|
Подобные заявления общего характера, как правило, не проясняют, а только еще больше запутывают ситуацию. Дипломаты имеют привычку говорить о "консолидации усилий" и "продолжении сотрудничества" и в ситуации реального прогресса, и в случаях пробуксовки или срыва переговоров. На сегодня доподлинно известно только то, что новый договор по СНВ не был подписан в намеченный срок. Никакой определенной информации о том, когда это может произойти, нет. Есть невнятные прогнозы, что это случится 18 декабря в Женеве, Праге или другой европейской столице, "накануне Нового года" или "ближе к весне".
Эта неопределенность дает повод для разнообразных политических спекуляций. Некоторые мировые СМИ начали писать о "провале переговоров", о слабости Медведева и Обамы, которые "хотели, но не смогли переломить сопротивление своих военных элит". Появились "страшилки", увязывающие ситуацию, когда "старый договор уже не действует, а нового еще нет", с угрозой распространения ядерного оружия. В России опасаются, что Вашингтон сознательно "разводит" Медведева, втягивая российского президента в решение своих проблем в Афганистане и Иране. В США рассуждают о "коварстве Москвы", которая уже удалила американских инспекторов с Воткинского завода, производящего стратегические ракеты "Тополь" и "Булава", и теперь использует ситуацию для развертывания межконтинентальных баллистических ракет (МБР) РС-24. Речь в данном случае идет о МБР с разделяющимися боеголовками. Таких ракет не было в США, и они были сняты с вооружения в России в соответствии со старым договором по СНВ.
Столь же тревожно выглядят данные, касающиеся численности вооружений. Договор СНВ-1 предусматривал сокращение ядерных боеголовок до 6 тыс., а их носителей – до 1,6 тыс. для каждой из сторон. По состоянию на 1 января 2009 г. эти обязательства можно назвать перевыполненными. У США осталось 5576 боезарядов и 1198 носителей, у России – 3909 боеголовок и 814 носителей. То есть по этим показателям США превосходят Россию в 1,3 раза. Та же пропорция сохраняется и по количеству ракет на подводных лодках: 432 американских и 268 российских. А по числу стратегических бомбардировщиков Россия уступает США почти в три раза: 77 российских против 216 американских.
Относительный паритет сохраняется по общему количеству ракет: 550 – у США, и 469 – у России. Но американскую сторону беспокоит тот факт, что на российских ракетах установлено 2005 боеголовок, а на американских – всего 1250. Еще один спорный вопрос связан с тем, что в рамках старого СНВ Россия снимала с вооружения устаревшие ракеты и уничтожала их, а в США снятые с вооружения боеголовки хранятся на складах и в случае необходимости могут быть использованы. Таким образом, американская сторона может легко нарушить нынешний паритете, и России будет нечем ответить.
Еще большую сложность для согласования представляет проблема ПРО. Ранее вопрос о стратегических наступательных вооружениях увязывался с оборонными потенциалами двух стран. Именно поэтому можно было говорить о реальном "равенстве возможностей". Односторонний выход США из старого договора по ПРО и активное развитие американской системы противоракетной обороны в непосредственной близости от российских границ разрушило паритет в этой сфере. Отказ Обамы от размещения элементов ПРО в Чехии и Польше ничего не меняет. США активно развивают мобильную ПРО морского базирования, против которой Россия оказывается беззащитной.
В качестве ответной меры Москва настаивает на включении в новый договор по СНВ запрета на преобразование противоракетных систем в стратегические. Это защита от возможности моментального уничтожения российского ядерного потенциала. Еще одно требование Москвы касается снятия ограничений на разработку многозарядных ракет наземного базирования. Такой подход позволит России создать противовес очевидному американскому превосходству на море и в воздухе. Но именно эта перспектива пугает американцев.
Что касается комплекса проблем, связанных с отсутствием оборонного паритета, то тут хорошего решения не видно. Было бы странно требовать от США отказа от мобильных ПРО только потому, что у России нет ничего подобного. Но и оставить все как есть тоже нельзя. В качестве компромисса американская сторона готова внести в преамбулу договора запрет на использование ракетных комплексов ПРО в качестве наступательных вооружений и предложила разрешить выход из него в случае развития систем ПРО до уровня, угрожающего российскому ядерному потенциалу. Но эта мера выглядит недостаточной, поскольку возможность одностороннего выхода из любого договора есть всегда.
В целом же, сложность переговоров по СНВ связана с тем, что от деклараций о "перезагрузке" перешли к конкретике, требующей нахождения баланса между потенциалом партнерства и потенциалом угроз. Лидеры двух стран проявили политическую волю, выдвинув на первое место такие ценности, как доверие и сотрудничество, и вышли на возможность подписания нового договора.
Совсем другие задачи стоят перед экспертами, работающими над текстом договора. Они обязаны предусмотреть угрозы, возможности недобросовестного исполнения обязательств и прямого обмана, но при этом не выходить за рамки, обозначенные главами государств. Подобные переговоры всегда начинаются с предъявления завышенных требований. Потом, после "разведки боем", можно переходить к поиску компромиссов. Но тут урегулирование какого-то отдельного положения часто влечет за собой корректировку уже согласованных пунктов. И на каждом новом этапе стороны снова стремятся переиграть друг друга.
Но главная проблема состоит в том, что наступательные и оборонительные системы двух стран создавались на основе принципиально разных военных доктрин и технологических концепций. Все было бы проще, если бы речь шла только о численном сокращении определенных видов вооружений, но сегодня предпринимается попытка сбалансировать потенциалы, учитывая их технологические особенности и принимая во внимание категорическое нежелание Москвы идти на односторонние уступки. Более того, Россия пытается использовать в своих интересах тот факт, что администрация Обамы заинтересована в поддержке Москвы по Ирану и Афганистану.
Очевидно, что эта работа, требующая согласования множества разнообразных соображений, не может быть поводом для взятия повышенных обязательств. Новый договор по СНВ – это не объект, который нужно "сдать к празднику". И в этом смысле затягивание переговоров можно рассматривать как свидетельство серьезности намерений договаривающихся сторон.