На Кавказе все сильнее пахнет порохом

Каким образом? Накануне Дня независимости страны Саакашвили обещал рассказать об этом. И рассказал... в ходе военного парада, самого масштабного в истории суверенной Грузии: в нем приняли участие почти все вооруженные силы страны – свыше 100 единиц тяжелой бронетехники, вертолеты, штурмовики и более 10 тыс. военнослужащих. На этом фоне Саакашвили призвал мятежные автономии к мирным переговорам и сделал им "роскошное предложение": конституционно переделать Грузию в "асимметричную федерацию". То есть, президент готов отказаться от принципа унитарного устройства страны (который на самом-то деле, с учетом этнического разнообразия и политических амбиций населения, давно уже стал чисто номинальным), а также предоставить мятежным автономиям больше прав и самостоятельности, чем другим регионам, – "самую широкую автономию", по его словам. "Мы никогда не скрывали, что готовы на асимметричное федеральное устройство. Но мы не допустим повторения того, что было в Аджарии. Упускать рычаги управления мы не собираемся". В реальности рычаги эти давно упущены, но речь сейчас даже не об этом.

Лидеры непризнанных Абхазии и Южной Осетии отвергают протянутую им руку (глядя на вторую, сжатую в кулак) и говорят, что их народы свой выбор сделали: они не собираются входить в состав "соседней Грузии". Премьер-министр Абхазии Рауль Хаджимба в ответ на новые предложения Саакашвили отвечает однозначно: "Абхазия уже окончательно определилась со своим статусом. В республике принята Конституция независимого государства, и вопросы статуса Абхазии не могут быть и никогда не будут предметом для обсуждения". А руководство Южной Осетии не скрывает, что его мечтой является воссоединение с Осетией Северной, российской.

Как показывают события последнего месяца, опасения автономий далеко не беспочвенны. Еще в середине мая, по горячим следам аджарской "революции", была предпринята попытка прощупать и абхазский режим: в Сухуми была организована миниатюрная демонстрация "оппозиции" из 16 человек, в основном армян, которые скандировали: "Миша, помири нас!" Кстати, именно из абхазских армян (около 25% населения автономии) Тбилиси хочет создать "социальную базу" для экспорта своей революции. Конечно, горе-демонстрантов задержали, и – конечно! – грузинский президент тут же пообещал, что Абхазия будет следующей в очереди на революцию. Однако сухумские власти отреагировали предельно жестко. Первый вице-премьер правительства непризнанной республики Астамур Тарба заявил: "Если в Грузии решат пойти на Абхазию, пусть даже с цветами, розами или фиалками, это будет воспринято нами как агрессия". К тому же и Россия замолвила словечко, так что Тбилиси пришлось замять этот казус. Но затем в Батуми, где проходил смотр военно-морских сил Грузии, Саакашвили сказал прямо: "Наша цель – Абхазия", причем несколько раз во время выступления использовал слово, которое означает на грузинском как "цель", так и "мишень". А накануне он заявил журналистам, что объединение Грузии "произойдет быстрее, чем думают многие"... И, наконец, буквально на днях произошел инцидент с блокпостами, неожиданно размещенными тбилисскими властями в Южной Осетии и усиленными элитным спецназом. Это тоже весьма показательное событие. У молодого грузинского президента развился типичный синдром "головокружения от успехов": он решил применить свой аджарский опыт и в отношении Цхинвала. И даже повод для этой "полицейской интервенции" оказался примерно тот же, что и в Батуми: восстановление единого таможенного контроля в стране, борьба с контрабандой.

Однако сравнивать Аджарию с Абхазией и Южной Осетией можно лишь с большой натяжкой. Конфликт между Тбилиси и Батуми был вызван, главным образом, борьбой за Батумский порт, приносящий хорошие дивиденды, и личными политическими амбициями Аслана Абашидзе, чей род правил Аджарией не одно столетие. С абхазцами и осетинами все гораздо сложнее: сказывается их этническая инородность по отношению к остальной Грузии (хотя и в ней самой немало этнических и языковых различий). Ситуацию усугубили взаимные обиды и пролитая в 90-х годах кровь. Кроме того, подрастает поколение абхазцев и осетин, для которых Грузия – отнюдь не родина.

Так что методика борьбы с сепаратизмом, успешно примененная в отношении батумского режима, здесь не сработает, а может только обострить конфликт. А методика эта проста: она заключается в "выдавливании" мятежного регионального лидера из его кресла при помощи энергичных речей, демонстрации силы, а также оппозиции, пусть даже и виртуальной, но хорошо "пропиаренной" зарубежными СМИ. Это сработало в Аджарии, но вряд ли сработает в Цхинвале и Сухуми.

