Китай не ставит России "сроков в делах любви"

Одним из частных следствий скандала вокруг "ЮКОСа" стало определенное изменение ситуации вокруг планов сооружения экспортных нефтепроводов из Иркутской области к тихоокеанскому побережью. Как известно, здесь конкурировали два проекта: Ангарск – Дацин (Китай) и Ангарск – Находка, лоббируемые, соответственно, "ЮКОСом" и "Роснефтью". В итоге правительство приняло "соломоново" решение тянуть трубу до Находки с ответвлением на Дацин, хотя по всем расчетам на оба направления нефти не хватит (во всяком случае, до 2020 года). В ходе сентябрьского визита в Пекин Михаил Касьянов озвучил такую позицию: "Проект строительства нефтепровода в Китай не отменен, прежние договоренности сохраняются, однако есть трудности, которые мы решаем". Вице-президент Китайской национальной нефтяной корпорации (CNPC) Су Шулинь недавно заявил по этому поводу: "Мы понимаем, что у России есть свои обстоятельства и для выбора маршрута нужно время. Никто не ставит сроков в делах любви. Победа в этих делах – терпение".

Однако любовь любовью, а нефть быстро растущей китайской экономике очень нужна. Потребности Китая в импорте нефти возросли в текущем году на 14,3% до 80 млн. тонн (собственная нефтедобыча – 160 млн. тонн), а в 2005 году, как ожидается, превысят 100 млн. тонн. Сейчас ЮКОС экспортирует в Китай нефть по железной дороге. В 2003 году эти поставки составят 4,5 млн. тонн, но через три года должны увеличиться до 15 млн. тонн. Пропускная же способность нефтепровода в Китай запланирована в 20 млн. тонн в год. Ежу понятно, что гнать нефть по трубе гораздо дешевле, чем возить цистернами.

Между тем уже появились комментарии в том духе, что нынешняя неопределенность ситуации вокруг "ЮКОСа" приведет к смещению активности Китая в поисках дополнительной нефти с России на Казахстан. Правда, тот же Су Шулинь подчеркивает, что конкуренции между проектами нефтепроводов Россия – Китай и Казахстан – Китай нет, поскольку они подразумевают поставки для различных рынков (первый – на восток и северо-восток, второй – на запад и северо-запад КНР). Ему вторит и посол Казахстана в Пекине Жаныбек Карибжанов: "Планы строительства российско-китайского нефтепровода ни в коей мере не противоречат нашим интересам". К тому же проект нефтепровода из Казахстана предполагает, в том числе, и транзит российской нефти, ведь собственного сырья для заполнения этой трубы Казахстану может элементарно не хватить. Тем не менее, определенная конкуренция между указанными проектами все же существует. Во-первых, оба они ориентированы не только на китайский рынок, но и на рынки других стран АТР. А во-вторых, нынешний завораживающий рост китайской экономики может внезапно прекратиться – в стране очень много проблем, о которых сами китайские товарищи распространяться не любят, однако многие зарубежные эксперты не исключают вероятности серьезного социально-экономического и политического кризиса в КНР. В этом случае Китай просто захлебнется в той нефти, которую сейчас всячески старается за собою "застолбить". Главное для Пекина – перетянуть в свою сторону потоки энергоресурсов из России и Центральной Азии и взять под контроль их поставки в Японию и Корею. Отсюда – параллельное развитие потенциально конкурентных проектов. Однако при неблагоприятном развитии событий едва ли что помешает Пекину пойти на односторонний пересмотр долгосрочных соглашений с российскими и казахстанскими экспортерами.

