|
В начале августа в ходе своего визита в Малайзию Владимир Путин сделал заявление, которому поначалу не придали особого значения (на фоне активно обсуждавшихся поставок в эту страну российских истребителей): президент сказал, что РФ хотела бы вступить в Организацию Исламской конференции (ОИК), по крайней мере, на правах наблюдателя.
По мере приближения октябрьского саммита ОИК, в котором РФ планирует участвовать как наблюдатель, интерес к августовской инициативе Путина неуклонно возрастает; одни приветствуют ее (причем далеко не одни только представители мусульманского мира), другие критикуют (князь Владимир нам, дескать, совсем не это выбирал!).
Что же побудило российское руководство прибегнуть к такому неожиданному маневру во внешней политике? По официальной версии, озвученной Путиным в Малайзии и впоследствии развитой другими должностными лицами, дело в том, что в России проживает более 20 млн мусульман (больше, чем в той же Малайзии) и эта часть населения имеет полное право быть причастной к жизни всего мирового мусульманского "суперэтноса". Идея ясна и действительно заслуживает всяческого понимания и одобрения. Даже традиционная наша конфессия ничего не имеет против. По словам секретаря Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата священника Михаила Дудко, этот вопрос "не находится в компетенции Русской Православной Церкви", однако она считает участие государства Российского в ОИК "возможным".
Одной лишь заботой о мусульманах, живущих в РФ, трудно объяснить принятие столь ответственного политического решения. Хотя забота ведь может быть и небескорыстной. Так, существует "предвыборное" объяснение малазийской инициативы Путина: он стремится обеспечить себе поддержку мусульманского электората страны. И, надо сказать, тут будет определенный успех. "Предложение Владимира Путина о вступлении России в ОИК является примером того, что президент России видит и предлагает реальные шаги для развития одной из традиционных религий нашей страны – ислама", – заявил по этому поводу глава Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин. Однако 20 млн мусульман – это менее 15% населения РФ. А вот что скажут остальные 85% (немусульманская часть электората) по поводу идеи вступления своей страны в мусульманскую организацию (и как это скажется на рейтинге президента) – большой вопрос.
Можно подвести под президентскую инициативу и экономическое обоснование. Некоторые эксперты полагают, что Россия хочет сблизиться с мусульманскими странами-экспортерами энергоносителей – для того, чтобы вместе определять мировую "нефтегазовую" политику. Именно в этом контексте произошло потепление отношений с Саудовской Аравией, которая, кстати, уже заявила о своей поддержке вступления России в ОИК. Однако возникает вопрос: зачем идти в нефтяной интернационал окольными путями через ОИК, когда можно напрямую строить отношения с ОПЕК? Впрочем, и с интернационалом этим России (как показывают переговоры с теми же саудитами) не по пути: у них там квоты нефтяные, а нам ВВП удваивать надо... Нет, экономических выгод от ОИК ждать не приходится.
Можно посмотреть на проблему шире, так сказать, с геополитических высот. Говорят, что, сближаясь с мусульманским миром, Россия хочет создать еще один потенциальный противовес доминированию США в мире. Есть также мнение, что Россия стремится стать посредником между восточным и западным миром. Более того, будучи преимущественно христианской страной, она сможет представлять христианскую цивилизацию в политической организации исламского мира. Там же можно будет "изнутри" бороться с международным терроризмом.
Такие вот нехилые, с позволения сказать, задачи. Но решить их под силу, очевидно, только очень зрелому и мудрому этническому сообществу. А есть ли оно в России? Может быть, наоборот: мы имеем дело с "душевными метаниями" внутренне незрелого общества, растерянного и разрозненного, не знающего, к какому берегу пристать? К примеру, эксперт международного Центра Карнеги Алексей Малашенко убежден, что инициатива со вступлением в ОИК – это "естественный поиск геополитической идентичности России, который продолжается и, думаю, будет еще вестись не один год".
Скорее всего, все объяснения в какой-то степени верны, весь вопрос – какое было основным для тех, кто принимал решение.
Вступить – иногда означает вляпаться...
Упомянутый выше отец Михаил Дудко, говоря о возможности вступления России в ОИК, отметил, что в лице Русской Православной Церкви страна уже участвует во всех международных православных организациях, в частности в Международной Ассамблее Православия. Кроме того, РПЦ взаимодействует со Всемирным советом церквей и Конференцией европейских церквей. Однако, согласитесь, есть разница между участием государства в некоем конфессиональном союзе "в лице" определенной религиозной организации (а всякая церковь у нас, как известно, отделена от государства) и участием самого государства в подобном союзе "от лица" и во имя представителей определенной конфессии. Во втором случае конфессиональные интересы становятся (пусть и в незначительной степени) частью государственной политики.
