Убийство как искусство: тайны ассасинов

Нет, ребята, все не так

История все больше входит в моду. Апелляция к прошлому стала обычной практикой отечественных политиков, отчаявшихся представить обществу более серьезную аргументацию для своих поступков, чем ссылку на опыт предков. Все чаще происходящим сегодня в мире событиям приписывается глобальная, историческая сущность. Каждое политическое веяние, акт насилия, государственная пертурбация получают статус концептуального действа, вписывающегося в "поворот истории". Так это или нет, нам знать не дано, ибо сущность бытия познается лишь с высоты прошедших лет – в этом кроется главная закономерность постижения истории как процесса, олицетворяющего глубокий симбиоз событий и наших суждений о них. Но опора на опыт "старины глубокой" всегда коварна. И уж тем более, когда сознательно этот опыт искажается в угоду политической конъюнктуре. Об одном из последних проявлений такого подхода, не имеющего ничего общего ни с историческими реалиями, ни с их общественным восприятием, "Yтро" уже писало, когда обсуждалась тема нелепого празднования Дня 4 ноября. Впрочем, у Межрелигиозного совета России, который и стал формальным инициатором данной идеи, похоже, вообще туго с историческим консультированием. Немногим ранее в своем обращении, приуроченном к трагическим событиям в Беслане, эта организация позволила себе провести исторические параллели между нынешними международными террористами и т.н. ассасинами. "Можно вспомнить, как в Средние века христиане и мусульмане, европейцы, арабы, монголо-татары и персы объединились против общего врага – террористической секты исмаилитов-ассасинов. Этих преступников, как и современных террористов, было бесполезно увещевать словами, поскольку в их омертвевших душах оставались только ненависть и страх за собственную жизнь", – говорилось в обращении.

В этих утверждениях – почти ни слова правды. Ассасины не были сектой, хотя и враждовали с исламским миром (да и не с ним одним); против них не было никакого объединения народов, каждый из которых в разное время сотрудничал с ассасинами в своих политических целях. И уж конечно спорно, что у фанатиков, доведших искусство самопожертвования до совершенства, страх за собственную жизнь был столь очевиден, как об этом рассуждают в Межрелигиозном совете. Вполне понятно желание найти в истории позитивные примеры сотрудничества народов во благо процветания каждого из них. Вызывает сожаление лишь тот факт, с какой небрежностью обществу подсовывают откровенную историческую "клюкву", уже не пригодную даже для использования в легком жанре приключенческого романа.

Убийство крестного отца

28 апреля 1192 г. маркграф Конрад Монферратский, один из вождей крестоносцев, король Иерусалима и соперник английского короля Ричарда I Львиное сердце, заехал пообедать к епископу Бовэ Филиппу де Дрё. На обратном пути, когда он возвращался домой верхом в сопровождении небольшого эскорта, на узкой улочке Тира в рядах менял двое мужчин нанесли ему множество ножевых ран. Все летописи, доведшие до потомков подробности тех событий, не сомневаются, делом чьих рук было убийство влиятельного франка. Это были ассасины, члены секты исмаилитов, пустившей корни на территории Персии, Сирии и Египта. Их сирийский глава, Рашид ад-Дин ас-Синан (ум. 1192), Старец Горы, как называли его христиане, якобы еще задолго до этих событий внедрил обоих в окружение Конрада, где они, как мнимые христианские обращенные (причем сам Конрад был крестным отцом одного из них), благодаря набожности пользовались всеобщей любовью. Есть основания полагать, что одного из убийц прикончили на месте. Другой же под пытками признался, что заказчиком убийства был Ричард Львиное Сердце.

Убийство Конрада в узловой момент истории Латинской империи (как назывался конгломерат государств крестоносцев на территории Палестины и Малой Азии) считается визитной карточкой, по которой узнают "руку" ассасинов. Публичное убийство одно из вождей крестоносцев произвело неизгладимое впечатление на современников. Для раннего средневековья практика тайных заговоров, в результате которых сильные мира сего погибали от яда или предательства на поле брани, была обычным делом. Однако открытое убийство, возведенное в политический принцип, – это было необъяснимо.