Так или иначе, но проект прокладки в Китай нефтепровода от западных нефтеносных районов Казахстана, похоже, выходит из "летаргического" состояния. Соглашение о таком нефтепроводе (протяженностью порядка 3 тыс км при пропускной способности 20 млн тонн в год с перспективой расширения до 50 млн тонн) было подписано между Астаной и Пекином еще в 1997 году. Проект стоимостью $3-3,5 млрд состоит из трех этапов. Первый этап – это западная ветка Кенкияк – Атырау. В марте с.г. ее первая очередь мощностью 6 млн тонн нефти в год была пущена в эксплуатацию. Данный трубопровод представляет для Казахстана самостоятельный интерес, поскольку, помимо восточного, имеет в виду и западное направление нефтяных поставок, соединяя месторождения Актюбинской и Атырауской областей с уже действующими экспортными системами Тенгиз – Новороссийск (Каспийского трубопроводного консорциума) и Атырау – Самара. Сказанное относится и ко второму этапу, в ходе которого должен быть построен трубопровод Кумколь – Аральск – Кенкияк. В последующем предполагается реверс и интеграция этого нефтепровода в транспортную систему Западный Казахстан – Китай (сейчас все находится на стадии технико-экономического обоснования). Наконец, третий этап "китайского" проекта (не исключено, впрочем, что по времени осуществления второй и третий этап поменяются местами) – это реконструкция существующего участка Кумколь – Барсенгир – Атасу и прокладка трубы от Атасу до пограничного пункта Дружба (пункт на китайской стороне – Алашанькоу). Через Атасу проходит построенный в советские времена нефтепровод Омск – Чарджоу (ныне Туркменабад), так что в направлении Алашанькоу можно качать и российскую нефть. В сентябре казахстанская государственная компания "КазМунайГаз" и CNPC договорились активизировать работу по реализации нефтяного проекта Казахстан – Китай и теперь надеются, что сооружение трассы Атасу – Алашанькоу начнется во второй половине 2004 года.

Остается "маленькая" проблема – чем бы все эти трубы заполнить. В настоящее время свободной нефти у Казахстана нет – экспорт в размере порядка 40 млн тонн в год идет в западном направлении; разработкой новых месторождений занимаются в первую очередь именно западные компании, которым переориентировать свои потоки на восток не резон. Правда, лет через 10-15 Казахстан надеется довести экспорт до 150 млн тонн, но до этого еще далеко, да и реальность таких планов вызывает некоторые сомнения.

В этих условиях Китай спешит вложиться в казахстанские месторождения, чтобы иметь здесь "свою" нефть. Так, в мае с.г. CNPC выкупила за $150 млн казахстанский госпакет акций (25,12%) в СП CNPC-AktobeMunaiGas и в результате стала контролировать 85,42% уставного капитала третьего по объему нефтедобычи (5,2 млн тонн в 2003 г.) предприятия Казахстана. В том же месяце у CNPC сорвалась сделка по приобретению доли в Северо-Каспийском проекте, однако теперь она претендует на один из четырех нефтеносных блоков на Каспии, выставленных нынешней осенью на тендер. Причем, по имеющимся сведениям, правительство Казахстана, которое вообще приветствует инвестиции из Поднебесной, обещало китайской компании "зеленую улицу". А не далее как в октябре CNPC официально стала 100%-ным владельцем нефтяного месторождения "Северные Бузачи" в Мангистауской области (в августе CNPC выкупила 35%-ную долю в этом месторождении у саудовской компании Nimir Petroleum, после чего приобрела у американской ChevronTexaco компанию Texaco North Buzachi Inc., которой принадлежат оставшиеся 65%). Не беда, что месторождение не очень большое – текущий уровень добычи составляет 8,4 тыс баррелей в сутки, китайцы намерены поднять его до 20 тыс баррелей, или до 1 млн тонн в год, – пекинская курочка по зернышку клюет.

Китай жаждет нефти. Не в России – так в Казахстане, а еще лучше – и там и там. Риски для российских и казахстанских поставщиков, связанные с ориентацией на монопольного потребителя (или монопольного транзитника), здесь очевидны. Чтобы их сгладить, Китай не скупится ни на обещания, ни на деньги. Сначала надо прочно завернуть нефтяные потоки на себя, а уже потом диктовать условия.