Московская битва: фашистов погубила самоуверенность

Главари Третьего рейха, планируя разгром СССР, считали, что война обязательно должна закончиться в Москве. После взятия Варшавы немцы отпраздновали окончание "польского похода", вступление германских войск в Париж привело к капитуляции Франции. И "восточный поход", мечтали гитлеровцы, обязательно завершится в русской столице. Вместе с тем "Москву нельзя сравнивать с Парижем или Варшавой, – докладывал Гитлеру генерал Гудериан. – Москва – это не только голова и сердце Советского Союза. Это также центр связи, политический центр, самая индустриальная область и узел коммуникаций всей страны. Сталин это знает и все военные силы сосредоточит перед Москвой. Если мы в Москве одержим победу, тогда перед нами падут и остальные области". Нанесение главного удара на московском направлении считал задачей первостепенной важности и штаб оперативного руководства ОКВ, о чем свидетельствует данная запись: "Наступление на Москву сломает спинной хребет русского оборонительного фронта. В этом наступлении будут уничтожены все крупнейшие русские силы, потому что русские будут биться за Москву до последнего и беспрестанно вводить в сражение новые силы". Как видим, весь замысел завоевания Советского Союза у гитлеровцев был тесно связан с Москвой. Отсюда и борьбу за нее можно условно рассматривать в широком и узком смысле слова, или по двум периодам – предварительному и непосредственному. В первом случае будем исходить из того, что битва за Москву началась с переправы немцев через Западный Буг 22 июня, во втором – из фактического ее начала по плану "Тайфун", то есть 30 сентября 1941 года.

Центр тяжести усилий всей группировки вермахта находился на западном (московском) направлении, где действовала группа армий "Центр". Советскому главному командованию уже на четвертый день войны стало ясно, что план прикрытия государственной границы с сосредоточением основной группировки Красной армии на юго-западном направлении не отвечает реально складывавшейся обстановке. Войска западных приграничных военных округов оказались не в состоянии не то что ликвидировать вторгшегося противника, но даже остановить его на промежуточных рубежах. На фоне общих неудач на фронте особенно зловещими выглядели события, проходившие на западном направлении, где всего за неделю немцы преодолели свыше трети пути от границы до Москвы. При сохранении подобных темпов наступления (50-60 км в сутки) они могли бы подойти к окраинам столицы за пару недель.

Чтобы не допустить прорыва германских войск к Москве, советское командование было вынуждено коренным образом перестраивать планы ведения военных действий, усиливая в первую очередь западное направление. В спешном порядке начали готовиться в тылу войск Западного фронта 3 оборонительных рубежа на глубину до 230 км, где развернулась 121 новая дивизия. Двадцать первого июля Сталин приказал главкому Западного направления маршалу Тимошенко организовать "контрнаступление советских войск с задачей разгромить противника севернее и южнее Смоленска". Результатом ожесточенных боев стало то, что 30 июля Гитлер отдал распоряжение о прекращении наступления на Москву до ликвидации угрозы флангам группы армий "Центр".

Воспользовавшись моментом, советское командование решило реорганизовать структуру построения стратегической обороны и систему руководства войсками на западном направлении. В частности, был создан новый, Резервный фронт, командующим которого назначается генерал армии Жуков с освобождением его от обязанностей начальника Генерального штаба. Двадцать девятого июля Георгий Константинович выехал из Москвы в войска. Так начал свой фронтовой путь один из самых прославленных полководцев Великой Отечественной.

Через несколько дней Жуков предложил Сталину "немедля организовать контрудар" с целью ликвидации группировки противника в районе Ельни. Действовать нужно было быстро и целенаправленно. Уже 6 августа Жуков получил директиву Ставки с приказом: "Тов. Жукову продолжать энергичное и решительное наступление под Ельней с задачей окружения и уничтожения ельнинской группировки противника..." Жуков произвел перегруппировку войск, 30 августа после короткой артподготовки 24-я армия перешла в наступление и в тот же день прорвала вражескую оборону. Под угрозой окружения противник начал отходить. Преследуя врага, части армии к исходу 8 сентября ликвидировали плацдарм. Лишь недостаток танков и авиации не позволил завершить окружение и полностью уничтожить немцев. Девятого сентября Совинформбюро сообщило о взятии Ельни. Известный английский журналист А.Верт в те дни писал: "Это была не просто первая победа Красной армии над немцами, но и первый кусок земли во всей Европе – каких-нибудь 150-200 кв. км, – отвоеванный у гитлеровского вермахта". В этих боях родились и первые гвардейские стрелковые дивизии Красной армии, ставшие образцом беззаветной преданности Родине, непоколебимой воли к победе, храбрости, стойкости и упорства.