Впрочем, не для всех. Информированные люди при дворах тогдашних властителей отнюдь не находились в плену средневековых предрассудков, предпочитая давать всему вполне логичные объяснения. В то время как полуграмотные крестоносцы испытывали суеверный ужас перед могуществом Старца Горы, один из немецких летописцев изложил историю с убийством Конрада на вполне доходчивом для нас языке логики. Как оказалось, Конрад захватил торговое судно, принадлежавшее исмаилитам – т.е. тем, кого в западной традиции принято называть ассасинами. Их вождь, Старец Горы, дважды требовал возврата корабля и перевозимого им груза. На деле же бальи города Тир Бернар дю Тампль, сообщая Конраду о судне с богатым грузом, заверял, что мог бы завладеть им таким образом, что "никто никогда ничего бы не узнал". Тогда, добавляет хронист, "однажды ночью он приказал утопить матросов в море", а потом свалил это убийство на одного из многочисленных мелких правителей палестинских земель. Ярость Старца Горы могла утолить лишь смерть Конрада. Любопытнее всего что Старец... сам изложил всю эту историю в своем письме, адресованному герцогу Австрийскому.

Имам – с нами!

Вопрос о том, кем на самом деле являлись ассасины, и сегодня волнует ученых. Исследования в этой области прошли большой путь, в ходе которого бытовавший прежде образ низаритов-исмаилитов как закрытой секты профессиональных убийц уступил место целостной картине истории самобытного государства, с не до конца выявленной иерархией и особой эзотерической идеологией, серьезно расходившийся с традициями ислама.

Корни исмаилитов-низаритов лежат в том размежевании последователей учения Мухаммеда, которое случилось практически сразу после его смерти. Тогда, в VIII в., ислам разделился на два направления – суннизм и шиизм. В нескольких предложениях разница между двумя этими течениями сводится к следующему. Сунниты считают, что религиозное лидерство пророка Мухаммеда неоспоримо и высшим и завершенным проявлением ислама является Коран. Хранителем же традиции и блюстителем универсальных законов общественного права, шариата, рассматривалась халифат-община. У шиитов, напротив, духовный наследник Мухаммеда, имам, считается главной фигурой религиозной власти. Более того: в качестве назначенного самим Мухаммедом преемником последнего имам имеет право толковать Коран. Одно из течений имамата составили исмаилиты, а одну из ветвей последнего – низариты, наши ассасины.

Низариты появились в начале 90-х гг. XI столетия, когда выходец из иранского Хоростана Хасан ас-Саббах решил обратить весь исламской мир в "истинную" веру имамата исмаилистского типа. Он захватывает высокогорную крепость Аламут и объявляет войну правящей тогда в Персии династии Сельджуков. Личности этого первого правителя низариты обязаны громкой молве о себе, не стихающей и поныне. О Хасане ас-Саббахе уже при его жизни ходили легенды: говорили, что он постоянно оставался дома, составляя письма и руководя военными и дипломатическими операциями. На протяжении всех лет он лишь дважды выходил из дома и дважды поднимался на крышу собственного дворца. До конца жизни – а умер он 90-летним стариком – ему удавалось скрывать от своих подданных сведения о своих болезнях и немощах. Старец Горы (вернее, первый из "старцев" – некоторых его преемников, а также вождей низаритов в Сирии латиняне называли таким образом) искренно считал, что захват и обращение в "истинную веру" близлежащих к Аламуту городов, а также утверждение низаритской доктрины в Сирии – лишь начало всеобщей революции против суннитских ценностей. Однако, судя по дошедшим до нас документам, поступки Хасана ас-Саббаха как вождя мало чем отличались от обычной практики враждующих друг с другом местных князьков-правителей. Все действия исмаилитов носили оборонительный характер – они рыли в окрестностях Аламута каналы с водой, укрепляли цитадель, свозили в крепость припасы и защищали ее от атак сельджукских армий. В тяжелый момент ас-Саббах отослал своих дочерей и жену в отдаленную крепость, где они пряли пряжу, и не вернул их назад. Говорят, что этот поступок стал прецедентом: после этого исмаилистские вожди, руководя военными действиями, никогда не держали при себе женщин, что отличалось от обычной мусульманской практики. Своих сыновей он казнил одного за другим: одного по обвинению в убийстве, которое позднее оказалось ложным. Другой сын, пьяница Мухаммед, скорее всего был наказан на основании строгого хадиса, который осуждает на смерть за повторное нарушение. Когда приверженцы ас-Саббаха составили для него генеалогию, возводящую его суть ли не к Пророку, он выбросил ее в воду, заявив, что предпочел бы быть любимым слугой имама, чем его недостойным сыном.

