Война с террором теряет четкий курс

        За пять лет со времени событий 11 сентября 2001 года четко определенная и поддержанная большинством "война с террором", объявленная президентом Бушем, стала запутанной и полной противоречий.
        На следующий день после 11 сентября французская газета "Монд" объявила: "Теперь мы все - американцы". Но вот уже на недавней демонстрации в Лондоне на одном из плакатов можно было прочесть: "Теперь мы все - "Хезболла".
        Вначале американская политика была довольно успешной. Быстрая война в Афганистане завершилась свержением режима талибов, что лишило "Аль-Каэду" жизненно важных баз (слово "Каэда" означает "база"), где готовились боевики.
        Сама "Аль-Каэда" потеряла большую часть своего руководства. Ее планы так и не осуществились: "Аль-Каэде" не удалось свергнуть ни одного правительства. Войска стран Запада не ушли с Ближнего Востока, а правители Саудовской Аравии, страны-хранителя Мекки, которые, вероятно, составляли конечную цель Усамы бин Ладена, также остаются у власти.
        Однако страх на Западе, и не только здесь, остался - и на это есть свои причины. "Аль-Каэда" - не выдумка. Это реально существующая угроза. Ее влияние, или, скорее, влияние ее сторонников, было наглядно продемонстрировано не только в Нью-Йорке и Вашингтоне, но и на острове Бали, в Мадриде, Лондоне, Марокко, Стамбуле и других частях мира.
        Страх - мощный мотиватор. Именно страх после событий 11 сентября и породил доктрину Буша о превентивном ударе.
        Но доктрину поддержали не все.
        Среди союзников США стали возникать и углубляться сомнения, разногласия и даже предательство. У многих людей по всему миру симпатии к Америке уступили место подозрительности, а у некоторых даже превратились в ненависть. Тюрьмы на базе в Гуантанамо и "Абу-Грейб" в Ираке, жестокое обращение с узниками, секретные тюрьмы ЦРУ и тайная перевозка арестованных из страны в страну - все это лишь обострило негативные чувства по отношению к США.
        Изменения, о которых недавно объявил президент Буш - признание существования секретных лагерей, перевод из них узников и другие шаги - могут приглушить некоторых критиков, но далеко не всех, а эффект, который эти меры будут иметь, еще не очевиден.
        Профессор Майкл Кларк из Королевского колледжа в Лондоне настроен пессимистично, по крайней мере, в отношении ближайшего будущего.
        "Если бы я был Усамой бин Ладеном, сидящим в своей пещере, я бы считал, что побеждаю", - говорит он.
        "Я бы считал так: я все еще на свободе, за мной движение, имеющее глобальный характер, я вызываю глубокий отклик в сердцах молодых мусульман по всему миру: я - не сухой стратег, я не просто строю планы - я воодушевляю, я втянул США в войну в Афганистане и Ираке, и воюют они на моих условиях, так, как хочется мне", - объясняет профессор.
        "К тому же, Запад не очень эффективно противостоит доходчивой для масс тактике джихадистов. Они - и я согласен здесь с формулировкой Буша - исламские фашисты, но мы мало воюем против идей, взамен сосредотачивая усилия лишь на их действиях. А они отвечают и словом и действием, выигрывая в этой борьбе за моральный паритет", - говорит Майкл Кларк.
        Над политикой США и тем, как она воспринимается в мире, нависла тень Ирака.
        Проблема в том, что многие правительства и народы не рассматривают Ирак как составляющую борьбы с терроризмом. Они видят в нем ее частичную причину. Отсюда и желание дистанциировать себя от американской политики.
        Но не вторжение в Ирак подтолкнуло "Аль-Каэду" к терроизму. Нападение 11 сентября произошло до Ирака, а недавно мишенью планировавшегося теракта стали немецкие поезда, несмотря на то, что сама Германия выступала против вторжения.
        Но Ирак, возможно, был наибольшим единичным фактором, который привел к такому очевидному сейчас замешательству. Вашингтон заявляет, что войну в Ираке надо выиграть, иначе будет проиграна война с террором. Oппоненты утверждают, что Ирак только усугубил ситуацию, хотя многие из них же добавляют, что теперь в этой войне нужна только победа.
        Трудность для администрации Буша заключается в том, что на время объявления о вторжении ее аргументы звучали по-другому. Тогда речь шла об оружии массового поражения.
        Терроризм фигурировал только как отдаленный фон, как сценарий триллера, в котором государство-изгой может передать террористам ядерное оружие.
        Теперь Ирак объявлен линией фронта, которую необходимо удерживать, чтобы этот фронт не переместился на улицы американских городов.
        Степень, до которой Ирак повлиял на развитие событий, можно оценить, вслушавшись в язык президента Буша до и после вторжения.
        31 августа этого года он сказал в обращении к Американскому Легиону в Солт-Лейк-Сити: "Эта война будет долгой... но это война, которую мы должны вести, и в которой мы победим... Война, которую мы ведем сейчас - это нечто большее, чем военный конфликт, это решающая идеологическая борьба ХХI века".
        Использование Бушем будущего времени во фразе "мы победим" контрастирует с тем, что он говорил до вторжения. 26 февраля 2003 года он объявил во время своего выступления в Вашингтоне: "Мы арестовали, или иным образом пресекли деятельность многих ключевых лидеров "Аль-Каэды". Мы охотимся на убийц по всему миру поодиночке. Мы побеждаем".
        Смена грамматического времени указывает на то, как нескоро теперь ждут победы.
        Возможно, все это не так уж и отличается от дебатов, которые велись в свое время вокруг Южного Вьетнама. Ту войну точно так же называли необходимой для победы в другой долгой войне - холодной. В те дни говорилось, что потеря Южного Вьетнама повлечет потерю всей Юго-Восточной Азии - сработает эффект домино.
        Также не был эффективен Вашингтон и в решении еще одного мотивирующего для джихадистов фактора - палестино-израильского конфликта. Изображение Вашингтоном Израиля как жертвы в войне с террором не очень импонирует, скажем, европейцам, большинство которых считают этот конфликт территориальным, а не идеологическим, а потому уверены в возможности компромисса.
        Таким образом, у "войны с террором" нет согласованных и четких формулировок.
        В долгосрочной же перспективе профессор Кларк настроен более оптимистично.
        "Перед тем, как все станет лучше, все должно ухудшиться, но я ожидаю, что политика Запада, в конце-концов, победит, потому что она предлагает более сильную политическую, моральную и экономическую модель. Однако наши ошибки усложнили нам жизнь. Сначала в Афганистане, когда мы позволили лидерам талибов и "Аль-Каэды" скрыться, а затем - по-крупному, - когда мы сделали стратегическую ошибку, вторгнувшись в Ирак", считает профессор и делает следующий вывод:
        "Вероятно, чтобы найти всему этому решение, потребуется жизнь целого поколения, пока молодые и озлобленные джихадисты не превратятся в уставших стариков, как это случилось с марксистами-ленинистами".