Ельнинская операция подвела черту под Смоленским сражением 1941 года. Девятнадцатого сентября войска Западного, Резервного и Брянского (созданного 16 августа) фронтов по приказу Ставки ВГК перешли к обороне. Главный итог Смоленского сражения заключается в том, что советские войска сорвали планы германского командования по безостановочному наступлению на Москву. Немецкая группа армий "Центр", понеся крупные потери (до 200 тыс. человек), была вынуждена перейти к обороне. Смоленское сражение (63 дня) явилось важным этапом в срыве гитлеровского плана "молниеносной войны". Некоторые историки предлагают считать это сражение первой битвой за Москву.

Шестого сентября Гитлер подписал директиву №35 о "большом осеннем наступлении" на Восточном фронте. Общая цель его заключалась в том, чтобы решительными ударами на всех трех стратегических направлениях еще до наступления зимы добиться разгрома противника, быстро овладеть Крымом, Киевом, Харьковом, Ленинградом и соединиться с финской Карельской армией. Но главные усилия вновь переносились на московское направление. За счет резервов и войск с других участков Восточного фронта германское командование смогло к концу сентября довести состав группы армий "Центр" до 1,8 млн человек, 14 тыс. орудий и минометов, 1,7 тыс. танков; их поддержку осуществляли 1390 самолетов. Никогда ранее немцы не использовали столь огромных сил в составе одной группы армий и не развертывали на одном стратегическом направлении три танковые группы из четырех. Шестнадцатого сентября командующий группой армий "Центр" фельдмаршал фон Бок направил в войска директиву о непосредственной подготовке операции по захвату Москвы, получившей кодовое название "Тайфун". Замысел операции заключался в нанесении трех мощных ударов из районов Духовщины, Рославля и Шостки в восточном и северо-восточном направлениях с целью прорыва обороны советских войск, а затем окружения и уничтожения их в районах Вязьмы и Брянска.

Таковы были планы врага. Что им противопоставляло советское командование? В 300 км западнее Москвы оборонялись войска Западного, Резервного и Брянского фронтов. Однако документально оформленного плана ведения оборонительной операции на московском направлении у Ставки не было, существовал лишь замысел организации обороны. Да и формировался он постепенно, а воплощался в жизнь распорядительным порядком. Замысел состоял в том, чтобы, опираясь на глубоко эшелонированную оборону, не допустить прорыва немцев к столице. Основные усилия предполагалось сосредоточить на кратчайших путях к городу с запада: вдоль дорог Смоленск – Москва и Рославль – Москва. Создание первой очереди оборонительных сооружений намечалось завершить к 15 октября, а второй – к 20-25 ноября. К концу сентября готовность рубежей и линий обороны Москвы не превышала 40-50% запланированного объема работ.

Десятого сентября Ставка потребовала от Западного фронта "прочно закопаться в землю и за счет второстепенных направлений и прочной обороны вывести в резерв шесть-семь дивизий, чтобы создать мощную маневренную группу для наступления в будущем". Одновременно совершенствовалось инженерное оборудование местности. В 20-х числах сентября штабы стали получать все больше разведданных о подготовке немцами крупного наступления; обстановка требовала принятия незамедлительных мер. Наконец 27 сентября командующие Западным и Брянским фронтами получили директиву Ставки: "В связи с тем, что, как выяснилось в ходе боев с противником, наши войска еще не готовы к серьезным наступательным операциям, Ставка ВГК приказывает:
1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций...
2. Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму, Брянск, Севск, Курск и стыки с соседними фронтами".

Далее директива требовала от войск "устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями".

