Дело России по-прежнему труба

Намедни правительство презентовало свой прогноз развития российской экономики на 2003-2005 годы. Согласно прогнозу, темпы экономического роста составят 3-4% в год: повезет с мировыми ценами на нефть – чуть повыше, не повезет – чуть пониже, но в общем в таких вот пределах. Увы – правительственный доклад ничуть не вдохновил президента. "Маловато будет!" – сказал Владимир Владимирович, попеняв свой кабинет за отсутствие "амбициозных планов".

Логика президента понятна. Действительно, темпы роста, на которые ориентируется правительство, совпадают с прогнозными темпами развития экономики стран ОЭСР. Иными словами, реализация такого сценария означает, что рассчитывать хоть на какое-нибудь сокращение огромной дистанции между Россией и ведущими индустриальными державами не приходится. Чтобы российская экономика развивалась в интенсивном "догоняющем" режиме, темпы ее ежегодного роста должны составлять не менее 7-8%. Да откуда ж их взять? И какие могут быть упреки в адрес правительства, если оно лишь экстраполирует объективные тенденции?

Но в том-то ведь и дело, что нынешняя экономическая политика правительства сводится по существу к барахтанью в волнах стихийных процессов, ограничивается решением тактических задач и начисто лишена стратегического замысла. Плетясь в хвосте событий, и впрямь ничего не остается, кроме как экстраполировать. Правительственный экономический прогноз составлен в рамках модели экономики, завязанной на сырьевой экспорт ("экономика трубы" по давнему определению Явлинского). В такой модели 5% – это потолок роста, что сулит России участь вечного аутсайдера. Выходит, что ни Греф, ни тем более Касьянов даже не замахиваются на то, чтобы изменить саму экономическую модель? Но тогда Путин прав, и существующий кабинет "летает низенько-низенько", не страдая заоблачными амбициями.

Очевидно, что в обозримой перспективе экспорт готовой продукции не сможет играть существенную роль в наращивании национального производства. Между тем экономические итоги 2001 года примечательны тем, что впервые экономический рост был в основном обеспечен не за счет внешних факторов (таких как благоприятная ценовая конъюнктура на сырьевых рынках или нейтрализация после девальвации рубля давления импорта), но благодаря расширению внутреннего спроса. Тем самым была явлена принципиальная возможность перехода от "экономики трубы" к экономической модели, ориентированной на внутренний рынок. По оценкам многих экономистов, потенциал роста в подобной модели составляет вожделенные 7-10% в год. Вот только как обратить имеющийся потенциал в кинетическую энергию? Для этого как раз и нужна целенаправленная экономическая политика, но по плечу ли такая задача кабинету Касьянова?

Внутренние источники роста – это потребительский спрос, инвестиционный спрос и спрос публичного сектора (государственный спрос). Расходы домашних хозяйств аккумулируют около 50% ВВП. Казалось бы, ясно, что политика подталкивания экономического роста должна предусматривать в первую очередь повышение денежных доходов населения. Ан нет – мы очень боимся инфляции, поэтому колоссальные (за счет высоких мировых цен на нефть) сверхдоходы бюджета "стерилизуются" на счетах Минфина в казначействе, а бюджетные проблемы предполагается решать путем дополнительного облегчения кошельков граждан. Именно в этом кроется, например, главный смысл реформы ЖКХ (в том виде, в каком она задумана), на фоне чего о мизерных (в реальном исчислении) повышениях пенсий и других социальных выплат можно не вспоминать.

Правительство очень гордится плоской 13-процентной шкалой подоходного налога. Однако громкие реляции об успехах на ниве легализации доходов – в лучшем случае самообман. Пока сохраняются запредельные ставки единого социального налога, работодатели как выплачивали, так и будут выплачивать зарплаты черным налом. Между тем снижение ставок единого социального налога могло бы не только привести к действительной легализации доходов (что компенсировало бы потери), но и способствовать росту оплаты труда. Последнее необходимо как для того, чтобы поддержать экономический рост, так и в целях генерации предпосылок для модернизации производства: при высокой стоимости рабочей силы выгодней закупка нового оборудования, чем дополнительный наем работников. Отметим также, что, помимо повышения денежных доходов населения, экономическая политика властей должна быть направлена на стимулирование расходов домашних хозяйств, например, посредством развертывания ипотечного жилищного строительства (с соответствующим расширением инвестиционного спроса строительной индустрии и ростом потребительских расходов на товары длительного пользования).

Но и этого мало. Есть одна очень серьезная проблема: в условиях повышения реального курса рубля не исключено, что прирост внутреннего платежеспособного спроса будет едва ли не полностью поглощаться соответствующим наращиванием импорта и, стало быть, почти никакого благотворного влияния на отечественное производство не окажет. Искусственно сдерживать укрепление рубля можно и, наверное, нужно; однако, вообще говоря, данный процесс неизбежен. При этом предстоящее вступление в ВТО будет способствовать выравниванию внутренних цен с мировыми и, к тому же, ограничит возможности применения для защиты национального рынка таможенно-тарифных инструментов.