И какие же конфессиональные интересы готова разделить Россия, заявляя о своем желании вступить в ОИК? Интересы эти были недвусмысленно сформулированы в уставе Организации Исламской конференции еще в 1969 году. Там, в частности, сказано, что одной из целей Организации является освобождение Иерусалима и мечети "Аль-Акса" от "сионистской оккупации". Отсюда повелось, что страны ОИК поддерживают Палестинскую автономию в ее разборках с Израилем. Это даже не столько политическое обязательство, сколько моральный долг – поддерживать братьев по вере в их борьбе с "неверными". Резолюцией ОИК борьба палестинцев с Израилем не была признана террористической деятельностью. Кроме того, страны-члены ОИК поддерживают Пакистан в его кашмирском конфликте с Индией. И, кстати, именно из-за Исламабада Индию не приняли в ОИК, когда она туда попросилась.
Возникает вопрос: согласна ли Россия принять политический курс ОИК? Как быть с ее "ко-спонсорством" в ближневосточном мирном процессе? Что станет с наладившимся отношениями с Израилем? Какова будет судьба старинной дружбы с Индией? Наконец, как будет дальше развиваться диалог с Западом, которому исламский мир во многом оппонирует, и чем дальше, тем больше?.. Конечно, мы умышленно обострили все вопросы до крайности. На самом деле, ОИК – вовсе не радикальная исламистская организация: в нее входят 57 государств практически со всех частей света (в том числе, 6 наших партнеров по СНГ), так что по численности участников она занимает второе место в мире после ООН. И мало ли, чего там записали в устав 30 лет назад – в большой политике не принято задевать "острые углы" без особой надобности. Тем не менее, эти углы существуют.
Есть и другие факторы, которые заставляют усомниться в целесообразности сближения РФ с ОИК. Во-первых (и это, возможно, было бы решением всех проблем сразу) Россию могут туда банально не принять. Как в свое время Индию – за ссору с Пакистаном, так и Россию – за Чечню. Хотя следует заметить, что ОИК до сих пор занимала очень корректную позицию по чеченской теме: это, дескать, внутреннее дело России, поскольку Чеченская Республика – ее часть. Во многом, видимо, эта позиция объясняется стремлением сыграть на контрасте с западным "миротворчеством" – навязчивым и не особо считающимся с понятием суверенитета. Но, как бы то ни было, наиболее радикальные члены ОИК могут припомнить России Чечню (и даже Афганистан), если РФ всерьез задумает вступать.
Кроме того, заместитель директора Института востоковедения РАН Владимир Исаев указывает на то, что при ОИК существует ряд самостоятельных организаций, деятельность которых координируется Генеральным секретариатом организации. В их числе – Исламский банк развития, Исламское агентство новостей, Исламская торгово-промышленная палата, Организация исламских столиц, Исламский суд справедливости. "Каким образом в эти структуры может быть вписана Россия, которая исламской страной не является по определению?" – резонно ставит вопрос Исаев.
Как остаться при своих с чужими?
Здесь мы рискуем затронуть очень глубокую и трудную тему: конфессиональное размежевание мира. То, что оно существует – очевидно всем, однако не отвеченными остаются вопросы: насколько оно глубоко, насколько сильно может влиять на политический курс той или иной страны, наконец, какой страной в конфессиональном измерении Россия является "по определению"? Поскольку любые ответы на эти вопросы – не более чем гипотеза, мы не будем сейчас изобретать новой. Важно отметить, однако, что в нашем рациональном, "просчитываемом" мире мы привыкли недооценивать факторы, которые кажутся нам иррациональными. И еще привыкли считать, что, как бы ни были глубоки различия в этом "иррациональном", в критическую минуту нас всех спасут "общечеловеческие ценности" и "здравый смысл", общие для всех народов. Так вот, именно в критическую минуту может выясниться, что ничего общего нет, а есть разные системы координат.
Страны, в круг которых хочет войти Россия, – именно из другой системы. Причем они гораздо более сплоченны в своем "иррациональном", чем наша "экс-христианская" цивилизация – в достижениях своего разума. В этом кругу Россия не станет до конца "своей" ни при каких условиях. Вот и выходит, что за внешне очень эффектным и многообещающим маневром российского руководства кроется большой риск: остаться "чужим среди чужих" в мусульманском мире и потерять себя и "своих" в "своей" цивилизации, как там ее ни назови...