит выполнять боевые задачи.
Минобороны ставит перед собой задачу к 2015 г. получить 30% современных систем вооружения и военной техники, а к 2020 г. иметь 70%. Я более осторожен в оценках. Считаю, что эти цифры труднодостижимые. Тем не менее, если эти заделы сохранить в объемах финансирования и принять экстренные меры по модернизации предприятий, поставив современные оборудование, остается шанс провести массовое обновление вооружения и военной техники. Пока наше отставание нарастает. Важно понять, что мы находимся в такой исторической фазе, что или быстрыми, системными и эффективными мерами переломим ситуацию, или безнадежно отстанем.
Так что сегодня нужно посмотреть на те предложения, которые уже начали реализовываться. Нужен комплекс взаимосвязанных политических, экономических, военных, социальных, дипломатических решений, для того чтобы мы могли осознанно строить Вооруженные силы нового типа. В противном случае понесем настолько ощутимые потери, что они станут непоправимыми.
"Y": Несколько дней назад в Саратовской области из-за неисправности разбился Ми-24. Это далеко не первое и, увы, скорее всего, не последнее крушение российского военного вертолета. В каком вообще состоянии находится военный авиапарк РФ?
М.Б.: Авиация находится в критическом положении. Причем не только по состоянию парка боевых машин, но и по готовности ВПК обеспечить его необходимым запасом запчастей, комплектующих, модернизацией и проведением капремонтов. Например, МиГи, которые не пошли в Алжир, а поступили к нам на вооружение, на порядок превосходят образцы, которые сегодня серийно поставляются в войска. Там стоит французская авионика и другие вещи, которые наши летчики не видят.
"Y": Что вы можете сказать о проблемах Черноморского флота?
М.Б.: Черное море – потенциальная арена №1, если говорить о конфликтах геополитического масштаба. Черное море сегодня закипает. Мало того, что США поставляют технику Грузии и Украине, у американцев действует очень серьезная программа по переобучению личного состава, включая языковую подготовку, для оперативной совместимости экипажей боевых кораблей ВМС Украины и США. В ВМС Украины звание капитана I ранга невозможно получить, не пройдя стажировку на американском флоте и в учебных центрах США.
Безусловно, там, где можно укрупнять контингент, максимально закрепляться на территории, которая нам предоставлена по праву, с точки зрения расширения нашего военного присутствия, это нужно делать. Это не те затраты, на которых сегодня можно экономить. Что касается сокращения Черноморского флота, я это решение считаю во многом ошибочным. Сейчас мы принимаем меры для того, чтобы оно было пересмотрено. Понятны аргументы оппонентов – что там и флота уже нет, и корабли не те. Но база Черноморского флота, ее инфраструктура существует, а то, что мы туда сегодня не можем ввести новые корабли, вопрос ситуативный. Завтра создадим условия, когда сможем. А уйдя оттуда, сократив контингент, потеряв людей – потеряем последние шансы.
"Y": История с сержантом Глуховым сделала достоянием гласности проблемы российских военных в таком сложном регионе, как Южная Осетия.
М.Б.: Есть проблема обустройства наших военных баз в Южной Осетии и Абхазии. Это организация боевой подготовки личного состава и исполнение социальных гарантий для военнослужащих. Пока не решены обе проблемы. Проблема выплаты денежного довольствия по установленным нормам командировочных и прочему не решена из-за бюрократических проволочек с августа 2008 года! Проект постановления до сих пор болтается в правительстве, а люди не получают денег, которые должны получать. Средства на счету Минобороны есть, но нет правовых оснований для их выплаты. А те условия, в которых наши военнослужащие проходят службу, и невозможность проводить занятия по боевой подготовке приводят к деградации личного состава. Игнорирование нужд и потребностей военных ведет к дискредитации Вооруженных сил и сводит на нет те небольшие достижения, благодаря которым нам удалось закрепиться на этом плацдарме.