В Тбилиси вроде бы понимают все это и обещают не давить на психику "сепаратистов" ни угрозами, ни танками. Но тут же давят – и военным парадом, и объявлением своего намерения удвоить мощь своих вооруженных сил за 2-3 года, и пресловутой двусмыслицей "цель – мишень", и даже... "Кмарой". Накануне недавних парламентских выборов в Южной Осетии на стене по соседству с лозунгами "Путин – наш президент!" появились надписи "Кмара!" ("Хватит!"). Это та самая "Кмара" – профессиональная и неплохо финансируемая оппозиция, – посредством которой Аслан Абашидзе был успешно устранен от управления Аджарией. Эдуард Кокойты, правда, выразил убеждение, что экспорт "Кмара" в Южную Осетию невозможен, а он, со своей стороны, сделает все, чтобы сохранить независимость своей республики. И вражеские надписи были быстро замазаны. Но даже сама угроза проникновения "вируса Кмары" в республику лишает ее власть покоя – ведь "розовый" сценарий уже неплохо отработан...

Вся эта двусмысленность ведет только к одному: у населения автономий окончательно пропадает доверие к Тбилиси. Директор Института стран СНГ, депутат Госдумы Константин Затулин, побывавший недавно в Цхинвале, считает именно кризис доверия основным препятствием на пути решения абхазско-осетинской проблемы. Причем, похоже, что новое руководство Грузии не особо заботится о восстановлении этого доверия. Даже заявления Саакашвили о готовности федерализировать страну воспринимаются неоднозначно, поскольку звучат на фоне фактической ликвидация Аджарской автономии. Поведение грузинского президента носит все более провокационный характер, что отмечают даже за "дальними" рубежами. Экспертам The Financial Times ситуация видится таким образом: "Михаил Саакашвили оспаривает десятилетний статус-кво, при котором Южная Осетия и Абхазия управляются почти так, как если бы они были российской территорией". При этом газета утверждает, что "судьба грузинских сепаратистов находится в руках Путина".

Но что может сделать Россия в этой ситуации? Она стоит перед очень сложной дилеммой: ей приходится выбирать между поддержкой территориальной целостности Грузии (которую российское руководство не раз обещало уважать) и защитой права наций на самоопределение, помощью дружественным Южной Осетии и Абхазии, которые смотрят на Россию как на единственного гаранта их независимости. Конечно, в таких вопросах очень трудно отделить подлинные "чаяния народа" от сепаратистских игр местной политической элиты, но тот факт, что абхазцы и осетины поголовно принимают российское гражданство, говорит о многом. Впрочем, о многом говорят и другие факты. Например, после войны десятилетней давности добрая половина населения Абхазии – этнические грузины – была изгнана, их собственность на территории Абхазии распродается, а сами они не могут принимать участие в решении судьбы бывшей своей республики, что ставит под сомнение легитимность референдума, проведенного в Абхазии в 1999 году. Что касается Южной Осетии, то здесь четыре депутатских мандата в парламенте, которые закреплены за грузинским населением, остались вакантными, поскольку грузины отказались принимать участие в выборах... Одним словом, Грузия (как и весь остальной Кавказ) – это один большой узел, который невозможно разрубить, не пролив крови. Но можно ли его распутать?

Возможно, все-таки последнее слово в судьбе Абхазии и Южной Осетии принадлежит России. Ведь за последние полгода с небольшим визиты Игоря Иванова в Грузию облегчили (или даже определили) уход уже двух лидеров – Шеварднадзе и Абашидзе. Многие охарактеризовали это как "сдачу" Россией своих позиций, в особенности, историю с Абашидзе. Говорят уже, что и Абхазию Россия "сдаст" Грузии в обмен на обязательство не размещать у себя войска НАТО, а Южную Осетию использует как еще более мелкую разменную монету...

Однако пока ничто (кроме аналогии с Аджарией, которая, как уже говорилось, весьма относительна) не говорит в пользу такого варианта развития событий. Наоборот, Россия проявляет в абхазском вопросе жесткость, хотя речь идет (вроде бы как) о внутренних делах другого государства. "Прежде всего, мы с абхазами должны договориться, после чего к процессу урегулирования может подключиться Россия", – так Михаил Саакашвили обрисовал сценарий решения абхазской проблемы. Но тут же, противореча сам себе, признал, что "переговоры с Россией об абхазском урегулировании идут тяжело". То есть, идут-то все-таки с Россией, и при этом она не уступает ни пяди абхазской земли.

Кстати, и в прежних действиях России на "грузинском фронте" можно без труда найти здравый смысл и расчет: например, Абашидзе, будучи похищен Ивановым прямо "из когтей" Саакашвили, избежал репрессий и остался в российском политическом арсенале как важная и легитимная в Грузии политическая фигура.

Но в целом, похоже, что Россия не совсем определилась в своей стратегии по абхазско-осетинской проблеме. Профессор МГИМО Иван Сафрончук говорит в этой связи: "В российском руководстве, как и вообще в российской политической элите, нет четкого представления о том, должны ли Абхазия и Южная Осетия вернуться полностью под юрисдикцию Грузии или не должны... конфликтуют две противоположные позиции". А тем временем Саакашвили настроен очень воинственно: "Наши вооруженные силы могут защитить Аджарию и остальную Грузию, – говорил он, принимая военно-морской парад в Батуми. – Мы не собираемся заниматься единоборством в океанах, наша арена здесь – на Черном море. Мы хотим переговоров со всеми и мирного решения вопросов, но наш ответ на натиск врага будет всегда твердым". Интересно, какого врага он имел в виду? Впрочем, догадаться нетрудно.