Ставка не разгадала замысел противника на московском направлении: районы сосредоточения основных усилий фронтов оказались в стороне от направлений главных ударов врага. Зато всячески поощрялись частные наступательные операции. Даже приняв решение о переходе войск к жесткой обороне, Сталин не забыл упомянуть о возможности проведения подобного рода операций "для улучшения своих позиций". Более того, 29 сентября начальник Генерального штаба направил в войска директиву с указаниями о том, как готовить такое наступление. Директива появилась в войсках с большим опозданием, что привело к невосполнимому дефициту времени. Подавляющую часть запланированных мероприятий осуществить так и не удалось, а главное, войска не смогли построить должным образом оборону. Правда, просчеты, допущенные Ставкой, не снимают ответственности и с командующих фронтами. Особенно явно их промахи проявились в решении такой важнейшей проблемы, как выбор главных направлений для обороны. Штаб Западного фронта, например, располагал довольно точными сведениями о группировке противника, а разведданные прямо указывали на вероятное направление удара. Но поскольку Ставка считала, что таковым является смоленско-вяземское направление, генерал Конев беспрекословно сосредоточил свои главные силы не там, где требовали условия обстановки, а где указал ему Сталин. Впрочем, оправданием Конева служит то, что у него еще не было необходимого опыта, умения противодействовать неблагоприятному развитию хода событий. Из опыта боев под Смоленском молодой командующий усвоил только одно: стоять насмерть, но позиций не оставлять.

К концу сентября на центральном участке советско-германского фронта были сосредоточены главные силы воюющих сторон, причем степень готовности их была далеко не одинаковой. Фронты западного направления в предшествующих боях понесли значительные потери, укомплектованность войск была явно недостаточной. Это обстоятельство в сочетании с ошибками в определении районов сосредоточения основных усилий фронтов, их неглубоким оперативным построением и слабым инженерным оборудованием обороны делали ее уязвимой для ударов вражеских танков, артиллерии и авиации.

Германское командование сумело создать условия для ввода в сражение максимально возможного количества сил и средств. При общем численном превосходстве в 1,4-1,8 раза немцы на направлениях своих главных ударов достигли преимущества в людях, артиллерии и танках в 5-12 раз и более. На рассвете 2 октября во всех подразделениях и штабах немецких войск зачитывалось обращение Гитлера. Фюрер извещал солдат Восточного фронта о начале последней, великой, по его словам, и решающей битвы года. В кровавое действо были брошены главные силы фон Бока. На фронте в 600 км – от Западной Двины до Десны – во всю свою силу загрохотал "Тайфун". Войска вермахта прорвали стратегическую оборону советских соединений. В итоге войскам Западного фронта пришлось отступить на 230-250 км, а Брянского – на 360 километров.

Что послужило причиной этой катастрофы? Увы, здесь не одна причина, а множество. Поражение советских войск под Вязьмой и Брянском было обусловлено, с одной стороны, тем, что противник умело реализовал свои преимущества. С другой стороны, оно стало следствием просчетов и ошибок советского командования, не сумевшего использовать сильные стороны обороны. Следует также признать, что для советских войск наступление немцев по плану "Тайфун" оказалось почти столь же внезапным, как и развязывание войны 22 июня 1941 года. К тому же из-за отсутствия стратегических резервов в районе Москвы Ставка не смогла помочь окруженным войскам ударами извне. Но, несмотря на столь тяжелое поражение в начальной фазе Московской битвы, Ставка смогла перегруппировать силы между фронтами, создать и подтянуть резервы, восстановить Западный фронт и закрыть образовавшуюся в стратегической обороне брешь. К концу октября операция "Тайфун" захлебнулась на Можайской линии обороны.

