Что делать?
Кроме того, государство должно стимулировать инвестиции путем снижения рисков и всех источников неопределенности, основным из которых оно зачастую само и является, начиная со страновых рисков и кончая финансовой непрозрачностью предприятий. А кто как не государство защитит права акционеров, наладит работу судебной системы, возглавит борьбу с коррупцией? Кто как не государство будет проводить антимонопольную политику? Наконец, кто как не государство сможет взять на себя стимулирование научно-технических разработок и прогарантировать долгосрочные и крупномасштабные инвестиции, в которых остро нуждается ТЭК?
Таким образом, ведущая роль государства очевидна. Но очевидно также, что существует опасное противоречие между провозглашенным курсом на создание эффективного государства, который предполагает укрепление государственных институтов, и программой резкого сокращения не только неисполнимых бюджетных обязательств, но и фактических государственных расходов (с 36% ВВП в 2000 году до 32-33% ВВП в ближайшие 5 лет и далее до 30% в долгосрочной перспективе). И дело не только в том, что улучшение качества государства требует и увеличения расходов. Существующий в настоящее время уровень государственных расходов не представляется завышенным, а находится на уровне оптимальном для стран с переходной экономикой. Тут дело не в количестве, а в качестве и эффективности этих расходов. И дальнейшее их прямое сокращение может оказать негативное воздействие на экономику в целом.
С чего начинается структурная политика? С того, что президент назвал инвентаризацией всей страны. Звучит несколько странно, но абсолютно верно, потому что государство должно начать в первую очередь с себя. А начав с себя, обратить внимание прежде всего на свои естественные монополии как основу всей экономики. Сегодня антимонопольная политика понимается в основном как расчленение и приватизация части естественных монополий. За счет такой, с позволения сказать, "реструктуризации" государство надеется решить проблему инвестиционного кризиса. А это две совершенно разные проблемы. Антимонопольная политика – это не раздробление монополий, а прежде всего борьба со злоупотреблением монополиями своим монопольным положением – основным источником инфляции.
Вопрос достаточно тонкий, потому что естественные монополии – это основа нашей экономики и основа национальной конкурентоспособности. У нас же вся политика в отношении естественных монополий ограничивается в основном вышибанием из них денег в бюджет, а иногда не только в бюджет. Но самое главное, что смешиваются две принципиально разные задачи: проблемы инвестиционного кризиса в естественных монополиях и проблемы повышения эффективности в естественных монополиях. За счет реструктуризации естественных монополий можно решать только проблему их эффективности, но это повышение эффективности будет недостаточным для того, чтобы решить проблему инвестиционного кризиса, по крайней мере в те три-пять лет, что у нас остались до начала массового выбытия основных фондов.
Еще один ключевой момент структурной политики – гарантии собственности. У нас они пока понимаются либо как защита интересов миноритарных акционеров, в роли которых выступают, как правило, иностранные инвесторы, либо как защита интересов крупных акционеров от миноритарных "пиратов". На самом деле это лишь малая часть проблемы. Самый острый кризис связан с неурегулированностью процедуры банкротства, поскольку наш сегодняшний Закон о банкротстве – очень удобный инструмент для насильственного и экономически необоснованного передела собственности. Кроме того – и эти проблемы взаимосвязаны, – ни о каких гарантиях права собственности нельзя говорить без проведения полномасштабной судебной реформы. Без законов нет цивилизованной экономики, а суд – это механизм обеспечения закона. Если нет суда, то закон становится лишь декларацией о намерениях, благим пожеланием.
Почему мы сегодня говорим о вышеперечисленных задачах как о первоочередных? Потому что без их решения невозможно создать нормальную рыночную среду, невозможно осуществлять такие глобальные проекты, как, например, ввод земли в свободный финансовый оборот, причем необязательно через свободную куплю-продажу земли, а можно, например, через свободную куплю-продажу долгосрочной аренды с неизменяемыми условиями. Это вещь необходимая, это – последний глобальный инвестиционный ресурс России. Но здесь нельзя спешить, потому что если мы сегодня введем землю в свободный финансовый оборот, то завтра по всей территории России мы получим новые латифундии, массу нищих батраков и связанный с этим весь букет социальных проблем. Вводу земли в свободный финансовый оборот должна предшествовать антимонопольная политика и судебная реформа, иначе последствия будут значительно страшнее и разрушительнее и для России и для всего мира, чем последствия приватизации.
