|
Первое впечатление мало чем отличается от того, что сформулировал герой романа Малькольма Брэдбери, притащившийся освещать букеровскую церемонию: "Я человек молодой, родился всего за год до высадки на Луну и все, что произошло раньше изобретения текстового редактора "Уорд перфект", воспринимаю как глухую древность. Неудивительно, что эти романы казались мне историческими. Я не спорю: старикам, да и любой другой социально ущербной прослойке должны быть предоставлены все права. Но кроме того, я лондонец. Спускаясь в подземку, чувствуешь, что быт этого надломленного мегаполиса скоро сравнится с бытом истерзанного бомбежкой Бейрута, а мир, описанный в подобных романах, тебе удивителен и чужд".
Пусть ты и не лондонец, а вполне себе москвич, скромно мечтающий выжить в родном бестолковом мегаполисе с приятной книжкой в руках, но ожидающий тебя облом – того же свойства.
Сейффертовская "Темная комната" – роман-финалист "Букера" 2001 года. Английский "Букер" вслед за американским "Оскаром" не смог устоять перед немецким чувством вины за все содеянное. Три истории про Германию, разнесенные во времени лет на шестьдесят, скреплены темой семейного альбома с недостающими фотоснимками. Пробелы в личной истории – результат спасительного фрейдовского вытеснения или чье-то невозможное желание забыть? В первой части трилогии фотограф-любитель снимает все то, что происходит на улицах Берлина в 1939 году: митинги, парады, аресты, убийства и сожжения. Он заражен энергией молодого фашизма, снимки говорят сами за себя. В последней – молодой немец в конце 90-х узнает, что его дед служил в СС и казнил евреев. Желая узнать подробности, он отправляется расследовать дедовские преступления. Темная комната – место, где под красным от стыда прожектором проявляются фотоснимки, недостающие картинки прошлого. Одним словом, роман о коллективной ответственности. Что само по себе, может, и не плохо. Вот у нас в России, к примеру, практикуется противоположная методика: между семнадцатым и девяносто первым – сплошная засвеченная территория. Открестились – и вперед. Но, во-первых, "Темная комната" стилистически отвратительна. Такое ощущение, что тебя куда-то долго везут по колдобинам. А, во-вторых, возникает желание всем миром, дружно, может, даже официально простить этих немцев, подписать им какую-нибудь индульгенцию на все времена, чтобы только никогда больше не читать таких вот Сейффертов и не смотреть ни про каких Шиндлеров. Потому что ни Сейфферт, ни Спилберг не имеют никакого отношения к черному чулану немецкого подсознания. Так что нечего чужой национальной травмой спекулировать.
Роман Киарана Карсона "Чай из трилистника" честно подкупает. Сюжет, заявленный в аннотации, кажется остроумным и забавным. Удивляет оглавление, представляющее собой перечень каких-то фантастически-невозможных оттенков основных цветов. И вроде это не пудрено-розовое запудривание мозгов, а вполне оправданный самой историей ход. В разгар семейного торжества, парочка подростков, утомленных любимым развлечением взрослых – просмотром патриотических слайдов с видами Ирландии, – упивается каким-то снадобьем из трилистника и попадает внутрь картины Яна Ван Эйка "Двойной портрет Арнольфини".
Ирландская карта разыгрывается Карсоном весьма иронично. Трилистник – символ Ирландии – оказывается самой настоящей "травкой", позволяющей перемещаться во времени и пространстве. Жития ирландских святых обсуждаются как биографии дальних родственников. Если речь заходит о священном быке из Куальнге – демонстрируется схема разделки говяжьей тушки из настольной книги домохозяек. Взявшись, ни много ни мало, написать энциклопедию ирландской жизни, Карсон умело занижает патриотический пафос. Все бы ничего, и оттенки цветов на картине Ван Эйка возбуждают воображение. Но есть во всем этом какая-то лажа. Я не имею ничего против интеллектуальной игры. Пусть Метерлинк встречается с Конан Дойлем, Витгенштейном, Ван Эйком и чертом в ступе. Я даже за то, чтобы Борис Ельцин распил с Маргаритой Наваррской бутылочку анжуйского. Вот только вызывают подозрение сюжеты, полностью держащиеся на паранормальных свойствах какой-то травы. Дурман рассеется, история рухнет, а читатель останется погребенный под этими развалинами с дурной головной болью. В народных сказках герои тоже заглатывают всевозможное зелье и попадают в мир иной, но затем с ними происходит еще что-то. В "Чае из трилистника" герой путешествует в экстатическом бреду по полям и весям, а испуганный наблюдатель остается в дураках.
Так что на данный момент ловить в "букеровской" серии нечего, кроме уже раскрученного "Амстердама" в виртуозном исполнении переводчика Виктора Голышева. Литературный мэйнстрим вообще давно не предлагает ничего выдающегося. Требовательному читателю настоятельно рекомендую осваивать альтернативную зону.