Кстати, чрезмерная "защита отечественного товаропроизводителя" методами валютной или таможенной политики чревата негативными последствиями для самой российской экономики, поскольку она нивелирует стимулы к обновлению производства. Важны ведь не только цифровые показатели увеличения ВВП, но и качество экономического роста. Гнать на защищенный от внешней конкуренции рынок низкосортную продукцию путем простой загрузки простаивающих, но морально устаревших мощностей, да еще при прежней организации труда – значит на деле консервировать свое технологическое отставание.

Чтобы это отставание преодолеть, чтобы повысить конкурентоспособность отечественных товаров (и тем самым предотвратить поглощение дополнительного спроса импортом), нужны капиталовложения. Помимо того, увеличение инвестиционного спроса само по себе способно существенно усилить экономический рост. В то же время правительство, которое должно, казалось бы, всячески поощрять инвестиционную активность (особенно в несырьевых отраслях), добилось законодательной отмены налоговых льгот на инвестиции в основной капитал. Дескать, такие льготы использовались для ухода от налогообложения. Ну, использовались. Следовательно, надо было повышать эффективность работы налоговых органов, а не облегчать их задачу посредством отказа от самого принципа налоговых поощрений.

В прошлом году темпы роста инвестиций сократились по сравнению с 2000 годом с 17,4 до 8,7%. Правда, они по-прежнему опережают прирост ВВП (отрадно также, что возросла инвестиционная доля несырьевого сектора), однако норма накоплений (т.е. удельный вес валовых капиталовложений в ВВП) достигла по итогам года лишь 17%. Для того чтобы иметь шанс хотя бы приблизиться по уровню экономического развития к передовым странам, эта норма должна быть увеличена по меньшей мере в полтора раза. Нет никакой необходимости ограничивать в этих целях потребительские расходы, ибо резерв для резкого наращивания инвестиций налицо – это сокращение оттока и репатриация из-за рубежа российских капиталов, а также привлечение многомиллиардных накоплений населения в наличной валюте.

Вывезенные капиталы уже потихонечку возвращаются – под вывеской вложений нерезидентов. По оценкам, эти средства преобладают в иностранных инвестициях, учитываемых Госкомстатом по разряду "прочих" ($9,8 млрд. в 2001 году). Однако чтобы свободный капитал не стремился в эмиграцию, необходимо, помимо общих мер по улучшению инвестиционного климата, формирование эффективных механизмов межотраслевого перетока финансовых ресурсов, сиречь создание адекватной банковской системы (ориентированной на кредитование реального сектора). О данной проблеме, о которой не говорил лишь ленивый, уже даже как-то и неудобно упоминать, а приходится – каких-либо успехов на этом поприще у правительства и Центробанка не наблюдается.

Необходимы, кроме того, меры, способствующие росту у предприятий несырьевого сектора собственных инвестиционных ресурсов, что невозможно без повышения рентабельности производства. В этом отношении правительство могло бы, например, разобраться-таки с увеличением тарифов естественных монополий. Непрозрачность финансовой "кухни" "Газпрома", РАО "ЕЭС России" и МПС при обилии частных фирм и фирмочек, кормящихся около их бизнеса и управляемых близкими к топ-менеджерам людьми (а то и просто родственниками), вызывает сомнения в обоснованности тарифных претензий монополистов. Всерьез никто их реальные издержки не подсчитывал, а все планы реструктуризации естественных монополий сводятся по существу к тому, чтобы выделить тот или иной их сегмент и передать в руки частных инвесторов, которые в правительственных мечтаниях сразу же начнут вкладывать многомиллиардные суммы в развитие материальной базы. Обеспечение транспарентности деятельности монополистов если и упоминается, то вскользь и отнюдь не в числе приоритетных задач.

Помимо прочего, ограничение роста тарифов на продукцию и услуги естественных монополий облегчило бы сдерживание инфляционных процессов. Правительство изображает искреннее непонимание того, что для решения этой задачи существуют и другие методы, кроме сковывания избыточной денежной массы. Грамотное расходование сверхплановых доходов бюджета, возможно, позволило бы по крайней мере частично отказаться от практики их "стерилизации" в казначействе (без провоцирования инфляции) и не только начать неукоснительно выполнять платежные гособязательства, но и ощутимо расширить на рынке государственный спрос. К такому рычагу стимулирования экономического роста разные страны и в разные периоды прибегали неоднократно, начиная с "нового курса" президента Рузвельта в 1930-х годах. Собственно говоря, и нынешняя американская программа НПРО – того же рода: ее реализация позволит Соединенным Штатам обеспечить стабильное развитие национальной экономики и уйти в технологический отрыв от своих японских и европейских конкурентов.

Словом, если бы российское правительство всерьез озаботилось стратегией экономического развития страны, то оно заметило бы, что "экономика трубы" не есть раз и навсегда укорененная данность и существуют возможности для перехода к иной экономической модели, ориентированной на внутренний рынок (а впоследствии и на внешний, но не сырья, а товаров высокой степени обработки). Другой вопрос, что задачи, которые требуется для этого решить, архисложны, а успех не гарантирован. Однако лишь в такой модели можно в конце концов догнать и – почему бы нет? – перегнать Америку. Незачем, в самом деле, умерять свои амбиции.