Сегодня я против свободы слова

Москва: террористы захватили заложников. Фотоматериалы

Больше всего на свете я ненавижу цензуру. В любых ее проявлениях и любых масштабах. Когда директивно запрещают говорить то, о чем я (или не я, а кто-нибудь другой) думаю, я зверею. И многие, наверное, звереют. И это нормальная реакция человека, привыкшего быть свободным, на попытку встать в строй, заткнуться и согласовывать свои мысли с "генеральной линией партии".

Так происходит, когда речь заходит о "вредных" книгах и фильмах; так происходит, когда появляются "еретические" мысли. Когда я говорю: "Это факт, достоверно имеющий место, и об этом нельзя молчать" и слышу в ответ: "Надо молчать, потому что потому", я испытываю легкий шок – с моей точки зрения, неаргументированный запрет говорить есть не что иное, как признак либо трусости, либо недомыслия, что равно скверно. Информация – это то, без чего невозможно получение знаний, и запрет на информирование есть не что иное, как попытка сделать информируемого невежественнее, чем он мог бы быть, а следовательно, заведомо направить ход его мыслей в неверное русло. А следовательно, сделать его рабом собственной неграмотности и чужой воли. Нужно обладать немалым навыком, чтобы читать между строк, и внушительным багажом знаний, чтобы, читая между строк, понять, кому адресовано умолчание.

Однако есть информация и домыслы, есть факты и мнения, есть объективные условия и догадки. И сегодня я хочу объяснить разницу между этими вещами и объяснить, почему я, ненавидящая цензуру в равной степени с рабством, целиком поддерживаю намерение оперативного штаба прекратить прямые трансляции из района Театрального центра.

Если проанализировать те потоки информации, которые прокачивались через нас за последние двое суток, первое, что можно увидеть (оно прямо бросается в глаза) – это разноречивые сведения, которые не успевали подтверждать или опровергать все кому не лень – от очевидцев до оперативников. Вполне вероятно, что разногласия в сообщениях обусловлены тем, что нестабильно ведут себя сами боевики, однако куда проще и экономичнее предположить иное: любое СМИ живет за счет информации, и многие в погоне за "эксклюзивом" не удосуживаются не только проверить эту информацию, но даже каким-то образом логически увязать ее с общим контекстом. Так, сначала поступила информация о том, что жителей близлежащих домов будут эвакуировать. Потом она была опровергнута. Потом стали говорить о том, что, якобы, в Театральном центре был взрыв. Следом сказали, что взрыва якобы не было. Далее оповестили о жертвах, потом уточнили: жертва одна; чуть позже сообщили, что это бежавшая заложница, а еще через некоторое время – что не заложница, а попытавшаяся проникнуть внутрь женщина. В три часа ночи 24 октября прошла информация о том, что возле станции метро "Пролетарская" подготовлены несколько десятков автобусов для возможной эвакуации заложников – тут же пронесся шквал домыслов о том, что намечается штурм. Однако уже в 3:29 РИА "Новости" опровергло эти сведения, уточнив, что автобусы предназначаются для пациентов госпиталя, находящегося поблизости. Потом страсти несколько улеглись – стало ясно, что в ночь с 23 на 24 штурма не будет.

Разговоры перешли в плоскость требований, выдвигаемых террористами. Требования получались полубессвязные и напоминали скорее бред воспаленного мозга, ибо менялись с регулярностью раз в полчаса. Прозвучало сообщение о том, что боевики согласны на выкуп, потом это сообщение опровергли, потом рассказали, что сами террористы возмущены тем, что им приписывают требования выкупа. Они-де согласны только на вывод войск из Чечни. На этом фоне периодически раздавались реплики о "раскатистых звуках, похожих на взрыв". Мана-мана, как сказал бы сатирик...

Еще интереснее выглядит ситуация с прорывом теплотрассы в здании Театрального центра. НТВ, ссылаясь на официального представителя оперативного штаба по освобождению заложников Сергея Игнатченко, сообщило о том, что ее прорвало Yтром в пятницу, а также о том, что террористы расценивают это как провокацию спецслужб. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: это либо случайная авария, либо и впрямь провокация спецслужб. Но даже если это провокация, зачем же орать об этом на всю страну, ставя обывателей в известность о подробностях проведения операции, которая готовится отнюдь не для того, чтобы ее детали узнал каждый первый, включая потенциальных террористов, гуляющих на свободе.