Здесь уместен вопрос: как и почему в первой декаде октября немцы растеряли плоды своего военного триумфа, ведь казалось, что судьба Москвы уже предрешена. Из множества причин стоит выделить две. Во-первых, для ликвидации 2 огромных котлов окружения командованию вермахта пришлось привлечь до 64% всех дивизий фон Бока и затратить на это от 7 до 14 суток, а на войне зачастую успех решают даже минуты. Немцы упустили выгодную пору, когда все пути на Москву были открыты. Во-вторых, германское командование проявило полное пренебрежение к противнику, просто перестав с ним всерьез считаться. После окружения советских войск под Вязьмой и Брянском и перехода к преследованию немцы сделали опрометчивый вывод, будто битва за Москву по существу уже выиграна, а потому лучше без промедления решать новые стратегические задачи. Вот почему они поспешили повернуть левое крыло группы армий "Центр" на север, а правое – на юго-восток, заведомо ослабив группировку, нацеленную непосредственно на столицу. Применяя спортивную терминологию, можно утверждать, что уже в самом начале боя советские войска пропустили сокрушающий удар и оказались в нокдауне, а немцы, посчитав бой выигранным, позволили себе расслабиться. Но, вопреки логике бокса, советские войска смогли не только подняться, но и нанести несколько ответных ударов. Первый раунд в целом они проиграли, однако впереди было еще два. Пока же наступила пауза, которую обе стороны использовали для подготовки ко второму раунду.

Потеряв 88 тыс. солдат и офицеров в октябре и первой половине ноября, немцы после перегруппировки и пополнения оружием и военной техникой продолжали превосходить советские войска на западном направлении по людям почти в 2 раза, танкам – в 1,6, орудиям и минометам – в 3 раза. Зато по количеству самолетов советская авиация имела теперь полуторное преимущество. Советское Верховное Главнокомандование, верно определив намерения противника нанести главные удары из районов Волоколамска и Серпухова, потребовало в первую очередь укрепить эти направления. Здесь сосредоточивались основные силы Западного фронта и стратегические резервы. Калининскому фронту предстояло активной обороной предотвратить переброску сил противника на московское направление. Юго-Западный фронт прикрывал ефремовское и елецкое направления с целью не допустить прорыва врага к путям, связывающим Москву с южными районами страны. На западное направление Ставка перебрасывала соединения с Дальнего Востока, из Сибири, Средней Азии и других регионов. Одновременно шло формирование девяти резервных армий.

С 21 октября на подступах к Москве, ее окраинах и в самом городе началось строительство оборонительных сооружений, которые включали три рубежа Московской зоны обороны (МЗО). Неузнаваем стал облик столицы: баррикады, ежи, надолбы, проволочные заграждения заполнили площади и улицы. Из заложенных кирпичом окон зданий выглядывали стволы пулеметов, снайперские винтовки. На балконах, укрытых ящиками с песком, расположились истребители танков с запасом гранат и бутылок с зажигательной смесью. Под прицелом теперь находилась каждая точка Красной площади, все улицы, бульвары, заставы, набережные Москвы-реки.

Четырнадцатого ноября Жуков получил распоряжение: упреждающими ударами сорвать наступление противника. Один из них нужно "нанести в районе Волоколамска, а другой – из района Серпухова, во фланг 4-й армии немцев". Все доводы против распыления сил на контрудары не возымели успеха: Сталин своего решения не только не отменил, а наоборот, потребовал немедленного его исполнения. Командующий фронтом был вынужден отдать необходимые распоряжения 16-й и 49-й армиям и передать им все свои резервы. Однако соотношение сил и средств по-прежнему оставалось в пользу противника. Это обстоятельство заставило генерала Рокоссовского отказаться от второго эшелона, ликвидировать 13 противотанковых районов и уменьшить состав своего резерва. В итоге сократилась глубина оперативного построения армии, была существенно ослаблена ее противотанковая оборона. Для выполнения требования Сталина о немедленном нанесении контрудара генералы Рокоссовский и Захаркин были вынуждены начать его еще до подхода выделенных им резервов. Результаты были довольно плачевными. К примеру, контрудар 16-й армии – это совершенно не подготовленное наступление именно в тот момент, когда противник уже изготовился к нанесению своего удара, имея значительное превосходство в личном составе, артиллерии и танках. Это был первый бой необстрелянных частей фронтового резерва, к тому же начавших его без подготовки. В результате 58-я танковая дивизия потеряла 139 танков (70,2% общего количества), 17-я кавалерийская дивизия – 75% личного состава, а продвинулись они всего на 3-4 километра. О том, как нещадно уничтожались конники, свидетельствует запись в отчетных документах 4-й немецкой танковой группы: "Не верилось, что противник намерен атаковать нас на этом широком поле, предназначенном разве что для парадов... Но вот... три шеренги всадников двинулись на нас... По освещенному зимним солнцем пространству неслись в атаку всадники с блестящими клинками, пригнувшись к шеям лошадей... Первые снаряды разорвались в гуще атакующих... Вскоре сплошное черное облако повисло над ними. В воздух взлетают разорванные на куски люди и лошади... Трудно разобрать, где всадники, где кони... В этом аду носились обезумевшие лошади. Немногие уцелевшие всадники были добиты огнем артиллерии и пулеметов".

