|
Во многом этот ажиотаж – действительно дань устоявшемуся имиджу. Не секрет, что выставочная деятельность музея изрядно пострадала от политических коллизий последних полутора десятилетий. Ни лондонская Национальная галерея, ни парижский Центр Помпиду не планируют масштабных проектов в залах ГМИИ. Максимум, на что способен сегодня музей, – раздобыть 2-3 заграничных шедевра, чтобы хоть как-то поддержать "главную выставку года". Так же обстоит дело и с музыкантами. И если при жизни Рихтера пара "сольников" мастера затмевала все недостатки фестивальной программы, то теперь организаторам приходится изрядно попотеть, вылавливая отечественных звезд из бесконечных зарубежных гастролей. Да и именитые иностранцы не особо рвутся в наши широты.
Что и говорить, декабрьские концерты и выставки стали поскромнее, подемократичнее. Прошли те времена, когда восхищенная публика в едином порыве вскакивала с пластмассовых стульчиков и стоя аплодировала музыкантам. А те, благодарные, выходили снова и снова, и даже самые неуступчивые послушно играли "на бис", и концерт заканчивался чуть ли не на час позже положенного, и люди с просветленными лицами послушно спускались по Розовой лестнице с небес на грешную землю. Сегодня концерт завершается под непременное шарканье подошв меломанов-параноиков, уверенных, что после девяти часов вечера улицы столицы кишат сексуальными маньяками, шизофреников, не выносящих очередей в гардеробе, и просто невоспитанных людей. Ко второму поклону в зале остается не больше четверти публики, чьи жидкие хлопки едва ли могут вдохновить музыкантов на сверхплановую импровизацию.
Как это часто случается, запрограммированная элитарность не пошла на пользу фестивалю. Как и любой дефицит, билеты, приглашения и контрамарки зачастую попадали в весьма сомнительные руки.
В советские времена достать билеты на "Декабрьские вечера" было куда сложнее, чем приобрести мебельный гарнитур или купить торт "Птичье молоко". Из года в год действовала железная схема: недели за две, то есть примерно в середине ноября, на стульчике у служебного подъезда появлялась некая старушечка (к музею никакого отношения не имевшая), готовая любезно записать всех желающих в пронумерованную очередь. Самое интересное было в том, что, даже застукав почтенную особу в первый день посиделок, "счастливчик" со стороны неизменно оказывался где-то в конце второй сотни. Откуда бралась авторитетная старушка и какая мафия занимала первые сто пятьдесят номеров, навеки осталось тайной (и остается до сих пор – старушка-то никуда не делась). Теперь призовем элементарную арифметику: в зале около пятисот мест, включая ряды, на которых сидит неизбежный VIP по специальным приглашениям. Часть билетов расходится по министерствам, посольствам, спонсорам и по рукам именитых друзей музея. Далее идет ответственная за мероприятие, которая за годы деятельности на музыкальной ниве ухитрилась обрасти неимоверным количеством очень ценных знакомых. И, наконец, только в позапрошлом году с большим скандалом сместили специальную "декабрьскую" кассиршу, которая, в свою очередь, имела весьма широкую клиентуру. Одним словом, простому народу билетов оставалось мало. Чтобы взбодрить любителей музыки на последнем этапе марафона, в день продажи билетов (а продавали их по воскресеньям) устраивали проверочную перекличку. По неписаным законам советской очереди она начиналась в семь Yтра. А касса, прошу заметить, открывалась в десять. И поверьте, лучший способ осознать подлинную силу искусства – это добровольно простоять три часа в очереди на декабрьском морозе.
Острый дефицит билетов заставил дирекцию задуматься о том, не упрекнут ли музей в попытке утаить культурное мероприятие от трудового народа. Чтобы избежать ложных обвинений, сотрудникам музея было строжайше запрещено покупать билеты на концерты: им было запрещено вносить свое имя в список, вставать на перекличку в собственный выходной, мерзнуть в очереди и т.д. Если же какой-нибудь любитель приключений решался, на свой страх и риск, подвергнуться изнурительной процедуре, в конце пути его ждал затравленный взгляд кассирши и умоляющий лепет: "Извините, но я не могу продать вам билет". Естественно, о том, чтобы придти на концерт бесплатно, не могло быть и речи.
Нынче, при редком наличии билетов в кассе, их может выкупить любой желающий. Только с наличием, как всегда, большие проблемы.
Зато, если повезет, можно совсем бесплатно попасть на утреннюю репетицию – если, конечно, окажешься в музее одновременно с музыкантами. Официально Белый зал на это время закрывают. Но, во-первых, на Колоннаде тоже все прекрасно слышно. Кроме того, некоторые исполнители вполне толерантно относятся к случайному слушателю. Хотя, разумеется, не все. Например, Женя Кисин прихватил с собой обаятельного молодого мужчину (семь на восемь, восемь на семь), который не то что публику, а и куратора выставки моментально выставил из зала. Вместе со смотрителем. Священный процесс предварительной сублимации чудо-пианиста проходил лишь под неусыпным оком его вездесущей мамаши.
Другое дело, когда одновременно репетируют несколько наших соотечественников. Тут и проникнуть в зал проще, да и творческая обстановка, как бы это сказать, подинамичней, что ли. "Дорогая, вы не могли бы тут аккомпанировать потише, вы же всех солистов к черту заглушаете". – "У вас проблемы, таки вы сами и играйте погромче!".
Конечно, музейные концерты имеют свое преимущество. Маленький зал – первую скрипку не перекрывает чей-то захлебывающийся кашель, не раздается эхом шуршание конфетной обертки. Опять же, во время концерта можно вертеть головой, разглядывая заморские картинки вместо набивших оскомину портретов отечественных композиторов. Но если вы настолько любите музыку, что в состоянии отвлечься от мелких бытовых подробностей, не отчаивайтесь – ведь практически все заезжие знаменитости попутно дают серию концертов в демократичной Консерватории.