Приход в Кремль нового президента и серьезные кадровые изменения в правительстве повлекли за собой невиданную активизацию в политической и, прежде всего, экономической сфере. Обновленная власть, похоже, решилась на очередную отчаянную попытку побороть коррупцию, а также на ряд других не менее значимых изменений. О том, сколь эффективными могут оказаться эти благородные порывы, мы беседуем с новоизбранным академиком РАН, директором Института новой экономики, доктором экономических наук Сергеем Глазьевым.
Yтро: Сразу после принятия президентской присяги Дмитрий Медведев практически заявил, что готов положить конец коррупции. Что это, на ваш взгляд, - очередная пиар-акция в продолжении темы преемственности, ведь Путин говорил, что не смог решить эту проблему, или желание все-таки что-то изменить?
Сергей Глазьев: Это влияние времени, и вопрос тут стоит кто кого - либо коррупция убьет российское государство, либо российское государство сумеет перебороть эту болезнь. Ведь пока мы сидели на нефтяной трубе, и в стране проводилась либеральная политика, коррупция была ее естественным приложением. Поскольку от государства ничего не требовалось, все ключевые фигуры в экономическом блоке правительства говорили о том, что государство вредит развитию экономики, государство нужно минимизировать, говорили даже о коммерциализации социальной сферы и здравоохранения. Это велось от тех идей, что государство якобы мешает развитию. Сейчас, слава богу, поняли, что современная экономика не может нормально развиваться без технического прогресса, а значит, нужен переход на инновационный путь развития, значит, нужно вкладывать большие деньги, прежде всего в сферу науки и образования, в инфраструктуру. То есть государство осознало свою роль в качестве ведущего субъекта развития. А раз так, раз роль государства теперь становится ключевой в переходе страны на инновационный путь развития, то и кардинально поднимаются требования к эффективности государственного управления.
В этом году мы выделяем из бюджета триллион рублей на стимулирование инвестиционной активности. За этим триллионом стоят конкретные чиновники, которые и призваны обеспечить перевод нашей экономики на инновационный путь. Вопрос в том, как эти люди распорядятся деньгами. Если эти деньги будут вложены в прорывные инвестиционные проекты, если мы через три года получим модернизированную инфраструктуру, то мы можем рассчитывать на прорыв, на то, что российская экономика войдет в число мировых лидеров, и мы сумеем оседлать очередную волну научно-технического прогресса. Если же деньги будут разворованы, то вместо политики развития мы получим всплеск инфляции. То есть это вопрос - кто кого. Либо мы прорываемся на инновационный путь развития и обеспечиваем подъем нашей экономики и уровень жизни в стране, либо мы все глубже и глубже проседаем на сырьевую периферию мировой экономики.
Y: То есть вы думаете, что это реальные попытки избавиться от коррупции?
С.Г.: А ничего другого и не остается, потому что если мы коррупцию не преодолеем, мы не сможем встать на этот путь. А значит, мы не сможем вырваться из нынешней колониальной зависимости, то есть у нас не будет будущего.
Y: Те меры, которые предлагаются сейчас правительством и президентом способны решить эту задачу или нет?
С.Г.: Я думаю что пока, к сожалению, не осознается ключевое значение во-первых, ответственности власти и во-вторых не осознается значение гражданских институтов, гражданского общества в ощущении госаппарата коррупции. К примеру, мы сегодня видим жесткую вертикаль власти. Но эта вертикаль устроена по принципу "я начальник, ты дурак". То есть я отвечаю только перед своим начальником. Мой начальник отвечает перед следующим начальником и так далее. Наконец, наступает момент, когда самый верхний руководитель уже не может контролировать всех чиновников. Это физически невозможно. Нынешняя система управления имеет чудовищный изъян - дефицит ответственности. Вся эта властная вертикаль построена из руководящих постов, где люди подбираются из личной преданности или личных симпатий, а эффективной оценки их деятельности нет. Я предлагал в свое время несколько конкретных правовых решений этой проблемы. Необходимо ввести в наше уголовное законодательство норму, согласно которой, в случае если чиновник злоупотребляет своим положением, он должен нести ответственность вне зависимости от того, был ли у него умысел или не было у него умысла.
Ведь мы исходим из того, что все наши бюрократы - люди с высшим образованием, то есть неглупые. Они знают свои обязанности, свои возможности, свои права. И поэтому если кто-то злоупотребляет своим служебным положением, то он должен напрямую отвечать исходя из того ущерба, который он нанес стране. Вы помните многочисленные истории о злоупотреблениях в ходе приватизации. Те люди, которых потом поймали с поличным, доказали, что они превысили свои полномочия, нарушили ряд законов, отделались легким испугом. Но стране при этом был нанесен многомиллиардный ущерб. Почему? Потому что по нашему уголовному законодательству чиновник отвечает всего лишь по двум статьям: это халатность и злоупотребление служебным положением. Они не четкие, и суд может трактовать их как угодно. Вот если не доказано, что чиновник взял конкретно взятку, он отделается легким испугом. А доказать сложно, потому что сегодня крупные взятки дают, переводя деньги на офшорные счета, и выловить их практически невозможно. И следствие соответственно все время идет к тупику. Оно просто не может доказать вину этого человека. И если мы говорим о людях, которые уполномочены принимать важнейшие решения, и распоряжаются миллиардными суммами, то эти люди должны отвечать по факту. Злоупотребил служебным положением, нанес ущерб стране - значит, отвечай. Это первая и, как мне кажется, совершенно очевидная вещь. Я предлагал ее неоднократно, но наша чиновная рать отвергала эту законодательную инициативу.