Пятнадцатого ноября группа армий "Центр" возобновила наступление на Москву. Ее войска вводились в сражение в течение пяти суток; 23 ноября пали Клин и Солнечногорск. Противник получил возможность не только обойти столицу с севера, но и нанести удар непосредственно по ней. Напряженной оставалась обстановка и на южных подступах к Москве. С 18 ноября главный удар танковой армии Гудериана был направлен на стык Западного и Юго-Западного фронтов. Прорвав слабую оборону левого фланга армии Ермакова, немцы устремились в обход Тулы с востока. К исходу 25 ноября они достигли рубежа, что в 6 км к югу от Каширы. Но неожиданно сильный контрудар корпуса генерала Белова заставил противника перейти к обороне. Не увенчалась успехом и попытка Гудериана овладеть Тулой с востока и северо-востока.

К концу ноября накал борьбы достиг своей кульминации. Чтобы снять напряжение, Ставка передала из своих резервов Западному фронту 1-ю ударную и 20-ю армии. Жуков тут же ввел их в сражение между 16-й и 30-й армиями. Контрударом 1-й ударной армии генерала В.И. Кузнецова противник был отброшен на западный берег канала Москва – Волга в районе Яхромы. Активные действия 20-й армии сковали врага на рубеже, проходившем через Красную Поляну. В тяжелейших условиях оказалась 16-я армия, от стойкости которой во многом зависела судьба Москвы. Ее дивизии истекали кровью, хотя Жуков укреплял их как только мог. На основании документов, найденных у убитых солдат, и после опроса захваченных "языков" немцы заключили, что советское командование перебросило сюда дивизии, которые ранее противостояли центру и правому флангу 4-й армии. Выходило, что этим русские ослабили оборону Москвы с запада. Такой "выгодный момент" Бок упустить никак не мог. По его мнению, пришла пора нанести решающие удары по советской столице.

Утром 1 декабря немцы перешли в наступление по всему фронту. Но сломить сопротивление советских войск им оказалось уже не под силу. Более того, части танковой группы Рейнгардга, не выдерживая контрударов армии Кузнецова, медленно отходили к юго-западу от Яхромы. Не смогла продвинуться вперед и группа Гёпнера, встретив упорную оборону частей 16-й и 20-й армий. К 5 декабря она была окончательно остановлена на рубеже, который пересекал Ленинградское, Пятницкое и Волоколамское шоссе в 15-23 км от главного рубежа Московской зоны обороны. Несколько иначе развивались события южнее столицы. Противник не мог наступать на Москву, не овладев Тулой. Второго декабря соединения Гудериана нанесли два встречных удара, чтобы замкнуть кольцо севернее Тулы. Третьего декабря они перерезали железнодорожную, а на следующий день шоссейную магистрали, связывающие Тулу с Москвой. Чтобы завершить окружение, немецким группировкам, идущим навстречу друг другу, оставалось преодолеть каких-то 5-6 километров. Усилившийся натиск советских войск с севера и востока вынудил Гудериана 5 декабря перейти к обороне. Недосягаемой для него оказалась не только Москва, но и Тула. За 20 дней враг продвинулся на 80-110 км, но к 5 декабря в его действиях наступил кризис. Советские войска сумели остановить мощную группировку вермахта у самых стен столицы.

