ФОТО: Spartacus-art.ru |
Внутри сценического пространства, оформленного белым текстилем, российские и итальянские актеры исполняют "пластическую драму", посвященную одновременно восстанию Спартака, балету Арама Хачатуряна, классическому балету вообще и идеальному в искусстве. Иногда действие кажется затянувшимся перформансом, иногда ожившей галерейной инсталляцией и почти никогда - театром. Судя по количеству зрителей, покидающих зал, такой театр в театре выглядит неуместным.
Юноши и девушки, одетые в легкомысленные розовые костюмчики, долго подбрасывают вверх и ловят свою подругу, прикрепленную к потолку с помощью альпинистского снаряжения. Потом носят друг друга по сцене на металлических палках. Собирают колоски и упаковывают их в бумагу. Делают массаж, распеваются и как можно дольше задерживают дыхание. Хохочут из-под покрывал и с топотом пересекают сцену, проделывая балетные па.
Со стороны происходящее можно счесть чьим-то воссозданным сном (что мешает хореографу или танцовщику видеть подобные сны после трудового дня?). Но точно так же это можно счесть бредом: не такие ли картины возникают в спутанном сознании человека, который подарил свою жизнь балету, и жизнь которого балету оказалась не нужна? Бред и сон редко бывают столь же увлекательны для наблюдателей, как для авторов. Сеанс персонального поэтического откровения сводится обычно к долгому и муторному изложению деталей: "а потом он, а потом она, а потом я побежал, а потом проснулся". Здесь то же - он, она, непонятная реплика на итальянском, бессмысленная реплика на русском, все куда-то бегут и все заканчивается.
Итальянские актеры, слова которых приведены в выпущенном к спектаклю буклете, все как один в восторге от работы и режиссера: "Меня очаровывает его способность быть современным художником в большей мере, чем просто постановщиком спектакля", "это особая чувственность, поэзия мельчайших деталей", "это момент любви". Они работают с Марианом Жуниным не впервые.
Три года назад Жунин и Виктор Алимпиев (также известный московский художник и видеоартист) по приглашению Ромео Кастеллучи делали спектакль для Венецианской биеннале. В "We're Talking About Music" главным действующим лицом был Первый фортепьянный концерт Шостаковича, который актеры пересказывали с помощью визуальных образов. "Нас интересует не столько проблематика перевода музыкального "текста" в визуальный, сколько природа лирической эйфории, патетической речи об Отсутствующем. Речь о музыке в отсутствии таковой - ведь в нашем спектакле музыка звучать не будет", - писали авторы постановки в сопроводительном тексте.
"Spartacus" - это рассказ о балете в отсутствии балета (безусловно, стоит подумать, продолжая логическую цепочку, над рассказом о поэзии в отсутствие слова, рассказом о кино в отсутствие движения и рассказом о скульптуре в отсутствие формы, перспективы открываются широчайшие). Но пока существует небольшая проблема: внешний результат сильно, возможно, даже трагически или катастрофически расходится с замыслом. Там, где концепция существует на бумаге, она кажется любопытным, хотя и амбициозным способом обращения, инициации театра в современное искусство. Все эти "превратитесь из зрителя в созерцателя", "общая аскетическая практика" и "дистанция к катарсису" - то поле, которое возделывают, с одной стороны, ученики (прямые и духовные) Анатолия Васильева в многолетних лабораторных опытах, а с другой, это территория фестиваля с одноименным названием, в котором театр и современное искусство предстают единым организмом.
Но как только дело касается сценического воплощения, любые пожелания созерцания летят к черту. Будучи даже самым прилежным зрителем, крайне сложно выдержать два часа сценического бездействия. Пусть бездействие происходит и не просто так, а с огромной внутренней работой. Не удивлюсь, если отсроченный катарсис все-таки настигнет своих свидетелей, но пока еще не терпится посмотреть сам спектакль, а не дырку от него.