С "Титаником" в голове

ФОТО: bosco.ru

Для большой сцены Театра им. Моссовета существует, как показывает театральная практика, не так уж много поводов забиться под завязку. Событие под названием "моноспектакль Олега Меньшикова", премьеру которого представил в эти дни фестиваль "Черешневый лес", - один из таких редких случаев. Режиссер неизвестен, постановка, судя по программке, где в качестве авторов указаны восемь человек, включая актера, является коллективно-анонимной. Заголовок "1900" (тысяча девятисотый) либо не говорит ничего, либо вызывает воспоминания о по-голливудски зрелищном фильме "Легенда о пианисте" с красочным компьютерным взрывом океанского лайнера в финале. Роман итальянского драматурга и музыковеда Алессандро Баррико "Новый век" действительно обладает качеством, равно притягательным для театра и кино: в нем есть отлично выписанная, исполненная сентиментальных и метафизических наблюдений человеческая история.

Судьба музыканта не в первый раз оказывается основой для сочинения моноспектакля. "Контрабас" по пьесе Зюскинда с Константином Райкиным в единственной роли несколько лет идет с неизменным и нельзя сказать, что несправедливым успехом. Правда, если уж сравнивать две музыкальные истории - о контрабасисте и пианисте, - следует признать, что они совершенно противоположны по своей природе. И играют, соответственно, на противоположных струнах. Персонаж "Контрабаса" - забитый жизнью неудачник, служащий за копейки в оркестре и влюбленный в солистку, которая, должно быть, ничего не знает о его существовании. Несчастный маленький человек, убедительно сыгранный Райкиным, - проверенный и хорошо востребованный театральный герой. 1900-й (нелепым именем нового века его наградил приемный отец) - полупритча, полумечта, полуфантом. Со слов его друга-трубача мы узнаем, что он - выдающийся пианист. Когда-то он был подкинут на борт трансатлантического лайнера (а, вероятно, и родился на нем), чудом выучился игре на инструменте, за всю жизнь так ни разу не сошел на берег и погиб в итоге вместе со своим судном, осужденным за ветхость на уничтожение.

Пианиста в исполнении Олега Меньшикова чрезвычайно сложно охарактеризовать. До самого финала, когда он просто исчезнет под черной волной, он остается ускользающим персонажем чужого рассказа. Зритель почти никогда не сталкивается с ним один на один, а всегда - в отражениях, в воспоминаниях. Он существует как бы погруженным в темноту, подсвечиваясь в разные моменты словами и действиями других людей и не производя своего собственного света. Человек без лица и без тени, он отчасти раскрывается через музыку (на сцене все время звучит живая музыка - фортепиано, контрабас и ударные), но не теряет ощущения какой-то неразрешимой загадки. Вообще-то, для моноспектакля в этом заключен определенный парадокс: актер не выстраивает характер, а, напротив, пытается его скрыть, рассказывая одну за другой бесконечные истории о своем герое. И от большинства из них, если честно, совершенно невозможно оторваться. "Вы задумывались когда-нибудь, почему падает картина? Почему она много-много лет висит, а потом вдруг падает? Лучше не думать, можно сойти с ума. Почему уезжает поезд, почему перестаешь любить ту, с которой просыпаешься, почему начинается война?"

На протяжении спектакля у Меньшикова появляется множество двойников. То промелькнет, сверкнув подолом белого пальто, изобретатель джаза, который вызовет 1900-го на музыкальное состязание и с позором ему проиграет (в спектакль с хулиганским остроумием вставлен эпизод, когда 1900-й исполняет мелодию "Жили у бабуси два веселых гуся", наигранную, якобы, ему когда-то русским эмигрантом). То рассказчик-трубач разбегается и прыгает с треугольного помоста в воображаемую воду, чтобы тут же появиться снова в облике Меньшикова. То на выехавшем сбоку трапе застывает перед шагом в бездну фигура пианиста в верблюжьем пальто, пока Меньшиков в таком же пальто рассказывает, как тот, уже решившись, так и не сошел с корабля.

Система взаимных отражений, преломлений и катастроф ("Новый век" - это еще немного и история "Титаника", разворачивающаяся не в пространстве, а в сознании одного человека) - сложное, шаткое и очень ненадежное основание для моноспектакля. Тем более впечатляющим оказывается результат. Даже если поводом собраться в театре изначально и служит бренд Олега Меньшикова, событием все-таки становится сам театр, который тоже (как 1900-й) никогда не дается сам по себе, а способен появляться только в отсветах хороших рассказчиков. Таких как Меньшиков, например.