Так просто – и так невероятно глубоко

Ваш обозреватель продолжает серию недописанных в период Московского международного кинофестиваля рецензий на наиболее понравившиеся картины. На сей раз речь пойдет о фильме братьев Дарденнов "Сын".

Впервые эта пара бельгийцев (Жан Пьер – старший брат, 1951 года рождения, Люк – на три года моложе) прогремела на весь мир, когда слишком политкорректный Дэвид Кроненберг, возглавлявший Каннское жюри 1999 года, вручил Золотую пальмовую ветвь их фестивальному дебюту под названием "Розетта".

Естественно, новая работа Дарденнов в прошлом году также приняла участие в конкурсе самого престижного в мире фестиваля и, ни много ни мало, взяла очередное "золото": за роль в фильме "Сын" Оливье Гурме был назван лучшим актером.

Этот фильм доказал, по крайней мере европейскому киномиру, что на арену выдвинулись весьма серьезные конкуренты. Лично для меня "Сын" стал в некотором роде открытием, поскольку, честно признаюсь, настроен я был весьма скептически. Пугала история о том, как отец встречает убийцу своего 11-летнего сына, тоже подростка, и вроде как начинает его преследовать по пятам.

В принципе, всё верно, сюжет почти об этом, но вместе с тем фильм – совершенно о другом. Снят он в стиле фон-триеровской "Догмы", то есть ручной камерой, которая неотступно следует за персонажами. Никакой массовки или общих планов. На экране всё время главный герой – столяр-краснодеревщик Оливье, которому приходится обучать выпущенных из колонии малолетних преступников своему ремеслу. К нему в ученики попадает 16-летний Франсис (Морган Маринн), о котором учителю известно, что именно этот пацан убил его собственного ребенка при попытке ограбить машину. Задушил шнурком сидевшего на заднем сиденье одиннадцатилетнего ровесника и получил 5 лет строго режима. И вот вернулся, чтобы научиться стругать доски и делать из них полезную мебель.

Но из этих кратких, хотя вполне описывающих сюжет слов совершенно ничего не явствует в кинематографическом смысле. Как выяснилось после просмотра, кроме "догматических" приемов, Дарденны довольно точно идут в фарватере лучших европейских образцов, особенно сюжетов раннего Бергмана. "Сын" – это кино одного актера, которому замечательно подыгрывает еще и мальчик.

Сто три минуты мы наблюдаем совершенно чужой мир, в который нас непреодолимо втягивает. Актер Оливье Гурме, этакий плюгавый человечек в очках и рабочем комбинезоне, не демонстрируя в кадре, упаси Боже, какой-либо агрессии, патетики, без заламывания рук, без слез и истерик, практически не произнеся и десяти фраз, выражает невыразимое: душевную жизнь и муки своего героя. Он приковывает внимание так, что понимаешь – реализована очень сложная концепция режиссеров. Жизнь на целлулоидной пленке становится нашей с вами действительностью, перехлестывая через края экрана. Происходит прорыв, этакий сценический breakthrough. Это крайне трудная задача – спустя век существования кино из очень простой истории, помещающейся в один абзац на бумаге, выстроить цельное и довольно сложное зрелище, причем без единой сцены жестокости, секса и всего того, что приводит публику в кинотеатр.

Довольно долгое время я не встречал такой поразительной актерской работы. Отец берет ученика-убийцу для того, чтобы примириться с горем, которое сжирает его изнутри. Жена уходит к другому и ждет нового ребенка, а Оливье живет только воспоминаниями. Их нет на экране, но они есть в чертах лица и движениях этого человека. Когда он решается взять ученика, зритель еще не понимает, что произойдет в финале, и чувствует недоброе. Вопреки законам жанра, финал открывает новую главу взаимоотношений героев. Не то чтобы отец мирится с действительностью – он перебарывает ее и хоронит месть в своем сердце. Убить или как-либо еще отомстить – самый простой выход, так развивался бы голливудский сюжет (как в недавней картине "В спальне").

В "Сыне" преступник становится вторым "Я" страдающего героя, который понимает, что частица зла сидит в каждом из нас и что зло, по сути, не персонифицировано, его, как такового, нет, не существует в природе. Зло – это лишь потакание страсти, внезапно возникшему порыву, несущее чаще всего самые ужасные результаты, но не вселяющееся в людей, подобно некоему демону. Мальчишка убивает себе подобного и остается, по сути, обычным несчастным, лишенным любви подростком, забитым сначала в семье родителей-алкоголиков, потом в тюрьме и колонии, и не ожидающим от отца жертвы ничего, кроме ответного убийства. Какие усилия нужно приложить, чтобы выразить мир человека, на грани отчаяния все же останавливающего карающую десницу и продолжающего жить рядом с палачом своего ребенка, таким же маленьким страдающим мальчиком, – известно лишь актеру и режиссерам.

Мне кажется, что "Сын" – предельно европейский концепт, отвечающий на вопрос – зачем вообще существует кино-как-искусство. В какой-то момент зритель видит перед собой ту самую библейскую "жизнь жительствующую", а не актеров на экране. Это странное перерождение происходит постепенно и к финалу достигает апогея. Появляется ощущение, что почти документальный фильм формирует некую реальность, подобно тому, как это делает литературный текст. То есть переходит границы жанра и становится не просто драматичным зрелищем, а самой обыденностью.

Это, безусловно, даже не только "кино не для всех" – это вообще не кино. Такой особый вид визуального искусства, максимально приближенный к театру, сделанный на едином дыхании ради нескольких потрясающих по глубине сцен. Некий показатель того, что европейское кино живет своей особой жизнью, уже не претендующей на массовый отклик. Как всякое сложное произведение, "Сын" дает пищу для размышлений о довольно тонких материях, о сути человеческих взаимоотношений. Он не ищет ответов, а демонстрирует некий инструмент, с помощью которого искусство способно проникать в суть душевных явлений.

В общем, если картину закупят в прокат, ее стоит посмотреть хотя бы ради того, чтобы понять, что не только бюджет и продюсеры решают судьбу современного кинематографа.