Кадры решают все
Основная причина структурного "стопора" заключается в том, что с самого начала в правительстве Касьянова образовался некий перекос: с организационной точки зрения – в сторону финансового блока, а с идеологической точки зрения – в сторону ничем не уравновешенных ультралиберальных взглядов на способы дальнейшего развития экономики. В чем принципиальная разница между финансовой политикой, которую по долгу службы должны проводить Минфин и Центробанк, и структурной политикой, за которую отвечает правительство в целом? Например, когда представители этих двух подходов сталкиваются с наличием в экономике избыточных денег, даже с ростом остатков на корсчетах, профессиональная реакция Минфина и Центробанка сводится к тому, что нужно любыми способами эту денежную массу стерилизовать.
Реакция же тех, кто смотрит с точки зрения структурной политики, заключается в том, что необходимо создавать условия для привлечения инвестиций, для того чтобы эти деньги не лежали мертвым грузом на счетах, а впитывались в реальный сектор. Но для этого надо реструктурировать сам реальный сектор, правовое поле и финансовую инфраструктуру, а только финансовыми рычагами этого сделать нельзя. Такая позиция Минфина и Центробанка объективно обусловлена тем, что они по своим служебным обязанностям работают только с финансовыми рычагами и ничего кроме них они видеть не должны. Поэтому перекос в политике государства в сторону чисто финансовых способов решений структурных проблем – это вина не Минфина или Центробанка, это проблема государства, у которого есть достаточно мощный финансовый блок управления, но весьма слабо представлен структурный блок управления. Таким образом, объективно обусловленная профессиональная ограниченность блестящих специалистов по финансам становится ограниченностью государственного аппарата в целом.
С идеологической точки зрения в правительстве доминируют ультралибералы, которые в принципе не приемлют никакого усиления государственного регулирования и которые воспринимают государство не как структурообразующий элемент рынка, а как враждебную рынку силу. Они не понимают или не хотят понимать, что в условиях переходного периода в высокомонополизированной российской экономике госрегулирование может явиться чуть ли не единственной возможностью обеспечения экономических свобод. Поэтому и получается, что вместо необходимых структурных реформ, которые бы позволили поддержать экономический рост и стимулировать инвестиции, мы имеем красивые либеральные стратегические программы, не отвечающие, по сути, ни на один конкретный вопрос и требующие дальнейших многочисленных доработок и согласований.
Отсюда вытекает, что осуществить корректировку общей экономической политики в сторону усиления ее структурной составляющей без корректировки кадрового состава правительства и кардинального обновления экономического блока невозможно. Предсказывать персональный аспект кадровых изменений пока трудно, но с точки зрения идеологии выбор будет делаться между сторонниками чисто финансовых и либеральных методов и людьми, понимающими необходимость проведения более прагматичной и целостной экономической политики.
Непростой выбор президента
Понимая, что снижение темпов роста будет губительным для страны, Путин поставил перед правительством задачу довести в 2001 году экономический рост до 7,6%. Но как этого добиться? По мнению Михаила Делягина, теоретически у российского руководства есть два пути.
Первый путь: ничего принципиально не меняя, продолжать следовать в русле либеральных догм. Это будет означать прежде всего сокращение расходов федерального бюджета. Постараются сэкономить за счет прекращения поддержки промышленности, за счет ВПК, сельского хозяйства, за счет региональных бюджетов, недофинансирование которых приведет в конечном счете к сокращению социальной сферы. Вторым логическим шагом, вероятнее всего, будет так называемое "редуцирование нерыночного сектора", что означает закрытие всех убыточных предприятий, которых сейчас насчитывается без малого 40%. Но дело в том, что большинство неплатежеспособных предприятий, которые можно было закрыть, уже закрыты. А оставшиеся – это предприятия системы жизнеобеспечения (например, такие, как ЖКХ), градообразующие, стратегические и, что самое неприятное, предприятия, встроенные в большие технологические цепочки. Таким образом, у нас нет значительного количества предприятий, которые можно было бы закрыть без серьезных негативных последствий, поэтому программа широкомасштабных банкротств является крайне опасной для российской экономики и, соответственно, для российской политической системы. Второй путь предполагает немедленное начало структурных преобразований, которые должны стать сутью предстоящей стратегии. Только идя по этому пути, можно серьезно говорить о 7,6%-ном росте экономики в 2001 году. В противном случае России грозит новая национальная катастрофа, которая может оказаться последней.
Путину предстоит сделать непростой выбор между красиво упакованной либеральной демагогией и тяжелой работой по перестройке всей экономической политики, между косметической кадровой перетасовкой и созданием новой системы формирования управленческой элиты. Последняя задача представляется одной из самых актуальных, важных и одновременно одной из самых сложных, требующих не только огромных финансовых затрат и интеллектуальных усилий, но, прежде всего, наличия непреклонной решимости и государственной воли. От того, какой выбор сейчас сделает президент, будет зависеть не только его собственное политическое будущее, но и судьба страны.