Теперь несколько слов о так называемом "человеческом факторе". Лично меня лишь спьяну и по полному личному незнакомству можно назвать гуманистом. Я отношусь к идеологии гуманизма крайне отрицательно, считая, что она способствует в первую очередь развитию инфантилизма, нежели стабилизации общества. Однако тот метод подачи информации, которым пользуются некоторые СМИ, вызывает у меня шок. И вовсе не потому, что он негуманен по отношению к родственникам заложников, а потому и только потому, что он способствует разжиганию и без того накаленных страстей. Ситуация, когда достаточно одной-единственной искры, чтобы вспыхнул пожар, – не та тема, спекулировать которой есть основания. "Горячие линии" экстренной психологической помощи и без того уже перегружены звонками людей с нестабильной психикой, для которых захват заложников посреди Москвы обернулся душевной травмой. Несложно предположить, что парочка таких вот, не дозвонившихся по перегруженным линиям, от сильного расстройства вполне в состоянии взять в руки лом и пойти бить ни в чем не повинных людей из числа мирных жителей той же Москвы. Просто, что называется, не по паспорту, а по морде. После чего резню уже не остановишь. Поэтому гуманизма в требовании прекратить нагнетать страсти практически нет, есть голые рациональные соображения. А требование, между прочим, далеко не лишено оснований.

Вот, в 10:43 24 октября на том же самом РИА "Новости" прошло сообщение: "По некоторым данным, на нескольких из заложников террористы повесили взрывные устройства. Однако официального подтверждения этой информации нет". Комментировать не хочется, потому что сообщение говорит само за себя и не догадаться о реакции на него неуравновешенного человека (особенно родственника заложника) весьма несложно. Еще заложников "делили". Кто как. В основном – по национальному признаку. Некоторые – по возрастному: "Террористы разделили детей и родителей", при этом ссылка на один источник, который сообщает, что дети находятся на балконе, а родители в партере, а также – в пику заголовку, не иначе – ссылка на другой источник, который, в свою очередь, ссылается на Марию Школьникову, которая находится в ДК и никак не подтверждает информацию о том, что дети действительно отделены от родителей. На фоне таких новостей желание Минпечати прекратить работу канала "Московия" и сайта "Эхо Москвы", особо отличившихся на благородном поприще своевременного осведомления граждан о происходящих событиях, выглядит не просто обоснованным, а более чем обоснованным. Об этих обоснованиях тоже хочется сказать несколько слов. Ибо ими стали, как сообщает агентство Reuters, в случае с "Московией" – "грубые нарушения законодательства о борьбе с терроризмом", а в случае с "Эхо Москвы" – опубликование выступления боевиков, удерживающих заложников.

Ни для кого не секрет, что главная цель террористов – страх населения той страны (региона, организации, общества – нужное подчеркнуть), против которого направлен террор. Запугать, поставить на колени, лишить воли к сопротивлению – это то, к чему стремится любой, избравший своим оружием террор. В связи с этим любой, кто способствует достижению этих целей, автоматически становится пособником террористов, вне зависимости от того, кем является этот человек – журналистом, заложником или родственником (другом) заложника. К сожалению, наша жестокая жизнь такова, что даже наиболее одобряемые обществом эмоции (жалость, сострадание, милосердие) должны отступить на второй план, когда речь заходит о судьбе всего государства и вопрос ставится уже не о жизни нескольких сотен заложников, а о существовании независимого народа, самостоятельно избирающего свои намерения и самостоятельно реализующего их. В этих условиях любое слово, предоставленное боевикам, может и должно расцениваться как предательство. Даже если это слово звучит из уст самих заложников или их близких. Да, это страшно, да, это жестоко. Но надо быть прежде всего честными, а не размазывать по мундирам и жилеткам слезы, которые не могут помочь ни заложникам, ни тем паче всей стране. У многих заложниках – это ни для кого не секрет – уже через несколько часов плена развивается так называемый "стокгольмский синдром", или "синдром заложника", когда жертва фактически превращается в соучастника преступления. Таким образом, любое содействие в распространении заявлений заложников является пособничеством террористам. Точно так же, как любая реплика, направленная с целью удовлетворения требований террористов. Если мы считаем себя вправе распоряжаться своей судьбой самостоятельно, мы не должны поддаваться на провокации подобного рода. Да, людей жалко. Они могут погибнуть. И, даже невольно являясь пособниками террористов, они не являются преступниками – ими движет инстинкт самосохранения, их нельзя винить в этом. Однако этот факт не должен ставить под угрозу свободу всего народа. Средства массовой информации рассчитаны не на пять и не на пятьдесят человек, чтобы "выжимая слезы" из людей, не думать о последствиях этих слез. Последствия же могут быть какими угодно – от немотивированной агрессии по отношению к посторонним людям до срыва планов оперативного штаба по спасению заложников. Одно дело рассказывать людям правду, не являющуюся тактической или стратегической государственной тайной, и совсем другое – распространять непроверенную информацию, которая, к тому же, может как спровоцировать на неадекватные действия террористов, так и помешать нашим – нашим! – спецслужбам качественно выполнить свою работу.