Контрольное удушение Дездемоны

Фото: mk.ru

Английского режиссера Деклана Доннеллана в России знают хорошо – благодаря и гастрольным программам, и спектаклям, поставленным им на сценах Москвы и Петербурга с русскими артистами, два из которых – "Борис Годунов" и "Двенадцатая ночь" – также будут показаны на фестивале.

Шекспировские спектакли, привезенные с родины Барда, как правило, заочно воодушевляют. Подобным же образом должны, наверное, заинтересовывать русские постановки Чехова, гастролирующие за рубежом. И это вполне естественно – публика ожидает, может быть, не столько режиссерской трактовки, сколько некой проникновенности духом подлинника, за которым обычно ходят в исторические музеи и на выставки антиквариата. Доннеллан же мало того, что показывал "Отелло" на языке оригинала, еще и обещал настоящего мавра – заглавную роль в его спектакле играет чернокожий актер Нонсо Анози.

За Доннелланом, хотя и мало похожим на тех английских режиссеров, которые занимаются скрупулезной и дотошной реконструкцией спектаклей шекспировского театра, тоже наблюдается некая тяга к исторической буквальности. В недавней его "Двенадцатой ночи" все роли исполняли мужчины, совсем как во времена Шекспира, – с тем только исключением, что публика теперь пошла испорченная, или, если угодно, сексуально просвещенная, а потому историческая подлинность бывала не всегда ею правильно воспринята.

В "Отелло" Деклан Доннеллан очевидно делал ставку на исполнителя заглавной роли. Нонсо Анози фигура и в самом деле примечательная. Более всего он напоминает архетипического чернокожего полицейского из американских боевиков, добродушно поглощающего пончики десятками и кофе литрами, в самом деле, примечателен. Впрочем, ровно до того момента, когда становится очевидно, что сходство с пресловутым полицейским не только внешнее, но – абсолютное, полное, как будто его только что стащили с экрана и тут же вытолкнули на сцену, успев лишь выхватить у него из рук пакет с пончиками.

Сначала некоторая необычность в поведении Отелло и его манере говорить не вызвала явной реакции зала. Однако чем чаще он произносил "gentle Desdemona", тем больше это напоминало что-то вроде – "эй, старик". А первые же сцены ревности вывели зрителей из сомнамбулического уравновешенного состояния и сопровождались поначалу возбужденным сдавленным хихиканьем, а потом уж и совсем откровенными взрывами хохота. В начале спектакля Отелло мало напоминал влюбленного, в конце – еще меньше походил на ревнивца. Зато публику веселил очень. Так что Доннеллану стоит серьезно подумать об определении Нонсо Анози на роль Фальстафа.

За исключением нескольких драк, поставленных также в натуралистической стилистике полицейских боевиков, Доннеллан проводит спектакль неспешно. Он строит мизансцены, передвигая актеров как фигуры на шахматной доске и часто оставляя на сцене безмолвными и бездвижными персонажей, не принимающих участия в данном эпизоде. Застывшие, подобные манекенам фигуры в темном, пустом пространстве (сценография Ника Ормерода) создают эффект замедленности действия. И этот эффект как нельзя более способствует глубокому и здоровому сну.

Надо, впрочем, взглянуть правде в глаза – большинство зрителей, скоропалительно покинувших зал после антракта, бежали не от снотворного зрелища, а наоборот, к зрелищу возбуждающему. Чемпионат Европы по футболу составил театру серьезную конкуренцию.

Неспортивную же и страдающую бессонницей половину публики ждал второй акт и сцена умерщвления Дездемоны (Керолайн Мартин), пользующаяся бессменным успехом, потому что о ней все знают, всегда помнят и с несколько кровожадным любопытством интересуются трактовкой.

Дездемона у Доннеллана была задушена чрезвычайно эффектно. Признаться, впервые мне пришлось задуматься о том, какой ужас испытала бедная женщина перед лицом смерти. Сначала Отелло, сотрясая сцену, бегал за ней вокруг кровати. Поймав жену, мавр принялся душить ее, подняв в воздух на вытянутых руках. Дездемона продолжала отчаянно отбиваться и истошно вопить, но скоро начала хрипеть, и тогда, опустив на кровать, он ее прикончил. Через некоторое время супруга, впрочем, судорожным подергиванием конечностей начала подавать признаки жизни, и Отелло пришлось произвести контрольное удушение подушкой...

Все это производило тем более сильное впечатление, что такой жестокости никак нельзя было ожидать от пончикового полицейского, ведь они обычно чрезвычайно благодушны и под устрашающей внешностью скрывают доброе сердце.

А если шутки в сторону – то со всей определенностью можно утверждать только одно: новый спектакль Доннеллана мало кому придется по вкусу. Так что стоило, пожалуй, предпочесть футбол.