Секс и смерть – неразлучная парочка

"В Венеции продолжается 58-й международный кинофестиваль. Первые же просмотры показали, что, похоже, его сквозной темой опять станет насилие... Полная инфантильность сознания молодежи из вроде бы благополучных, но на самом деле зомбированных масскультурой семей опровергает миф о правовом сознании, якобы органично присущем западному обществу. Все три показанных в Венеции фильма объединяет, во-первых, немыслимый еще в ХХ веке градус жестокости, во-вторых, резкая критика восточного и западного (американского, то есть в глобальном смысле современного) общества".
(Коммерсантъ, №158, 1 сентября 2001 г.)

Смерть и секс – первейшие претенденты на внимание аудитории. Причем безотносительно интеллектуального уровня последней. По словам главы отдела новостей журнала "Nature", исследования предпочтений читательской аудитории данного издания, которую уж никак массовой не назовешь, показало, что с большим отрывом лидирует все та же парочка – секс и смерть.

В пору политкорректности и гуманизма, возведенного в ранг безоговорочной ценности, декларировать подобные пристрастия не принято. Если раньше народ открыто собирался посмотреть на казнь, то теперь сии симпатии находят свое выражение не в словах, а в действиях – во внимании к боевикам и триллерам, в желании поглазеть на аварию, в непременном прочтении колонок происшествий и криминальных хроник. Так пациент психоаналитика выражает свою истинную сущность, скрытую за ширмой вербального материала действиями и поступками.

Если принять кинематограф за зеркало менталитета наших дней, мы увидим в этом зеркале, что интерес к насилию приобретает ряд любопытных черт, взглянуть на которые было бы плодотворно с психоаналитической колокольни, дабы пойти несколько дальше простых наблюдений и констатаций.

В любом психофизиологическом процессе можно выделить стадии напряжения и разрядки. Скажем, лев бежит за антилопой – он голоден и напряжен, догнал, убил, ест – разряжается. Или мужчина ухаживает за женщиной. Ходит на свидания, покупает цветы, ведет в ресторан. Фантазирует. И вот они в постели – разрядка. Ребенку, возжелавшему конфетку, родители говорят – нет, так сразу получить ее нельзя, нужно сначала пойти помыть руки, съесть тарелочку кашки, а уж потом мы дадим тебе конфетку. И вот дитя идет мыть руки и есть кашу. Все это время желание конфетки пульсирует в нем, окруженное словами, логическими рассуждениями и фантазиями – всем тем, что в психоанализе называется вторичными процессами. В нормальной, с нашей точки зрения, невротической психике вторичные процессы – это мостик между желанием и его НЕгаллюцинаторным удовлетворением.

Если говорить о сексе и смерти в приложении к кинематографу, то стадии напряжения, окруженной вторичными процессами, соответствуют все разновидности флиртов, ухаживаний и интриг, погони, драки, битвы и так далее. Многие тысячи произведений рассказывают именно о том, какими тернистыми путями идут герои к разрядке психического напряжения. Типичная love story – это процесс движения героев к оргазму, который, как правило, остается за кадром. Любой детектив – это презентация процессов, окружающих разрядку агрессивного драйва, происходящих до либо после удовлетворения желания. Сама разрядка может быть показана, но редко является стержнем произведения. Обычно нам показывают либо то, каким трудным был путь к конфетке, либо чем вся эта затея с конфеткой оказалась чревата. Это традиционный сюжетный способ, эксплуатирующий вторичные процессы и подразумевающий работу воображения зрителя.

Нельзя не заметить, что последнее время кинематограф частенько переводит объектив со вторичных процессов, окружающих желание, на сам препарированный акт разрядки сексуального или агрессивного драйва, а чаще всего – их гремучей смеси.

Так, запрещенный к показу в ряде стран фильм "Трахни меня" представляет собой череду убийств и совокуплений, не отягощенную никакими угрызениями совести, чувством вины или всякого рода рассуждениями. Из аффектов героев живы остались только архаичные ярость, гнев и ненависть, от которых они периодически освобождаются. К данной категории также можно отнести шокирующий "Остров" корейца Ким Кидука, "Романс Х" и "Пианистку", "Королевскую битву" и массу фильмов, в которых это реализовано на уровне отдельных эпизодов.

Рассматривая сие явление через психоаналитические окуляры, мы видим, что человеческая натура, будучи преподнесенной на экране, сбрасывает с себя оболочку вторичных защит и всего комплекса тонких душевных вербальных и интеллектуальных движений и предстает зрителю в своем примитивном архаичном виде. Привычное нам рациональное логическое мышление, основанное на вербально-интеллектуальных операциях, стремительно отходит на второй план.

Зритель теперь наблюдает не тернистый процесс достижения цели, а потребляет разрядку в разжеванном виде, психотически поглощая готовую галлюцинацию. Реализация желания переместилась из реальных межличностных отношений и фантазий на экран. Сама притягательность подобных произведений говорит о причудливом возврате к инфантильности: зритель все чаще подобен ребенку, с любопытством отрывающему лягушке лапу.

Представитель современной западной цивилизации, как правило, агрессией не живет, ежели он не психопат. Он, с одной стороны, стал ближе к самому себе, рефлексивно соприкасаясь с более глубокими слоями собственной натуры, с другой – способов реализовать то, что он в себе наблюдает, у него нет, если он желает остаться в рамках политкорректного социума. Поэтому он пристально рассматривает акты разрядки агрессивного драйва на экранах и с жадным интересом читает об этом в газетах, время от времени удивляясь, почему так много вокруг бессмысленной жестокости. Его страсти структурированы потреблением, а чувства переместились на экран телевизора. Агрессия не перестает притягивать его внимания, так как продолжает жить в его инфантильной psyche в виде агрессивных фантазий в лучшем случае и в виде глубоких депрессий, психосоматических заболеваний или неконтролируемых выплесков – в худшем.

Насилие, преподносимое на экране в виде препарированного акта, в реальной жизни существует в виде хаотичных и истеричных прорывов, в виде внезапного безумия, охватывающего вдруг вполне благополучного на вид индивида ни с того ни с сего. Свежий пример – германский юноша, расстрелявший полтора десятка человек из-за того, что его исключили из гимназии. Паренек этот – прекрасная иллюстрация к современному насилию – к его хаотичности, внезапности и несоразмерности в сочетании с некоторой истерической демонстративностью.