Y: А как же тогда определить, было злоупотребление или нет и что считать злоупотреблением?
С.Г.: В зависимости от ущерба, ведь есть в нашем уголовном законодательстве понятие "особо крупный ущерб". Бывает ведь так, что чиновник, скажем, допустил воровство, при этом сам лично ничего себе не взяв (хотя трудно себе такое представить), ну, допустим, у него под носом украли миллиард. Так вот, чтобы этого не было, необходимо распространить уголовную ответственность не на умысел, а на фактические действия. Нанес стране ущерб? Отвечай по факту этого ущерба. Это первый момент. Второй момент: мы сегодня допустили ситуацию, при которой наши граждане вообще лишены права голоса. Повлиять на власть с помощью выборов не возможно. И если раньше было куда жаловаться, хотя бы комитеты партийного контроля, то сегодня и жаловаться-то некуда. Поэтому наши граждане оказались полностью отрезанными от управления страной. А мы хотим дать возможность каждому гражданину России, вне зависимости от его положения, право требовать отставки любого чиновника, если этот чиновник не исполняет должным образом свои обязанности.
Y: А как вы думаете в российских условиях возможно нечто подобное итальянской операции "чистые руки"?
С.Г.: Конечно, такие кампании нужны. Но это не должна быть только одна кампания, это должны быть системная работа, в которой такая кампания, как "чистые руки" должна выполнять роль публичного призыва поддержать эту работу. Одними кампаниями ничего не сделаешь, ведь были у нас всевозможные "оборотни в погонах", и неоднократно. Но если за кампанией не следует системная работа, бюрократический аппарат на какое-то время напрягается, какое-то время он парализован, никто ничего не хочет делать, все боятся попасть под раздачу, а потом все начинается по-новой. Поэтому должна быть системная работа с внедрением новых механизмов, о которых я уже говорил.
Y: На совещании в Ессентуках премьер-министр Путин и министр сельского хозяйства Гордеев говорили о необходимости развития отечественного сельского хозяйства, вплоть до повышения производства зерна до одной тонны на человека и о многих других правильных вещах. А насколько вообще реально - заставить российское сельское хозяйство работать в соответствии с требованиями XXI века?
С.Г.: Главная беда сельского хозяйства - это низкая рентабельность и даже убыточность по большинству отраслей. Но происходит это не потому, что сельское хозяйство у нас совсем уж плохое, а потому, что ножницы цен, в которых работает это хозяйство, ставят производителя в заведомо ущемленное положение. С одной стороны, он имеет дело с монополистами в энергетике, в топливной промышленности. При этом цены на продукцию этих монополий растут не по дням, а по часам. С другой - мы имеем монополизированный сбыт. Сельхозпроизводителю противостоит монополия покупателей его продукции. То есть это крупные молочные компании или мясные заводы. Если мы говорим об овощах то, как бы это помягче сказать, здесь существуют организованные и весьма криминализированные группы, занимающиеся закупочным бизнесом. И наши расчеты показывают, что если бы у нас в стране всерьез велась антимонопольная политика, то сельское хозяйство непременно бы возродилось. Возьмем, к примеру, овощеводство. Нетрудно подсчитать, что цены на овощи на прилавках отличаются от цен на овощи в Астрахани или в Ростовской области в пять - десять раз. При нормальном рынке такого быть не может. Товар перемещается всего на тысячу километров и дорожает в десять раз!
Поэтому задача государства заключается в том, чтобы дать сельскому хозяйству возможность нормально функционировать. Это, конечно, непросто. Задача включает в себя целый комплекс мер - таких как создание транспортной инфраструктуры, овощных баз и прочие. Ведь самые главные монопольные звенья у нас под контролем людей, которые на этом наживаются. Взять транспорт. В качестве примера приведу Ульяновскую область в то время, когда губернатором там был Юрий Горячев. Наши либералы в свое время Горячева ругали, что он, мол, красный губернатор и все пытается там контролировать. Но на самом деле все контролировать просто нереально, особенно в условиях, когда вокруг полная свобода. Горячев удерживал низкие цены на продукцию за счет того, что помогал крестьянам подвозить ее из села в город. Он каждому району помогал транспортом, выделял милицию, которая их защищала. Там не было перекупщиков, которые стояли в обнимку с людьми в погонах и говорили "давайте ваш товар нам". То есть рынок в Ульяновской области был абсолютно открыт. И я помню, когда там спекулянты решили поднять цены на муку, Горячев просто выбросил запасы муки на рынок и за три дня сбил цены. Просто этим нужно заниматься, это очень сложная системная работа. Ее необходимо делать, и тогда наработаются другие механизмы: льготные кредиты, лизинг, государственные закупки. Но все государственные вливания в сельское хозяйство заработают только тогда, когда мы освободим здоровую рыночную среду. А сейчас получается, что практически весь объем ассигнований, которые мы выделяем в поддержку села, почти полностью равен дополнительным издержкам, которое село платит за топливо. Каждый год, будь то посевная или уборочная, идет всплеск цен на солярку. В результате все наши затраты на сельское хозяйство уходят все тем же монополистам. То есть государство пока сельским хозяйством занимается очень поверхностно. Это означает, что деньги выделяются без оздоровления рыночной среды, а это значит, что эти деньги не принесут пользы.
