Иван Вырыпаев: "Мы не верим в добро и любовь"

"Yтро": Почему для съемок "Кислорода" вы выбрали технику клипового монтажа?

Иван Вырыпаев: Это обусловлено структурой самого текста. Фильм "Кислород" – это визуализация текста, это как бы танцующий на экране текст. И это не клип, а скорее то, из чего потом появляются клипы, – ритм слов и музыки. Клипы в мире появились из ритма слов и музыки.

"Y": Какие театральные приемы вам приходилось применять при работе над картиной?

И.В.: Я думаю, что кино, вообще все кино, – это театр, который снимают на пленку, и действие там происходит не на сцене, а на природе или в доме, словом, на натуре. Но, кстати, и с декорациями тоже. Кино – это театр на пленке. Все приемы те же, только производственная технология другая.

"Y": С какими героями вам интересно работать?

И.В.: Не я выбираю героев, а они меня.

"Y": С чем, по-вашему, связан поход театральных режиссеров на киноэкраны (Гырдев, Мирзоев, Серебренников, Вырыпаев и др.)?

И.В.: Я не знаю. Это не только в России. Границы видов искусств размываются. А вообще-то, есть главная причина, но я не хочу ее называть. Это должны делать критики. Я драматург, а не критик.

"Y": Почему в Москве вы чувствуете себя чужим? Вам не хватает здесь кислорода?

И.В.: Я не чувствую себя чужим. Я просто из провинции, и у меня провинциальный комплекс. А вообще-то, я в Москве не смог прижиться. Не пускает меня ваш город, не усыновляет. Но люди здесь хорошо ко мне относятся, помогают. Поят чаем и приглашают в гости. Дети мои стали настоящими москвичами, а я не стал. И не стану уже. У Ольги Мухиной есть такая пьеса "Ю", там все про это написано. Отличная пьеса, рекомендую.

"Y": Расскажите, пожалуйста, в чем суть движения Kislorod: кто его создал и для чего?

И.В.: Во главе движения – Фекла Толстая, Константин Ханин и я. Наши духовные гуру – Виктор Рыжаков, Арина Маракулина и другие товарищи. Мы хотим помогать молодым людям заниматься творчеством. Простая идея. Но нету денег. Может кто-нибудь, кто прочтет эти строки, свяжется с нами и даст нам денег на удивительные, прекрасные проекты, о которых мы расскажем. И тогда мы вместе сделаем доброе дело.

"Y": На сайте движения указано, что вы работаете с людьми, творящими "подлинное искусство". И что такое, по-вашему, "подлинное искусство"?

И.В.: Я не знаю. Это такое концептуальное понятие – "подлинное искусство". А что есть "подлинность"?

"Y": Если обществу не хватает не только кислорода, но и чувства ответственности за происходящее в стране – что должен делать художник, как вы считаете?

И.В.: Каждый должен делать только то, что он может делать. Не нужно думать о стране, нужно думать о том, как найти в себе самого себя. Как узнать себя. Как изменить себя. Как найти любовь в себе к другим. И тогда страна автоматически изменится.

"Y": Что сейчас происходит в современной литературе – вы следите?

И.В.: Я не знаю, что происходит. Я, к сожалению, читаю в основном научную, философскую литературу. Художественную – очень редко.

"Y": "Новая драма" – жанр, прижившийся в России? Или все же публика у нас придерживается традиционных взглядов на театр?

И.В.: Я понимаю театр исключительно как место для диалога зрителя и спектакля. Под диалогом я понимаю живое общение. Один говорит, другой слышит. Если я приеду в Африку и буду говорить на русском, то по форме это будет вроде бы тоже диалог, но по сути это абсурдная попытка диалога. Поэтому театр может быть только современным, а современность есть не тема, а есть способ разговора, язык. Я придерживаюсь золотого правила Евгения Вахтангова: "автор, время, коллектив". Примените эту формулу к большинству театров России (в том числе к театру им. Вахтангова), и вы увидите, что она там не работает и не соблюдается. Или соблюдается формально.

"Y": Вы считаете, что авангардные спектакли всерьез увлекают зрителя? Или это просто очередное увлечение – антипафос как скрытый пафос?

И.В.: Частично я уже ответил на этот вопрос. Напомню, что в истории театра остается и запоминается на века только авангард. Например: Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов и т.д.

"Y": С чем связан успех ваших пьес в Европе?

И.В.: Особого успеха нет. Говорят, есть несколько ярких постановок, но я сам их не видел. Я не езжу на премьеры – не получается по времени.

"Y": Некоторые ваши спектакли имеют несколько вариаций исполнения, которые зависят от географии постановки. Для чего? Вы так сильно уважаете публику или опасаетесь, что вас где-то неправильно поймут?

И.В.: Я этого не знаю. У меня всегда один вариант спектакля. Я ничего не меняю, когда приезжаю на гастроли.

"Y": В чем, по-вашему, главная причина того безволия, в которое сейчас погрузилось общество?

И.В.: Мы не верим в добро и в любовь. Вот сейчас кто-то читает мой ответ и говорит – что это за чушь он тут несет, какой-то пафос. Вот я и говорю: мы не верим в добро и в любовь. Когда поверим, то станем добрыми и будем любить.

"Y": Что отличает нынешнее поколение, по-вашему?

И.В.: Все идет по кругу. Одни люди рождаются, другие – умирают. А вообще-то, это все одно и то же, банально и вторично. Рождение, смерть, рождение... Ничего нового. И нечего в этом круге искать лучшую жизнь – лучшая жизнь за пределами этого круга.