Большой театр готовится к скандальной премьере

Вокруг этого события давно нагнетаются страсти. В основном они связаны с энергичными попытками организации "Идущие вместе" объявить оперу, либретто для которой написал Владимир Сорокин, "порнографической". Но, поскольку никто не читал этого самого либретто, весь пафос выступлений против произведения, поднявший даже депутатов Думы на обсуждение этого вопроса в стенах парламента, направлен, по сути, против личности писателя, во всеуслышанье оскорбляемого на всю страну экстремистами из молодежного движения.

Вопреки решению суда, эти люди с упорством, достойным лучшего применения, и, видимо, горячо поощряемые своими высокопоставленными хозяевами в Кремле, продолжают именовать крупнейшего писателя современности "порнографом", "матерщинником" и "калоедом". Это было бы смешно, кабы не было грустно, поскольку такой подход живо напоминает о временах всенародного осуждения в советской прессе Пастернака или Солженицына, предваряемого заклинанием "мы эту гадость не читали, но заявляем!". Единственным аргументом гражданина Якеменко, которое он с радостью озвучивает с широко предоставленной ему печатной и электронной трибуны, остается утверждение о том, что, дескать "вышедшего из тюрьмы педофила не пустят работать в детский сад". Этот изящный ход мысли преподносится в ответ на утверждение компетентных лиц, что в опере "Дети Розенталя" нет и намека на порнографию и отсутствуют обсценизмы. Но Якеменко и компания априори утверждают, что Владимир Сорокин не концептуально и творчески причастен к "порнографии" и некоему "калоедству" (видимо из популизма Якименко избегает научной терминологии, выбирая нечто среднее между неприличным "говноедством" и куда более напрашивающейся "копрофагией"), а сам является источником вышеназванных извращений, которые, по мысли преследователей, описывает в виде мемуаров. Обсуждать абсурдность всех этих попыток дискредитации Сорокина можно лишь с одной точки зрения: приятен ли такому концептуалисту, каким является этот прозаик, тот факт, что его произведения вызывают повышенный интерес и такой спрос. Понятно, что с точки зрения тиражей это не может не радовать. Но хотел ли Владимир Георгиевич, чтобы его книжками зачитывались бабушки у подъезда, хотел ли он дешевой популярности – большой вопрос. Особенно учитывая его непубличность и меланхолический характер. Думаю, ответ скорее отрицательный, хотя и лом публики на премьеру оперы, и посещение чуть ли не сорока депутатами Думы генеральной репетиции (она состоится 21 марта), безусловно, во многом инспирированы пикетами радетелей за нравственность.

Однако мы должны хорошо понимать, что речь идет вовсе не о творчестве Сорокина. Большой театр достаточно солидная организация, чтобы таким образом завоевывать дешевую популярность. Заказывая несколько лет назад самому известному современному композитору-минималисту, ярчайшему представителю музыкального постмодерна Леониду Десятникову современную оперу, руководство театра прекрасно осознавало, что имеет дело не со скандальными персонажами, а с творческой элитой России. Тандем писателя и композитора уже был опробован в кино: Десятников написал замечательный саундтрек к фильму "Москва" по сценарию Сорокина. Идея написать оперу и поставить ее на экспериментальной сцене Большого, каковой является его Новая сцена, просто витала в воздухе. Осуществить ее взялся художественный руководитель и главный дирижер Большого Александр Ведерников.

Но вот мистическая вещь! Почему в свое время запрещали величайших представителей советского авангарда – Шостаковича, Прокофьева, не давали ставить их оперы или Мейерхольду и Эйзенштейну – понятно. Большевики органически не могли терпеть свободного и неподцензурного искусства, а масштаб указанных личностей хоронил их жалкие идеологические постулаты, на корню подрывал гегемонию пролетариата.

Естественно, в XXI в., в свободной России, ценой огромных жертв сбросившей оковы тоталитаризма, казалось бы, ничего похожего не могло прийти в голову заказчикам оперы. И не пришло. Напротив, на роль режиссера был приглашен третий фигурант, о котором стоит говорить отдельно: великий театральный режиссер Эймунтас Някрощюс. Его недавно купленный флорентийский спектакль (опера "Макбет" Верди) с аншлагом идет на Новой сцене, и, естественно, союз самых крупных мастеров в своей области сулил настоящий прорыв на оперном поприще. Тем более что театр избрал курс на обновление репертуара в соответствии с мировыми тенденциями, дабы укрепить сильно пошатнувшуюся репутацию мирового оперного центра. Никаких эмоций, кроме радостного ожидания премьеры "Детей Розенталя", все эти события вызывать не должны были.

Но законы постмодернизма неумолимы. Он декларирует равенство всех жанров и призывает к тотальному смешению "духовного верха" и "животного низа". Ну так нате, получите, ешьте теперь с маслом свой постмодернизм, вещает история. Вместо обсуждения качества проекта, вместо радости от почти свершившегося факта актуального искусства и оценки его сильных и слабых сторон, буде таковые обрящутся, мы с вами несколько недель следим за банальными и пошлыми разборками каких-то недоумков-комсомольчиков с неподвластным их жалкому умишку искусству, с привлечением госчиновников и законотворцев к деятельности, в их прерогативу не входящую по определению.

В общем, я с нетерпением жду, когда весть этот бред закончится. Когда, пройдя мимо пикета молодых путинистов перед входом, после давки в фойе, вызванной наплывам даже тех журналистов, которые никогда в жизни не видели ни одной оперы, но – "редакционное задание велит", в общем, после премьеры, которая состоится в среду, 23 марта, я смогу просто сесть и написать рецензию, забыв обо всем этом идиотском, но, видимо, мистически необходимом антураже, сопровождавшем долгожданную постановку. Поэтому больше обсуждать "политические аспекты" спектакля я не буду. До четверга, любимые сограждане.