Y: Экспертные оценки уровня инфляции в 2008 году значительно превосходят официальные цифры. Какой, на ваш взгляд, будет инфляция в этом году?
С.Г.: Я думаю, что реальная инфляция зашкалит. Думаю, что реально для населения это будет процентов пятнадцать. Государство само дает толчок для инфляции путем повышения цен на газ и электроэнергию. Не будем забывать, что наша экономика очень энергоемкая. И любой бухгалтер на предприятии, который калькулирует цену своей продукции, он смотрит на то, какова политика государства по тарифам. И если тарифы взлетают на 25% каждый год, то все бухгалтера страны фиксируют в своих калькуляциях рост издержек по энергоносителям. А дальше по цепочке все это доходит до конечного потребителя. Поэтому бороться с инфляцией правительству и Центральному банку надо в тех секторах, где они могут что-то сделать. Вот тарифы - это та область, где государство само отвечает за инфляцию, ведь оно само регулирует тарифы. И странно слушать наших экономических министров, которые говорят, что нужно бороться с инфляцией, и при этом принимают решения о повышении тарифов. Если посмотреть документы правительства, то я в них не вижу аргументов в пользу того, что цена на газ должна расти. Ну растет она на мировом рынке, ну и что? Почему мы должны за счет рядового потребителя субсидировать сверхприбыли "Газпрома" и РАО "ЕЭС"?
Вот смотрите ситуация какая: нынешняя пятилетка (2006 - 2011 годы) рост тарифа на газ - в три раза, рост тарифа на электроэнергию - в два раза, смотрим план-проект до 2020-го: опять в три раза и в два раза. Теперь обратим внимание: рентабельность промышленности обрабатывающей - 8%, амортизация покрывает всего лишь 25% износа своих фондов. Следовательно, реальная рентабельность нашей промышленности сегодня составляет 5% - 10%, с точки зрения потребности в воспроизводстве. И мы говорим об инновационном пути развития. Какой тут инновационный путь развития, если у предприятия деньги изымаются через вот этот вот инфляционный налог на энергоносители. Я убежден в том, что, если мы хотим всерьез подавить инфляцию, нам нужно сделать тарифную паузу. На три года заморозить тарифы на газ и электроэнергию. Тем более что, согласно тарифным планам, "Газпром" вышел на безубыточную поставку газа в стране. Раз они безубыточные, то и пускай они такими и будут. А сверхприбыль можно получать и на экспорте, это же наше преимущество.
И последнее, о чем я хотел бы сказать, - так это то, что в последние годы у нас, с моей точки зрения, систематически искажается информация об инфляции. Вообще, подсчет инфляции - это очень лукавая штука. Если вы посмотрите, как у нас официально считается индекс цен, то обнаружите много интересного. Так, например, мне не удалось обнаружить в корзине официально отслеживаемых товаров бензин. Вот мы потребляем бензин, а в корзине товаров его нет! И эта манипуляция с цифрами идет на уровне тех товаров, которые наиболее чувствительны к росту цен. И когда такие товары исключаются из корзины, то понятно, что инфляция занижается. По оценкам наших ученых, которые профессионально занимаются вопросами инфляции, последние лет пять уровень инфляции у нас в стране занижается раза в полтора. Это означает, между прочим, что в полтора раза завышаются темпы роста экономики. То есть сегодня мы имеем не 7% роста, а на самом деле всего 5%. Если мы правильно посчитаем инфляцию.
Но не будем забывать и о социальных последствиях. Оценка инфляции занижается, а к ней привязана индексация пенсий, зарплат, пособий и прочего. Это значит, что зарплата работников бюджетной сферы просто не позволяет им удерживать достигнутый уровень потребления. Поэтому я считаю, что у нас в стране, наряду с официальными органами статистики, должны появиться независимые статистические органы, которые давали бы свои собственные оценки инфляции. И чтобы мы имели возможность контролировать официальную статистику. Сейчас же у нас Росстат подчинен Минэкономразвития, а за что у нас отвечает МЭР? За темпы роста и за инфляцию (вместе с ЦБ). А значит, они кровно заинтересованы в занижении этих показателей. Пусть они даже не делают это сознательно, но давление на объективность данных это оказывает. Поэтому если мы хотим иметь объективные данные по состоянию экономики и инфляции, то Росстат должен быть выделен из состава правительства и стать самостоятельным ведомством.