Видение розы

ФОТО: museum.ru

Первая ретроспективная выставка "Голубой розы" состоялась в Третьяковской галерее в 1925 году. Спустя восемь десятилетий кураторы Третьяковки, вероятно вдохновленные удачной выставкой "Бубнового валета", решили напомнить публике об еще одном художественном объединении начала прошлого столетия.

С первого же взгляда потрясает разница в масштабе проектов. Гигантская экспозиция "Бубнового валета", состоявшая исключительно из шедевров сильнейших членов группы, занимала лучшие помещения третьего этажа, в то время как "Голубая роза" теснится в боковом двухэтажном зале. Удивляет и подбор вещей, точнее, отсутствие культовых работ представителей русского символизма. Скромное оформление выставки навевает воспоминания о фантастическом дизайне экспозиции бубнововалетовцев и лишний раз наводит на размышления, что хорошие проекты по-прежнему нуждаются в хорошем финансировании. Впрочем, адепты русского символизма с самого начала своего существования позиционировали себя как маргиналы, недоступные пониманию народных масс.

Фото: museum.ru

Объединение "Голубая роза" возникло в 1907 г. после того, как в Москве с успехом прошла одноименная выставка. Курировал проект известный литературно-художественный журнал "Золотое Руно", издававшийся миллионером-меценатом Рябушинским. Само название кружка восходит к мотиву таинственного "голубого цветка" у немецкого поэта-романтика Новалиса, безжалостно обрекшего своего героя на поиски несуществующего растения, которое привиделось ему во сне. И хотя многие представители молодого поколения относились к названию не без иронии ("На Голубой цветок обрек Новалис, – ну, что ж: и незабудка голуба...", ехидничал Игорь Северянин), образ голубого цветка на протяжении нескольких лет оставался самым укоренившимся брендом для декаденствующей богемы.

Отталкиваясь от литературной традиции поэтов-символистов, трудившихся в журнальной редакции, художники П.П. Бромирский, Н.П. Крымов, П.В. Кузнецов, А.Т .Матвеев, братья Н.Д. и В.Д. Милиоти, Н.Н. Сапунов, М.С. Сарьян, С.Ю. Судейкин, П.С. Уткин, Н.П. Феофилактов и А.В. Фонвизин отдавали явное предпочтение романтически-оккультным темам. Их таинственные, переливающиеся драгоценными красками произведения напоминают ускользающие видения, мираж, галлюцинацию наркомана, фантазии, порожденные воспаленным воображением. Разумеется, для всех членов кружка, независимо от различия творческих манер и социального статуса, главным всегда оставался внутренний, символический слой искусства, проступающий за внешней натурной видимостью, стойкий привкус поэтической тайны, витающей в "иных мирах". Живописцы "Голубой розы" сумели соединить в своих картинах фирменный декоративизм европейца Матисса с элементами восточного искусства, иконой, парсуной и даже русским лубком. Они создали своеобразный тип картины-панно, картины-гобелена, слегка стилизованной под классическое искусство XVIII в., что как нельзя лучше отвечало умонастроениям и вкусам эпохи позднего модерна.

Фото: museum.ru

По этой же причине творчество художников "Голубой розы" бесконечно далеко от европейского символизма с его полупрозрачными цветными туманами и меланхоличными монохромными пейзажами, тающими в лучах заката. Символизм в русской интерпретации – это таинственное сокровище, драгоценный клад, скрывающиеся за томительно загадочным названием, типа "Кощеево царство", "Игра наяд", "Щемит. Ущерб луны". Русские символисты, за редким исключением вроде Нестерова и Борисова-Мусатова, неизменно отдавали предпочтение пастозной живописи и ярким колористическим схемам. Не случайно главный русский символист Михаил Врубель, который широко представлен в экспозиции выставки, хоть и не имел никакого отношения к "Голубой розе", так хорош в керамике, а ведущие представители объединения смогли реализовать свой талант в театрально-декорационном искусстве.

Правда был небольшой промежуток времени, затесавшийся между самоцветами Врубеля и кричаще-аляповатыми франтами Сапунова и Судейкина, когда казалось, что русские символисты пойдут в ногу со своими зарубежными единомышленниками. Небольшой отсек экспозиции с ночными пейзажами Уткина, ломкими графичными композициями Бориса Григорьева и тончайшими цветовыми переливами раннего Сарьяна напоминает о лучших образцах европейского символизма. Но уже к 1910 г. "Голубая роза" уверенно встала на свой собственный путь. Видимо длительная меланхолия и беспричинная хандра просто не свойственны русскому характеру.