Новый Папа похоронит "левое христианство"

ФОТО: AP

Во вторник в Ватикане состоялась интронизация нового понтифика: кардинал Хорхе Бергольо стал Папой Римским Франциском. Это первый в истории Папа-латиноамериканец, что выглядит вполне закономерно: оплотом католицизма сегодня называют именно Латинскую Америку.

Паства, искренне возлюбившая нового Папу в момент его избрания, без устали обсуждает его достоинства – великую скромность, бедность, смирение. С каждым днем к светлому образу Франциска добавляют новые подробности: сам готовил еду, омывал и целовал ноги больным СПИДом, отказался от папской зарплаты. СМИ пишут, что католики всего мира ждут от Франциска не только сохранения и укрепления традиций, но и решения проблем, в которых погрязло католичество, а сам понтифик говорит о необходимости новой евангелизации, подчеркивая, что больше всех в ней нуждается именно Рим.

Эту идиллическую картину отчасти размывают жесткие нападки на Бергольо: его называют реакционером, упрекают в сотрудничестве с аргентинской хунтой и обвиняют в выдаче ей двух левых священников. В Интернете тиражируется фотография, на которой будущий понтифик причащает аргентинского диктатора Хорхе Рафаэля Виделу Редондо.

Скептики, намекая на орденскую принадлежность Франциска и тот факт, что его предшественник Бенедикт XVI был главой Конгрегации доктрины веры (новое название Святой инквизиции, присвоенное ей в 1908 г. Пием Х), ерничают: "сменили Папу-инквизитора на Папу-иезуита". И все вместо это очень похоже на типичную информационную войну. Осталось только понять, через какие точки проходит линия фронта.

Первое, что бросается в глаза, – это диаметрально противоположное отношение к одним и тем же чертам Франциска. Его непримиримое отношение к гомосексуализму, однополым бракам и усыновлению детей однополыми семьями кому-то внушает надежду, кого-то раздражает, но наличие у Папы твердых взглядов по этим вопросам признается всеми.

Менее понятны рассказы о головокружительном карьерном росте будущего понтифика во времена хунты. Хорхе Бергольо действительно занимал пост профессора теологического факультета в колледже Сан-Мигель в Буэнос-Айресе, но он получил это назначение за год до военного переворота. В 1973 г. в возрасте 37 лет он действительно стал главой аргентинских иезуитов, но это рост внутри ордена, а не в католической иерархии, да и отставка с этого поста произошла до свержения хунты.

Еще более запутанным представляется сюжет с выдачей хунте двух левых священников. По словам Хермана Кастелли, председательствовавшего при рассмотрении этого дела в суде, "заявления о том, что Бергольо сдал этих священников, – полная ложь. Мы все проанализировали и пришли к выводу, что его действия в тех случаях не являются юридическим соучастием". Но если с формальной юридической точки зрения предъявить Папе нечего, то факт его негативного отношения к "левому христианству" и "теологии освобождения" не отрицает никто. И никто не утверждает, что Бергольо пытался противодействовать репрессиям хунты в отношении левых католиков. Говоря языком Оруэлла, налицо "мыслепреступление" – не соучаствовал, но и не мешал.

С этого места хотелось бы, как говорится, поподробнее, потому что "левое христианство", бывшее не слишком популярным в Аргентине 70-х, в последнее время играет заметную роль в покраснении Латинской Америки. Оно привлекает простых людей тем, что гармонично объединяет веру с запросом на социальную справедливость. На первый взгляд, не очень понятно, что мог иметь против этого движения кардинал Бергольо, ведь сегодня многие ждут от него проповеди социальной справедливости. И совершенно напрасно. Если прислушаться к прямой речи нового понтифика, становится ясно, что он говорит совсем другое: "Как бы я хотел, чтобы церковь была бедной и для бедных", "Не будем поддаваться пессимизму и горечи, давайте находить мужество нести Евангелие во все уголки земли" и т.д.

Разница между "церковью для бедных" и церковью, добивающейся социальной справедливости, в том, что первая уповает на Бога, а вторая поддерживает протест.

"Левое христианство" распространилось по Латинской Америке вопреки печальному опыту Мексиканской революции, когда в начале прошлого века атеистический режим именем справедливости запрещал отправление религиозных обрядов и уничтожал священников. С появлением "теологии освобождения" антагонизм между христианством и левой идеей начал размываться, и в 70-х гг. с антиклерикальными лозунгами – "Будь патриотом! Убей священника!" – выступали уже правые реакционеры. Личное мужество католических священников, выступавших против разгула насилия, и такие события, как убийство бойцами "эскадрона смерти" главы католической церкви Сальвадора прямо во время проповеди, способствовали росту популярности "левого христианства" среди населения.

Сегодня эта популярность превратилась в большую проблему, и единственный способ увести паству с площадей – вернуть ее в соборы, которые должны стать оплотом новой "церкви для бедных". Поэтому, соглашаясь с тем, что Франциск – это лучшее, на что мог рассчитывать одолеваемый разнообразными проблемами католический мир, не стоит забывать, что для почти единогласного (90 из 115 кардиналов) избрания аргентинского архиепископа должны быть очень серьезные причины. Например, контроль над социальным пробуждением, охватившим Латинскую Америку.

И не стоит особо обольщаться по поводу демонстративного демократизма нового понтифика и его имени. Да, оно отсылает к образу Франциска Ассизского, который проповедовал любовь и бедность, но время бесед с цветочками и "братцем волком" закончилось сразу же после его кончины. Орден францисканцев быстро вписался в сложную структуру католической церкви, и в дальнейшем францисканцы регулярно схлестывались с доминиканцами по догматическим вопросам и соперничали с иезуитами за право исповедовать государей. А еще исправно выполняли поручения инквизиции в Центральной Италии, Долмации, Богемии, Провансе и других районах Европы.

Более того, оценивая достоинства Франциска как представителя ордена иезуитов, нужно понимать, что иезуиты – это элита католичества; это личная скромность, воздержанность, хорошее образование и прочие прекрасные качества. Но также скрытность и интриги, позволяющие мобилизовать все эти способности ради решения неких неведомых простым смертным задач.

Поэтому, когда отлетит популистская шелуха, поднятая вокруг избрания нового Папы, нужно будет очень внимательно следить за руками. Просто потому, что такие нетривиальные события, как добровольная отставка понтифика и приход на это место архиепископа из Аргентины не могут быть случайными. Здесь важен любой нюанс.

Для уяснения происходящего можно еще вспомнить феномен Иоанна Павла II, первого понтифика из Восточной Европы. Он был безумно популярен в Польше и соседних странах, а затем и во всем мире, и через десять лет с начала его папских проповедей от восточно-европейского социалистического блока остались одни воспоминания. Такова, надо думать, сила истинной веры.

Теперь у нас есть уникальная возможность посмотреть, как будет происходить окончательное решение проблемы Латинской Америки, где после смерти Чавеса уже начались разброд и шатания.