ФОТО: britishtheatreguide.info |
Inspector Sands – довольно известный в Великобритании коллектив театральных деятелей, чьи совместные работы оказываются не только коммерчески успешны, но еще и благосклонно приняты критиками. "Истерия" из их числа. Ее можно смотреть как развеселую комедию о свидании в ресторане двух сотрудников (Бен Льюис и Джулия Инносенти), закончившуюся вспышкой предвиденной страсти. Они то уморительно мнутся, не решаясь начать разговор, то, разглядывая меню, начинают обсуждать проекты спасения стран третьего мира от голода и болезней. То с деланно уверенным видом обращаются друг к другу со всякими глупостями, наподобие: "Ты кто – кошка или собака?", "Ты любишь гоголь-моголь?", "Ты предпочитаешь крематорий или обычное кладбище?". Да еще один из них периодически спускается с микрофоном в зрительный зал и начинает проводить сеансы релаксации или пугать влиянием современного мира на человека. Одни, по его научным данным, начинают страдать головной болью, у других развивается паника пениса, а эскимосов на севере захватывает арктическая истерия, и они принимаются кататься по тундре. В общем, не соскучишься.
Но веселый тут не только текст. Сцена открывания шампанского – официантка вытягивает пробку из несуществующей бутылки, а Женщина и Мужчина, замерев на стульях, щурятся, морщатся и издают выжидательные смешки – была бы простым актерским этюдом, не будь она так затянута. В замедленном же режиме она становится не то чтобы откровением, но каким-то важным наблюдением о параллельной человеческой жизни. Человек ведь живет не только по заданной исторической траектории или, с трудом перебиваясь, от одного события к другому. Он существует еще и в не слишком уютных паузах, наполняя собственную биографию бессмысленным шумом, действиями, которые, совершаясь ежеминутно, совершенно не запоминаются. За соседним столиком кто-то громко поет Happy birthday, из бара доносится попсовая мелодия, вдали посетитель разбил бокал. А ты, оказывается, вот уже минут десять сидишь и прислушиваешься ко всему этому хорошо знакомому и каждый раз новому чудовищному скоплению звуков. И, вообще-то говоря, это ужасно смешно, что вот так сидишь и вот так вслушиваешься, а в это время твой собеседник, вышедший в туалет (он обозначен квадратным ковриком из кафеля), делает там гимнастику, а официантка в это же самое время косится на твой столик с неубранными тарелками и на тебя заодно. Это все настолько смешно и настолько нелепо, что в спектакле все подобные сцены перерастают в откровенную комическую пантомиму: скажем, Женщина достает из сумочки красное боа, накидывает на плечи и начинает остервенело есть банан, припрятанный там же.
Постановка "пьесы о панике, конце света и умении вести себя за столом", как назвали ее авторы, в первую очередь отсылает не к великому режиссеру Станиславскому или великому драматургу Чехову, а к великому жонглеру словами и ситуациями абсурдисту Ионеско. Ионеско занимался логическими и лингвистическим конструкциями языка, зачастую беря их из подвернувшихся учебников изучения иностранного. Он открыл странный эффект: при перестановке или смешивании готовых языковых форм можно нащупать ходы не только в область бессознательного, но и в область сакрального или в ту область, где это сакральное должно быть. В "Истерии" раскладываются, скорее, не языковые, а поведенческие шаблоны. И на открывающейся взгляду бездне, хотя это все и чрезвычайно похоже на конец света, не настаивают. А просто хохочут до колик. Как уж тут не поверить?