Щи без томата

ФОТО: ИТАР-ТАСС

Последние дни пестрят различными событиями, где на первый план вылезает не суть, а форма. Началось со скандального увольнения главреда еженедельника "Коммерсантъ-Власть" Максима Ковальского за фотографию бюллетеня с обсценной надписью в адрес премьер-министра.

Это, казалось бы, локальное событие в медиа-пространстве всколыхнуло общественное мнение настолько, что на прямой линии с Владимиром Путиным краснеющий и заикающийся интервьюер обнародовал коммерсантовский "посыл". И получил остроумный ответ премьера. Кстати, Путин проигнорировал нецензурную составляющую надписи, которую журналист Мацкявичус так и не посмел, несмотря на уговоры, принародно озвучить. Но, несмотря на то что глава правительства уделил внимание лишь смысловой составляющей неприличного призыва, демонстративно проигнорировав обсценную, в прессе и на телевидении развернулись очередные дебаты по поводу легитимности употребления матерных выражений.

Спорам не дают стихнуть новые события: известный таблоид в понедельник начал публиковать записи прослушки оппозиционного политика Бориса Немцова, где тот не стесняется в выражениях в адрес коллег. Несмотря на очевидную незаконность подобного "слива" со стороны газетчиков, лидер "Солидарности" принес публичные извинения всем оскорбившимся и пообещал впредь следить за своим языком, даже разговаривая с ближайшим окружением.

Я не буду касаться юридической стороны вопроса. По закону мы не можем употреблять нецензурных выражений, лишь находясь в публичном месте. Это приравнивается к мелкому хулиганству, и тут на данный момент нечего обсуждать. Считать ли публичным пространством переговоры по мобильному или публикацию бюллетеня для тайного голосования в прессе – пускай законники разберутся и выдадут рекомендации работодателям журналистов и полиции.

Меня интересует иной аспект проблемы.

К настоящему моменту разговорный русский язык невозможно представить себе без мата. Все равно что пищу без соли. Можно сколько угодно спорить, хорошо это или плохо, но это банальный свершившийся факт. Причем произошло это довольно давно, и только ленивый не приведет в пример поэму Баркова или эпиграммы Пушкина.

Другое дело, что обсценная лексика в те времена была свойственна исключительно простонародью, о чем можно прочесть еще в "Мертвых душах". После революции, когда сословия перемешались и носители высокого штиля уплыли на "философском пароходе", а оставшихся постепенно уничтожили, простонародный мат укрепился настолько, что противопоставить ему можно было разве что язык официальных сообщений и произведений так называемого соцреализма. Так возник странный парадокс, о котором я веду речь.

В СССР стремились нивелировать классы и сплавить пролетариат, крестьянство и интеллигенцию в конгломерат, известный под названием "советский народ". Язык простого люда на бытовом уровне мощно внедрился во все слои "прогрессивного" общества. Но если у "гегемона" он всегда имел ярко выраженную негативную окраску, мат почти всегда был ругательством, то интеллигенция постепенно вытеснила эту агрессию и противопоставила обсценную лексику официальному коммунистическому новоязу.

Вся современная путаница с отношением к матерщине основана на последствиях именно этого парадоксального процесса. Кстати, одной из самых распространенных ошибок противников мата является приписывание его внедрению тюремного жаргона. На самом деле в уголовном мире, где "понятия" воспринимаются буквально, площадные выражения наиболее табуированы.

Когда я вижу жаркие публичные дебаты сторонников и противников легализации нецензурщины, то не готов склониться в какую-либо сторону. Мат - как ругательство, как ярко выраженное оскорбление оппонента - претит уху воспитанного человека. Но даже закон не запрещает его использовать в художественных произведениях, если это оправдано замыслом автора.

Так вот и давайте разбираться: позволительно ли его употреблять в непубличном пространстве. И тут просто сама жизнь свидетельствует, что большинство русскоговорящих людей на планете (не все, но, думаю, процентов 90) так или иначе практически каждый день употребляют крепкие словечки. Из этих 90 процентов примерно 50 не различают матерные выражения и нематерные, спокойно их перемешивая в речи, как тот же Борис Немцов.

