Путин боится резать по живому

Вот страна и пережила еще одни выборы. Кто-то просто посетил избирательный участок, ни в чем не сомневаясь и ни о чем не заморачиваясь. Кто-то дни и ночи грыз ногти, пытаясь разобраться в сути происходящего. Разобрались – из тех, кто все же попытался – не все. Мудреное действо со сменой кабинета, странный управленческий "трехчлен", выданный за выстраданный итог административной реформы, сигналы о грядущих "переменах", замешенные на заклинаниях о незыблемости стабильности, – все это приводило экспертное сообщество и просто любопытствующих к поиску черной кошки в черной комнате.

В наличии кошки можно сомневаться и сегодня, спустя сутки после памятной ночной пресс-конференции победившего Путина. Он по-прежнему крайне лаконично отвечает на вопросы о ближайших планах переустройства страны, и многие усматривают в этом отсутствие видимой логики. Ведь кажется теперь Путину, твердо заявившему о нежелании продлять себе полномочия после 2008 года, бояться нечего: можно вызывать огонь на себя, используя тот огромный кредит доверия, который он получил от избирателей.

Как водится, все непросто. Не правы те, кто упрекает Путина в отсутствии программы действий. Она есть, и ее главные пункты президент действительно несколько раз достаточно внятно озвучивал. Ошибаются и те, кто придает путинскому курсу на реформирование конспирологический окрас: мол, все преобразования готовятся в столь глубокой тайне, что народ узнает о них одновременно с чиновничеством. Толика правды в этом, конечно, есть – достаточно вспомнить историю с неожиданным назначением Михаила Фрадкова или с представлением новой структуры федеральной исполнительной власти, ставшей сюрпризом даже для чиновников, приглашенных в эту власть работать. Однако опыт первых четырех лет путинского правления показывает, что намеки на закрытость, почти сакральность принимаемых в Кремле планов по переустройству страны – скорее имиджевая составляющая власти, чем ее содержательный атрибут.

Очень похоже на то, что Путин вольно или невольно следует по стопам своего кумира Юрия Андропова. Юрий Владимирович, хорошо знавший подноготную строя, которому он верой и правдой служил, так и не смог сформулировать рецепт выводы страны из кризиса без причинения ей еще большего ущерба. Сегодня мы понимаем, как отчетливо он осознавал свое бессилие что-либо подправить в той неэффективной конструкции, какой был СССР начала 80-х. Путин имеет дело хотя и с другими политическими и экономическими реалиями, но, по сути, с той же дилеммой – брать или не брать на себя ответственность за хирургическое вмешательство в плохо функционирующий организм. Его программа преобразований лишена главного – подпунктов. Иными словами, есть программный скелет, но нет увязанных с контекстом задач и действий, с конкретными сроками и исполнителями. Сам Путин на послевыборной конференции заявил о выведенной им формуле, суть которой – быть во всем осторожным. "Прежде чем принять непростые решения, нужно будет проводить широкую общественную дискуссию", – заявил он, отвечая вопрос о т.н. "непопулярных решениях", которые, возможно, придется реализовывать новому кабинету.

И вот тут возникает вопрос об ответственности общества – в том числе той его части, которая оппонирует Путину. Что такое, в конечном счете, "непопулярные решения"? Платная медицина, платное образование, выселение злостных неплательщиков из квартир, 100%-ная оплата услуг ЖКХ, в перспективе – оплата газа по европейским ценам... Список можно продолжить: так уж сложилось, что с точки зрения рентабельности государство долгое время было "чересчур социальным". С этим рано или поздно придется что-то делать, и не стоит строить иллюзий – кто-то пострадает. Путин это знает. Его советники, готовящие реформу, это тоже знают. Но это знают и оппоненты президента. Готовы ли они, простившие в свое время гораздо более сильное принуждение к экономической свободе Гайдару и Чубайсу, поддержать сегодня решимость Путина пойти до конца?

Путин в этом справедливо сомневается и потому не хочет сжигать за собой все мосты. Отсюда декларативность его формулировок. Всем по-прежнему правит конъюнктура. Если ситуация позволит, президент "продавит" реформы. Если в ходе т.н. "общественной дискуссии" (которой в России отродясь не было) градус неприятия покажется ему чрезмерным, он притормозит. Притормозит не перед теми либеральными и стойко оппозиционными ему силами, которые за четыре предыдущих года он разучился уважать. Давайте вспомним, что та же административная реформа, буде ее доведут до конца, затронет десятки, если не сотни тысяч чиновников всех уровней – тех людей, которые сегодня, служа в "партии власти", азартно поддакивают президенту, не веря ни единому его слову. Если и они повернут вспять, Путин не станет упорствовать в реформаторском задоре.

Возможно, принимая этот факт во внимание, президент первым делом разберется с кадрами. Сегодня надобность в лично преданных ему людях отпала – свои четыре года он уже получил. Важнее иметь рядом единомышленников, которые не станут советовать действовать осторожнее там, где нужна решительность, или брать нахрапом то, что нуждается в деликатном отношении. Путин заговорил о преемнике неспроста – вряд ли он стал бы просто так раздражать московских политтехнологов и экспертов, да народ из этого пассажа мало что понял. Президент вполне допускает мысль, что всю чашу "ответственных решений" (читай – непопулярных) в одиночку испить не сможет. В противном случае т.н. "преемник" будет с треском провален народом, который сочтет себя обманутым, и покоцанной реформами бюрократией. Такой катастрофы амбициозный Владимир Путин допустить не может. И потому готов действовать в соответствии с выведенной им же формулой об осторожности.