Мамлеев Ю. Мир и хохот: Роман. – М.: Вагриус, 2003.
|
Действие романа происходит в современной Москве, вернее – в "тайной Москве", или в том измерении многомерной столицы, где обретаются и чудодействуют "свои", "метафизические" люди. Необыкновенных людей ожидают, как правило, необыкновенные события – и они не заставляют себя ждать.
"Сначала Алле снилась тьма... Она проснулась и ощутила около себя странную пустоту. Мужа в кровати не было... Но она сладко потянулась... Утробное счастье растекалось по всем клеточкам ее тела, по самым уголкам, нежным и мягким. Ей захотелось вдруг завыть от радости самобытия. И она, не стесняясь, завыла" (с.7).
Однако радовалась Алла рано: ее любимый муж Стасик в то Yтро исчез, оставив лишь свое отражение в зеркале. А также две мертвые точки – по одной в каждом глазу жены. Правда, все это тоже со временем исчезло, как исчез перед самой панихидой и временно объявившийся в морге труп Стасика. Короче, осталась лишь смутная и одновременно пугающая надежда разыскать его (Стасика, а не труп) в неведомой мистической дали с помощью разнообразных, монстроидально-просветленных, причудливых "метафизических" людей.
Странные люди проходят целой галереей типов пред оком читателя, чем дальше, тем больше изумляя и интригуя. В глазах их зияют провалы, и все – разного рода и глубины. Они копаются в ближнем невидимом мире, пляшут у черной бездны или бегут от себя, увидев внутри такую жуть, от которой с ума сойти можно. Но эти-то еще цветочки, а есть и другие, "крайне не влезающие в рамки": Ургуев, мышкой "изо рта Единого" духовно по мирам Вселенной шмыгающий, сближаясь с существами изнутри; Ростислав Филиппов, наделенный бурлящей телесной энергией и уверенный, что открыл в самом себе бесконечную жизнь, которая будет течь в нем "как река, как первоисточник"; Дальниев, что сознанием блуждает в недостижимых далях, который и помог, в конце концов, разгадать загадку исчезновения Стасика.
Исчезновение оказалось не простым, а опять-таки метафизическим, связанным с невиданной "патологией в ближнем мире". Бедный Стасик, как выяснилось, выпал из мироздания в бездну вне Всего. Шанс выпасть в эту самую бездну у человека – одна миллиардная, если не меньше. Это абсолютная случайность, не предусмотренная богами, равнозначная внезапной смерти "от поцелуя родной матери". Вот так судьба играет человеком, ничего о том не подозревающим. И хохочет потом над ним, над букашкою бытия, хохочет не простым хохотом, а метафизическим, в котором непознаваемое раскрывается – тому, кто имеет уши и еще, наверное, глаза. В хохоте, буде знаешь, как правильно хохотать, постигается мистически, и мгновенно, и с ясностью запредельной, какова природа Вселенной.
Обещанная маститым автором метафизическая философия, как видите, незамысловата и сводится к следующему: мир самым прискорбным образом непостижим, даже для тех, кто в тайных познаниях зашел столь далеко, что уж и разговаривать человеческим языком разучился. И мир этот, находясь во власти Непознаваемого, Невидимого и пр., натурально ухохатывается над нами, людьми, возомнившими себя столь уникальными, столь неповторимыми, а свои мелкие делишки – столь важными. Впрочем, не являясь личностью "метафизической", оставляю за собой право не вникнуть на должном уровне в какие-нибудь особые глубины, сокрытые автором в подтексте или между строк.
Напоследок замечу, что одним из феноменов, известных из психологии чтения, является отождествление – с главным героем, с идеей, событием, описанным в книге. И стратегия автора в этом направлении прозрачна: читатель должен уловить, что его присутствие в "тайной Москве" не невозможно. Люди существа столь непростые, что исключения среди них – почти правило. Кто-то выпадает в бездну вне мироздания, а кто-то может оказаться даже "умирающим Светом Абсолюта", то есть самим Богом в завершающемся Творении. Надо только быть почудноватее, побесноватее и побольше времени проводить за изучением старинных мистических манускриптов. И погружаться в тайны целеустремленнее. И тогда обязательно сомкнутся вокруг тебя ряды тайных соратников, причитающих в экстазе: "Свой, свой!". И будет поднят тост, что-нибудь вроде "За Бытие и за Бездну!", так что слова эти "метафизически взвинтят всех, словно потусторонний шепот пройдет по комнате"...