Интенсивность может быть разная. Одни через каждое слово вставляют известный "артикль"; иные матерятся, лишь уронив утюг на ногу. Но, так или иначе, чтобы совсем отказаться от употребления обсценной лексики, необходимо предпринять специальное усилие, выполнить некое аскетическое упражнение.

"Русский без мата, как щи без томата" - это не преувеличение. Вместе с тем, если человек стремится укрощать свои страсти, соблюдать религиозные предписания и т.п., ему вполне уместно перестать употреблять крепкие выражения вовсе. Я могу представить родителей, которые никогда не выражаются при детях. Но детей, которые, подрастая, так или иначе не знакомятся с матом, – нет. Ну разве что в каком-нибудь религиозном гетто.

Кстати, тогда возникает еще одно соображение: если ты сам не пользуешься нецензурной лексикой по религиозным или каким-либо иным высшим соображениям (хотя манера связывать русский мат с христианскими символами, дескать, порочится имя Богоматери и т.п., совершенно спекулятивна, мат носит ярко выраженный языческий характер, изначально это род заклятия), тебе тем более не стоит совершать куда больший грех - осуждать ближнего. Нам никто не запрещает увещевать окружающих, но требовать запрета на употребление тех слов, которые официально считаются неприличными, в приватном пространстве попросту вредно и бессмысленно. Иначе начинается цирк, когда многие публичные выступления политиков сопровождаются вставками-паразитами "простите за выражение" в отношении любых, самых невинных слов.

К тому же элемент неприличия несут не сами звуки произносимых слов, а стоящие за ними смыслы. А они, как известно, постоянно меняются во времени. В советские времена было неприлично произносить слово "Бог" в положительной коннотации, тогда как "сатану" большевики именовали уважительно и писали всегда только с большой буквы. Вот и Путин не обратил внимания на слово, за которое владелец медиаимперии уволил журналиста, а отреагировал на смысл. Но, поскольку в общественном сознании, которым было решено проманипулировать, именно слово из трех букв имеет неприличную окраску, фотографию сочли хулиганской даже вопреки мнению адресата.

Так коротенько ответим на главный вопрос: почему в обществе табуируются те или иные выражения? Во-первых, это страх, который базируется на мистических представлениях об устройстве мира. Во-вторых, задействована деликатность, объясняемая уважением, например, к смерти, болезни и другим "несовершенствам" человеческого бытия. В-третьих, существуют сложившиеся веками нормы приличия, поддерживаемые чувством стыда при ассоциации с известными частями тела и их функциями. И, наконец, идеологически мотивированная тактичность, в основе которой лежат притязания на высокую степень цивилизованности, принцип политкорректности.

Мотивы табу могут быть обнаружены в религиозной, психической или социокультурной сфере, но научно обоснованная аргументация табу попросту невозможна.

Таким образом, опуская массу культурологических аспектов проблемы, необходимо признать, что любые табу, в том числе и лингвистические, есть продукт общественной конвенции, и чем быстрее прогрессирует человечество, чем дальше оно отстоит от традиционных и архаических ценностей, тем больше в речи людей "неприличных" слов. Задаваться вопросом, хорошо это или плохо, равно как и падать в обморок, узнав, что известный политик не стесняется в выражениях, по меньшей мере, наивно.

Кстати, мой любимый анекдот на эту тему относится к высшему российскому обществу. Император Николай I как-то ехал в экипаже с цесаревичем Александром и его наставником, великим поэтом Василием Жуковским. Невинный наследник увидел на заборе известное слово из трех букв (в те времена этот вид граффити тоже пользовался успехом) и спросил Жуковского, что оно означает. Государь с интересом посмотрел на Жуковского, ожидая, как мастер слова выйдет из положения. "Ваше императорское высочество, - ответил поэт, - это повелительное наклонение от малороссийского глагола "ховать", что по-русски значит "прятать"..." Государь промолчал. Но спустя некоторое время он наклонился к уху наставника, вынул из кармана золотой портсигар и протянул поэту со словами: "X..й в карман!".