Распад сверхдержавы: формула забвения

В 88-м концертные залы тогда еще единой страны смеялись над репризой Хазанова, возвестившего, что "лампочку Ильича изобрел не Ильич, а какой-то там Эдисон". Сейчас уже многие не знают ни кто такой Ильич, ни кто такой Эдисон, а есть и такие, которые раз в сезон забывают, что такое лампочка. Подрастает поколение, плохо понимающее, что же такое эпохальное случилось в августе 91-го. А ведь было это всего десять лет назад. Десять лет назад многим казалось, что уж такое не забудется и случившееся останется в памяти цепочкой неких символов для возрождающейся страны. Символами назначалось все, что было по эту сторону баррикад: лозунги, славящие демократию и обличающие "хунту", огромные полотнища российских цветов, погибшие мальчики, Ельцин и Лебедь и даже бронетранспортер, с которого Ельцин обращался к гражданам России. Однако романтический пафос и полемический запал быстро сошли на нет, и с каждым годом перед Белым домом, этим воплощенным в камень символом "свободной России", собиралось все меньше народу.

История тем отличается от математики, что не все здесь укладывается в формулы. Тут возможен и разворот на 180 градусов, и корректировка на сотые доли. Тысячи составляющих ежедневно шлифуют наши представления о нас самих, о нашем образе мыслей, о наших ценностях, вчерашних и сегодняшних. Сегодняшних гэкачепистов мы слушаем не в пример внимательнее, чем десять лет назад, когда эти маршалы, генералы, министры и крупные хозяйственники с дрожащими руками неверными голосами отдавали невнятные приказы, общались с прессой, а потом, сидя в маршальских формах, с орденскими планками и удостоверениями участников Великой Отечественной, зачитывали по бумажке перед юнцами-следователями покаянные прошения.

"Они ничего не забыли и ничему не научились", – сказал в свое время Александр I о реставрированной во Франции династии Бурбонов. Это изречение справедливо для подавляющего большинства участников событий 10-летней давности. Вернее, для тех из них, кто оказался в результате происшедшего за бортом истории. Те, кто изолировал Горбачева в Форосе, и те, кто оказался рядом с президентом СССР, остались при своем мнении, которое уже после Беловежских соглашений высказывали в качестве частных лиц. Август 1991 года заморозил Горбачева, Янаева, Крючкова и Павлова как политиков, тогда как Ельцин получил мощный старт, инерция которого прервалась лишь полтора года назад. Ельцин, конечно, не стал бы всерьез переосмысливать события тех дней, однако он мог себе позволить с каждым последующим годом уделять им все меньше своего президентского внимания. Разве что в 93-м бастион "свободной России" вместе с былыми соратниками Бориса Николаевича был расстрелян из танков. Но неудобные аналогии были изъяты из политической реальности путем практически полного игнорирования даты, когда-то громогласно провозглашенной "точкой отсчета".

Что касается прочих участников событий, то их воззрения на происходившее тогда за десять лет мало изменились. Твердость убеждений, скажут одни. Косность взглядов и неспособность к самоанализу, возразят другие. И те и другие будут правы. Сегодня слово "хунта", которое со смаком повторяли 10 лет назад, в отношении ГКЧП почти никто не произносит. До латиноамериканских пиночетов нашим крючковым и язовым было далеко. Когда все страхи остались позади, многие подивились: почему силовики в стране, где карательные механизмы оттачивались десятилетиями, повели себя так беззубо в дни, когда на кону была судьба государства и их собственная? Ответ прост: эти люди уже не могли управлять государством. Собственно, ничего нового и не происходило: власть пробуксовывала и вне режима чрезвычайного положения, все рушилось, все обваливалось и ничего не склеивалось. Карабах, Прибалтика, продовольственный кризис – разве все это случилось не в бытность Крючкова главой КГБ, Янаева – вице-президентом, а Павлова – премьером? Некогда вышколенная номенклатура выродилась в бессильную гвардию "бессмертных", давно разучившихся мыслить, а главное, созидать. Ввести в Москву танки оказалось легче, чем найти им там применение. ГКЧП скорее протестовал, чем брал власть в свои руки. Ибо власть, с ее ответственностью, ГКЧП была не нужна. Нужен был громогласный протест, адресованный одному-единственному человеку – Горбачеву. Он и в эти три дня оставался для всех "путчистов" начальником, и не потому, что отдавал приказы, а потому, что только он и мог в их представлении изменить неизбежное, вызволить всех их из плена неминуемых перемен. Кстати, сам Горбачев все понял правильно, именно поэтому он хотел возвращаться в Москву на самолете с командой членов ГКЧП, а не со своим освободителем Руцким: в дисциплинированности первых он был уверен куда больше.

Конечно, можно предположить, что Советский Союз разлетелся бы и без того чудовищного толчка, что был придан государству действиями членов ГКЧП. Но сегодняшние комментарии их и их оппонентов-"горбачевцев" показывают, что хоть какие-то шансы защитить единую страну были в конечном счете только у Ельцина. На вопрос "Yтра", что больше всего повлияло на роковой для СССР ход событий, бывший помощник президента СССР Анатолий Черняев ответил так: "Я думаю, наша главная ошибка состояла в том, что мы не отпустили Прибалтику. Надо было еще в 1989 году "разводиться", она все равно по-настоящему "нашей" никогда не была". Однако Прибалтика – это всего три республики из 15-ти, и у каждой из них было прописанное в Конституции право на выход! "Да, это так", – соглашается Черняев, ничего не добавляя. Но ведь до Прибалтики был Нагорный Карабах с такими же сепаратистскими запросами, правда, в отношении Азербайджана, одной из республик СССР! Почему тогда руководство страны не встало на сторону порядка? Черняев: "Мы решили поступить так, как они (т.е. армяне и азербайджанцы) сами между собой решат. Горбачев рассчитывал на здравый смысл". Десять лет назад было много людей, приветствовавших подобное "новое мышление". Сегодня едва ли найдутся те, кто назовет подобные упования на "здравый смысл" применительно к территориальным спорам и межнациональным отношениям государственным подходом. А ведь помощник Горбачева излагает свой взгляд именно сегодня, когда события в Чечне и в Палестине у всех на слуху. Ничего не прибавишь...

В те августовские дни мы с другом праздно шатались по Москве. Помню, как, стоя на площадке перед Белым домом, мы были оглушены криками, славящими свободную Россию и проклинающими "фашистскую хунту". Мы не кричали. Одна энергичная бабушка обратила внимание на наше неуместное в этой ликующей толпе молчание и спросила: "А вы почему не кричите?". "А зачем?" – поинтересовался мой друг. Энергичная бабушка не нашлась, что на это ответить, а мы поскорее выбрались из толпы, боясь быть принятыми за агентов "хунты". Но и теперь, через 10 лет, невзирая на все порывы "ветра перемен", я спрашиваю того удальца, что смог забраться на Лубянской площади на голову "железного Феликса" и просидел там несколько часов: "А зачем?"