Между 1090 и 1256 гг. в Аламуте сменилось 8 повелителей. Трое первых, возглавлявшие низаритов с 1090 по 1162 гг., утвердили низаритскую общину в роли независимой силы: была предпринята неудачная попытка свержения суннитской власти. Во второй период, с 1162 по 1210 гг., низаризм подвергся радикальной перестройке со стороны имамов, отвергавших мусульманское общество в целом и замкнувшихся в рамках собственного духа и учения, стремясь обрести внутренний мир и спокойствие в самом себе с опорой на оригинальное эзотерическое толкование исламских ценностей. В завершающий период, с 1210 по 1256 гг., даже эта попытка потерпела полный провал, и низариты устремили все свои усилия на достижение другой цели: они пожелали влиться в суннитское общество как одно государство среди множества прочих держав. Это была последняя попытка выжить политически и организационно. К 1256 г. иранские крепости низаритов были разрушены монгольскими войсками под предводительством Хулагу-хана, а в 1273 г. укрепления в Сирии были уничтожены мамлюкским правителем Бейбарсом I. После того как были разрушены горные цитадели, сдавшиеся гарнизоны были поделены между монгольскими военачальниками. Однако вскоре пришел приказ уничтожать всех исмаилитов без разбора. Началось поголовное истребление. В Кухистане монголы окружили 80 тыс. человек и перебили всех их. Суннитские вожди и привезенные монголами ученые с любопытством обследовали уникальную библиотеку Аламута, прежде чем предать ее огню. Не следует думать, что ожесточенность монголов была обусловлена какой-то особой ненавистью к низаритам. Два года спустя участь Аламута разделил сам Багдад, который был восстановлен только в XX веке, а в начале XXI чуть было не был разрушен вновь.

И ничего личного...

С самого начала движение исмаилитов носило характер тайного общества и ставило своей целью свержение существующей суннитской власти путем широкомасштабного заговора. Даже создав собственное государство с фактической столицей в Аламуте, Хасан ас-Саббах и его преемники так и не смогли вполне изменить своим заговорщическим корням, хотя и предпринимали для этого усилия, особенно на последнем этапе своей истории. Террористические убийства входили в арсенал многих мусульманских сект. Согласно традиции, в нескольких случаях сам Мухаммед восклицал, что тот или иной враг недостоин жить, и затем его приверженцы находили способ уничтожить упомянутого врага. Слово "джихад" – священная война – первоначально употреблялось в связи с деятельностью ранних шиитских группировок для обозначения индивидуального террора, преследовавшего различные религиозно-политические задачи. У ранних шиитов этот метод борьбы носил название "джихад кафи", тайная война, и противопоставлялся открытой пограничной войне. Одна из экстремистских шиитских групп называлась "хуннак" – душители, в связи со своим излюбленным способом убийства.

Тем не менее, ни одна из этих групп не придавала террору такого политического значения, которое он приобрел у низаритов. К концу низаритской власти в Аламуте фидаи – люди, осуществлявшие террористические убийства по приказу вождя, – вероятно, составляли особую группу. Некоторые историки полагают даже, что фидаи проходили прекрасное обучение, которое позволяло им при необходимости выдавать себя за образованных чужеземцев. Однако в те дни для того, чтобы выдать себя за монаха (как в случае в убийством Конрада), не требовалось большой учености. Другое утверждение – что ассасины обучались всем языкам, которые были известны крестоносцам, – тоже не вызывает доверия у историков. В любом случае, у фидаи была определенная личная и социальная мотивация поступать так, как повелел их вождь. Во многих источниках цитируется рассказ матери, которая, считая своего сына погибшим при выполнении задания, веселилась и наряжалась в лучшие наряды. Но когда ее сын возвращался живым и невредимым, она надевала траур. Этот рассказ пришел к нам из XII в., однако подобными историями полны газетные статьи, знакомящих читателей о сегодняшних событиях в Израиле и Палестине: палестинские матери точно так же радуются гибели своих детей-"шахидов", как матери низаритов Сирии и Северного Ирана.

Следует помнить, что не одни лишь низариты использовали метод политических убийств. Любое убийство аморально, однако общества прошлого с пониманием относились с практике соизмерения зла: по сравнению с войной индивидуальный террор мог считаться относительно бескровным и милосердным способом решать религиозно-политические задачи, т.к. был направлен против вождей, несущих ответственность за судьбы страны, и не касался "маленьких людей", составлявших большинство. Но хотя мусульмане в массе своей обычно не гнушались убийством как средством достижения цели, их устрашало признание таких средств официальной и естественной политикой. Такой точки зрения придерживались не только враги низаритов из мусульманского мира, но и латиняне.

