ФОТО: netfest.ru |
Оба спектакля проходили в неожиданных, если не экстремальных географических условиях. "Торговцы" – в кинозале, затерянном среди полуразрушенных заводских построек и сияющих бутафорских фасадов с открывающимся живописным видом на Павелецкую железную дорогу. Провожающий, без которого было никак не обойтись, разъяснил, что здесь одни декорации используют для съемки фильмов, а другие – для съема офисов. Снаружи здание, где показывали спектакль, оказалось облеплено лжеколоннами и даже имело накладной портик, но его основное назначение осталось неизвестным. Для "Фамы" был арендован выставочный комплекс "Сокольники", в центре которого установили павильон, выстлав все подходы к нему синими ковровыми дорожками. Зрители рассаживались на стулья перед условной сценой, обозначенной небольшим холмиком. Причем оба спектакля совсем не просты в техническом плане, как можно было бы предположить. Хотя это активно гастролирующие постановки, "представление для двух актеров и стула" – не про них. "Торговцы" демонстрируют визуальные спецэффекты, типа парения людей в воздухе, а сложный свет (Eric Soyer) выстроен с головокружительной точностью. В "Фаме", жанр которой обозначен композитором как "аудиотеатр" или "театр звуков", задействовано более тридцати участников. Однако существование вне театра довольно симптоматично для этих не столько новаторских, сколько весьма непривычных постановок.
"Торговцы" – заключительная часть трилогии Помра, посвященной миру занятости и людям, отождествляющим с работой всю свою жизнь (другие спектакли трилогии – "В мире" и "Одной рукой"). Режиссер сам пишет пьесы и сам их ставит, расценивая постановку как продолжение сочинительства. Удается ему и то и другое: в 2006 г. на Авиньонском фестивале были показаны три его спектакля, включая "Торговцев", а за саму пьесу он получил драматургическую премию. "Меня по-настоящему занимает только одно – создавать нереальный мир", – говорит Помра в одном из интервью. И действительно, суровая производственная тема оборачивается на сцене двумя возможными изнанками реальности – то фарсом, то триллером. История, которую толком и не перескажешь, рассказана от лица подруги главной героини. На химическом заводе произошел взрыв, и его собираются закрывать; героиня, которой нашептали рецепт действия потусторонние голоса, выбрасывает из окна своего сына, привлекает внимание общественности, попадает в психушку, но заодно все-таки заново запускает завод. Спектакль выстроен монтажно: сцены как вспышки сменяют одна другую. Живые общаются с подвешенными в воздухе мертвыми, персонажи, один другого страннее (стеснительная соседка, "так называемый взрослый сын", родственник-политик), только и делают, что ведут продолжительные беседы, не произнося ни слова. Вся история передана "закадровым" женским голосом, интонации которого как бы вбирают в себя то множество голосов людей, которых обычно не слышно. Правда, спектакль совершенно не проясняет существо и необходимость этого разговора, который, похоже, так и остается невозможным.
"Фама", так же как и "Торговцы", безупречен в эстетическом плане. И так же замкнут в себе в плане содержательном. Роль Кристофа Марталера, получившего премию Станиславского "За вклад в современное искусство режиссуры", в "аудиотеатре для большого ансамбля, восьми голосов и актрисы" не сказать, чтобы была очевидна сразу. В программке вообще туманно написано, что "зона слушателей в пространстве придумана композитором Беатом Фуррером и создана архитекторами LIMIT, работавшими в содружестве с драматургом (!) Кристофом Марталером". Мифологический сюжет о богине молвы Фаме, живущей в доме, где слышен каждый звук, раздавшийся в мире, разыгрывается почти в документальных обстоятельствах. Павильон с передвижными панелями, в котором находятся зрители, с четырех сторон окружен музыкантами и действительно становится точкой всеслышанья. Звон, скрип, стук, всхлип, вскрик – звуки не сливаются ни в шум, ни в мелодию, оставаясь манящими и бессмысленными знаками где-то свершающихся событий. Дирижер виден в зале на маленьких мониторах на стенах. Смотрящий в камеру и находящийся в одиночестве, он кажется то ли проповедником, то ли шоуменом. В одной из сцен панели раздвигаются, и часть оркестра, находящаяся по ту сторону, покидает свои места. Зрителю открывается привычный вид дирижера (со спины) и совершенно пустое пространство за ним, тем не менее, наполненное подчиненными ему звуками (остальные музыканты продолжают играть). Именно в этот момент становится понятно, что режиссер этого спектакля не только современен, но еще и очень изобретателен.
Изобретательность этих двух постановок действительно впечатляет. Но дальше дело отчего-то не идет. Аттракционы и спецэффекты штука коварная: вызывают быстрое привыкание. Несмотря на то что голова все еще продолжает кружиться.