Великолепная и победоносная Марина Цветаева

8 октября у Марины Цветаевой день рождения. И этот день наполнен так же, как и год назад, и два, и десять - светом и болью ее стихов, огнем и "сомнительными чарами" ее души, страстной любовью к жизни и, конечно, "рассказами, разговорами, дивованиями" об одном из самых самобытных поэтов Серебряного века.

Родилась Марина Ивановна Цветаева 26 сентября (по старому стилю) 1892 г. в Москве, в семье профессора Московского университета, основателя и собирателя Музея изящных искусств, европейской известности филолога Ивана Владимировича Цветаева и Марии Александровны Мейн – страстной музыкантши, знавшей всемирную историю и мифологию, бредившей героями, великолепно игравшей на рояле и с детства ведшей "замкнутую, фантастическую, болезненную, недетскую, книжную жизнь". "Мама и папа были люди совершенно непохожие. У каждого своя рана в сердце. У мамы – музыка, стихи, тоска, у папы – наука. Жизни шли рядом, не сливались".

Семья Цветаевых долгое время жила в Трехпрудном переулке – "это был целый мир, вроде именья (Hof), и целый психический мир – не меньше, а может быть и больше дома Ростовых, ибо дом Ростовых плюс еще сто лет…" Дом этот сейчас не сохранился (разобрали на топливо или разрушен бомбой?), однако детские воспоминания будущего поэта о годах, проведенных в нем, легко угадываются в нежной тональности ее лирических творений. Мама, Мария Александровна, всегда мечтавшая о зале, полной слушателей, способных оценить ее музыкальный талант, обучала дочерей пению, игре на рояле и тайно надеялась, что Муся (Марина) станет известной пианисткой. Она с детства читала девочкам немецких, французских, русских авторов, сама переводила книги. "Страсть к стихам, - позже напишет Марина, - от матери, страсть к работе и к природе – от обоих родителей".

Марина училась всегда много, с большой охотой: в музыкальной школе Зограф-Плаксиной в Мерзляковском переулке, в IV гимназии, во французском интернате в Лозанне, потом во Фрайбурге, снова в Москве – в интернате Алферовской гимназии. Лето проводила за границей – в Париже и в Дрездене. Все эти путешествия, обычно вынужденные, но от того не менее ценные, питали сердце юной поэтессы яркими впечатлениями.

Марина всегда много читала: "Встреча с поэтом (книгой) для меня благодать, ниспосланная свыше. Иначе не читаю". И, "подчиняясь неистощимой своей плодовитости", везде много писала. Страсть к литературе и к лирическому самовыражению впитана ею с молоком матери и благоговейно пронесена через всю жизнь. Даже в самые трудные годы, в суровой нищете, на краю отчаяния, потеряв младшую дочь (умершую в возрасте двух лет от голода), пережив арест старшей дочери и затем, через два месяца, арест мужа, несмотря на зимний холод и голод, она ночи напролет читала и писала стихи. Потому что не могла не писать, не преклоняться, не поклоняться. Потому что это был единственный верный способ противостоять жестокой реальности, "возноситься над", дарить себя и дарить в себе – спасаться творчеством, в писательстве. Ее удивительнейшая работоспособность, самодисциплина, упорство и всегдашнее желание преодолеть-таки трудность были стержнем ее характера, основой ее "великолепной и победоносной" натуры.

Марине было свойственно бороться, биться, сражаться. По словам современников, "у нее всегда было желание идти против". И она шла. Общественная жизнь Марины Цветаевой складывалась сложно, а личная – еще трудней. Постоянная необходимость менять дома, съемные квартиры, нехватка денег и отсутствие возможности заниматься любимым делом – литературой – сильно выматывали, добивали поэта. За границей, где Марина провела большую часть жизни, ее печатали редко, а в Россию она "ехать не могла. Здесь она не нужна". Единственное, что ей оставалось, чтобы сохранить себя, свою личность, талант – это писать, много и самозабвенно. Позже она "крикнет всем еще живым: "Пишите. Пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест – и форму руки, его кинувшей; не только вздох – вырез губ, с которых он, еще легкий, слетел… Все это будет телом вашей оставленной в огромном мире бедной, бедной души". Человек не может, не должен уйти в небытие, не оставив после себя следа. Как от вина остается послевкусие, так и у жизни, самого ценного и личного владения человека, есть свой отзвук, что-то, что заставляет вспоминать его, говорить о нем, помнить. Весь тайный, личный, выстраданный мир поэта Марины Цветаевой оставлен в каждой строчке лирических дневников ее души – стихах. И стихи эти звучат торжественным гимном ее гению. Особенно в день рождения.