Жертвами убийц чаще всего становились две категории людей. С одной стороны, это военные вожди: эмиры, возглавлявшие атаки на их крепости, или вазиры, проводившие антиисмалистскую политику. С другой стороны, исмаилиты нападали на местных гражданских лиц, выступавших против их учения. Они убивали правоведов и глав городов. Жертвами исмаилитов становились и враги их друзей. Вначале бесплатно – но впоследствии, сообщают источники, низариты получали плату за свои преступления. Если не принимать во внимание внешний антураж таких убийств – обязательно публичных, с заведомо наименьшими шансами для убийцы уйти от наказания, – то подобные мотивация и практика вряд ли чем-то отличалось от общепринятой практики в странах мусульманского Востока и христианского Запада, с их кровавыми дворцовыми переворотами и заказными убийствами (для Руси к разряду подобных событий можно отнести убийство Бориса и Глеба). Основным предметом дискуссий остаются два вопроса: справедливо ли обвинение в том или ином убийстве исмаилитов и, особенно, в чьих интересах совершались злодеяния. "За исключением редких случаев, мы никоим образом не можем быть уверены, что каждое отдельное убийство было в действительности делом рук исмаилитов, т.к. те же методы борьбы пользовались успехом и среди их противников. И даже в тех случаях, когда низариты открыто брали на себя ответственность за злодеяние, они могли поступать так исключительно из политических соображений", – писал выдающийся исследователь истории низаритов Маршалл Ходжсон. Случай с убийством маркграфа Конрада Монферратского, описанный выше, – яркий пример подобных сомнений. Историки могут спорить, осуществили ли ассасины это убийство в силу тех причин, о которых написал в письме герцогу Австрийскому Старец Горы, или они действовали по наущению короля Англии, выступая в роли наемников. Однако в любом случае "цивилизационной" подоплеки в практике убийств не было. Убийства представлялись низаритам эффективным способом ведения политики, не более того. Со многими христианскими правителями они поддерживали вполне дружеские отношения. Историки полагают, что в один момент сирийские низариты по договоренности с орденом тамплиеров готовы были даже перейти в христианство. Король Иерусалима Генрих Шампанский (1166-1197), которого на одном из сайтов Московского патриархата сделали (следуя распространенной ошибке) очередной жертвой ассасинов, не только не пал от их руки, но и удостоился в 1194 г. торжественного приема в свою честь в горной крепости Масйаф, центре сирийских низаритов. Там преемник Хасана ас-Саббаха, очевидно демонстрируя дружеское участие в делах молодого христианского короля, предложил ему свои услуги, смысл которых сводился к устранению его врагов в порядке личного одолжения. В разное время низариты заключали тактические союзы и с суннитами, и с ортодоксальными шиитами, и с христианами, а на последнем этапе своего существования и с монголами. Кто-то ненавидел амбициозных низаритов больше, кто-то меньше, однако никакого "объединенного фронта" против них никогда не было. Да и не могло быть: история распорядилась так, что низариты могли представлять угрозу для правителей, но не для официальных идеологий государств, которыми те управляли.

Обкурившиеся?

После падения государства низаритов в XIII в. за изучение их истории взялись те, кто был ближе всех к событиям того времени: персидские историки. Один из них, знаменитый Ата Малик Джувайни (писал ок. 1260) смог в свое время ознакомиться с некоторыми книгами в низаритской библиотеке Аламута сразу после его взятия, до того, как монголами был отдан приказ о разрушении города. То, что архивы низаритов практически не сохранились, а их историей занялись их традиционные противники, не могло не наложить отпечатка на последующую интерпретацию истории иранских и сирийских низаритов. Западные историки вначале приступили к изучению ассасинов с точки зрения крестоносцев. Постепенно рассказы латинян дополнялись сведениями поздних арабских историков, начали выявляться история и взаимосвязи сирийской и персидской групп. В конце XVIII в. Сильвестр де Саси окончательно определил место ассасинов в рамках мусульманской истории и отождествил их с исмаилитами. В XIX в. легенда об ассасинах была использована австрийским исследователем фон Хаммер-Пургшталлем против тайных обществ вообще и в частности против иезуитов и масонов. Антиклерикализм XIX столетия нуждался в зловещих параллелях, и они были найдены. В 30-х гг. XX в. книга Хаммер-Пургшталлема о средневековых убийцах-наркоманах еще была главным источником по истории этого религиозного течения.

В XVIII столетии удалось определить, что арабской формой названия "ассасин" является слово hashîshiyya или, возможно, hashîshiyyûn – т.е. человек, употребляющий одурманивающую коноплю, гашиш. Термин "ассасин" использовали не только христиане и иудеи, но и некоторые мусульманские писатели. Затем возник вопрос: почему, собственно, это название пристало к низаритам. Автор одной из самых авторитетных летописей периода крестовых походов, Вильгельм Тирский, говорил, что ему неизвестно происхождение названия. С. де Саси отверг предположение, которое до сих пор в ходу: что низариты использовали гашиш, чтобы привести фидаи в состояние, необходимое для совершения публичных убийств. Необходимость долгого терпеливого выслеживания жертвы и использования удобной возможности для совершения убийства исключает применение любого наркотика в качестве одномоментного стимулятора. Сегодня принято мнение, что связь с гашишем следует прослеживать не буквально: враги намеренно уподобляли низаритов наркоманам, подчеркивая низменность и иррациональность их действий

Мусульманские авторы были уверены, что фидаи должны были проходить какую-то особую подготовку. Ибн-ал-Джаузи писал, что Хасан ас-Саббах приглашает себе простака и кормит его орехами, кориандром и медом, чтобы стимулировать его умственные способности. Затем Хасан излагает ему страдания семьи Пророка, напоминает, как харииты (одна из ранних исламских экстремистских сект) приносили свои жизни в жертву, сражаясь с врагами, и говорит собеседнику, что тот должен по крайней мере столь же охотно пожертвовать жизнью за истинного имама.

В историческом романе "Сира Хаким" содержится гораздо более разработанная концепция. Роман повествует о некоем Исмаиле, который разбил вблизи Триполи огромный сад, посередине которого был расположен четырехэтажный дом развлечений. Его окна были разукрашены звездами, а комнаты наполнены предметами роскоши. Исмаил привел в дом прекрасно одетых и умащенных ароматными маслами рабов обоих полов. Он наполнил сад прекрасными деревьями и изящными животными, например, газелями. Затем он прорыл туннель между садом и своей резиденцией, где весь день развлекались гости. Вечером Исмаил избирал нескольких из них, затем одурманивал и относил в сад. Проснувшись, они пребывали в уверенности, что все еще спят и видят во сне рай. Но когда, вновь одурманенные, они возвращались в дом Исмаила, тот уверял их, что это было чудо, а не сон, что если они будут служить Исмаилу, то получат свое вечное место в раю.

Роман был написан на арабском, но сходная история ходила и в Иране: именно там Марко Поло услышал очень похожую легенду о чудесном саде, в который Горный Старец приказывал отнести спящих юношей. Именно история, рассказанная Марко Поло, и стала основой западной легенды о низаритах. Атмосфера таинственности, гашиш и кинжал – все эти устрашающие атрибуты низаризма вносили в здравомыслящий мир элемент фантастики. С благоговейным ужасом люди рассказывали друг другу легенды про сад повелителя Аламута, где собраны все удовольствия, какие только можно представить: цветы, ароматы, вина, чувственные женщины. Опоенные волшебным напитком, прекрасные юноши оказывались в саду и наслаждались, а на следующий день их посылали убивать земных владык ценой собственной жизни. Считалось, что в Аламуте бурлит дикая злоба и страсть к разрешению: по единому слову повелителя выхватывались кинжалы, по одному его приказу уничтожались правители и цари. Бог существует для всех, кто окружает повелителя, над ним же нет никакого Бога. По его приказу ночью устраиваются запретные оргии, участники которых в скрывающей все тьме вступают в половую связь с любым человеком, оказавшимся на расстоянии вытянутой руки; или, повинуясь одному его взгляду, пятьдесят человек беспрекословно прыгают с башни. Такое буйство красок, трепет неведомого и ужасного обладали чрезвычайной притягательностью для воображения мусульман, а затем и жителей западных стран. Слово "ассасин" вошло во многие западноевропейские языки и стало синонимом киллера и террориста.

"Nihil humanum a me alienum puto – "Ничто человеческое мне не чуждо" – ужасающий лозунг, но в XX в. считается, что ему должны следовать и ученые. Люди ежедневно приносят своим ближним невероятное зло, и все-таки даже худшие проявления ненависти, будучи полностью поняты, оживают на наших глазах и наполняются человеческими качествами, со всеми присущими человечеству безднами величия и ничтожества". Эти слова Маршалл Ходжсон написал в начале 50-х гг. XX в., всего через пару лет после окончания самого ужасающего насилия, которое когда-либо испытало человечество. Неплохо бы и нашим современниками вдуматься в смысл этих слов.