Ведение оборонительных сражений на подступах к Москве было связано с огромными людскими потерями. Немцы лишились более 145 тыс. солдат и офицеров. Красная армия понесла гораздо больший урон: он составил 658 279 человек, из которых 514 338 – безвозвратные потери. Правда, точность этих цифр вызывает сомнение. Проблему установления потерь советских войск в обороне под Москвой окончательно решенной считать нельзя, бесспорно одно: они были чрезвычайно велики. Обусловлены они в значительной степени промахами и ошибками, допущенными стратегическим и оперативными звеньями руководства при построении и ведении обороны, недостаточной профессиональной подготовкой младшего и среднего командного состава и плохой обученностью солдат. Потеря 2,8 млн человек за первые 3 месяца войны буквально выкосила кадровую армию. На смену выбывшим встали менее подготовленные командиры и необученные солдаты. Для многих из них первые же уроки беспощадного "ликбеза" войны стали последними. Учиться пришлось на большой крови.

Директиву о переходе в контрнаступление штаб Западного фронта отдал 2 декабря, а штаб Юго-Западного фронта – 4 декабря. Боевой приказ командующего Калининским фронтом последовал 2 декабря. Все передвижения войск осуществлялись ночью или в сложных метеорологических условиях днем, когда вьюга гнала по полям поземку, засыпала снегом овраги, громоздила в лощинах и на лесных полянах сугробы. Казалось, все живое должно было искать убежище от лютой стужи, но люди как будто не замечали непогоды. Сквозь снежные заносы они выдвигались на исходные рубежи для наступления. При этом категорически запрещалось разводить костры, работать на радиостанциях и так далее. Благодаря целому комплексу мероприятий по сохранению в тайне подготовки контрнаступления противник оказался введенным в заблуждение относительно истинных намерений советского командования, что способствовало достижению внезапности.

В декабре 1941 г. под Москвой произошло знаменательнейшее событие: впервые во Второй мировой войне войска Красной армии остановили, а затем нанесли крупное поражение дотоле считавшей себя непобедимой германской армии и, отбросив ее от Москвы на 100-250 км, сняли угрозу советской столице и Московскому промышленному району. Успех этот был бесспорным и чрезвычайно важным, а его значение вышло далеко за рамки чисто военной задачи. Ведь именно под Москвой немцы не только утратили стратегическую инициативу и познали горечь поражения, но – и это главное – проиграли свою "молниеносную войну". Крах стратегии блицкрига поставил Третий рейх перед перспективой длительной, затяжной войны, а к ней Германия была не готова. Для ее ведения требовалось радикальным образом перестроить экономику страны, свою внутреннюю и внешнюю политику, не говоря уже о стратегии.

В связи с этим определенный интерес представляет ретроспективный взгляд высокопоставленных немецких генералов на эти события. Так, во время допроса в июне 1945 г. фельдмаршал Кейтель заявил, что после Московской битвы не представлял себе "военного решения" всей восточной кампании. Гальдер назвал поражение под Москвой "катастрофой" и "началом трагедии на Востоке", а бывший начальник штаба 2-й армии генерал Блюментрит – "поворотным пунктом" кампании в России. Бывший командир 47-го моторизованного корпуса генерал Бамлер утверждал, что "отступление 1941-1942 гг. было исходным пунктом большого военного кризиса, от которого немецкая армия ни материально, ни морально так и не смогла оправиться". А адъютант Гитлера фон Белов в своих воспоминаниях события под Москвой отнес к "великому перелому в ходе Второй мировой войны".

Поражение под Москвой измерялось и другими критериями. "Разбит миф о непобедимости немецкой армии, – писал начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта Ф.Гальдер. – С наступлением лета немецкая армия добьется в России новых побед, но это уже не восстановит миф о ее непобедимости. Поэтому 6 декабря 1941 г. можно считать поворотным моментом, причем одним из самых роковых моментов в краткой истории Третьего рейха. Сила и могущество Гитлера достигли своего апогея, начиная с этого момента они пошли на убыль..."

Битва под Москвой – одна из страшных человеческих трагедий. Общие потери советских войск составили 1 805 923 человека, из них безвозвратные – 926 244 человека, а кроме того, 4171 танк, 21 478 орудий и минометов, 983 самолета. Из строя выбыли 7 командующих армиями, из них четверо погибли, трое оказались в плену. Безвозвратные потери Красной армии только в одной Московской битве на 500 тыс. человек превышают аналогичные потери вооруженных сил США, Великобритании и Франции, вместе взятых, понесенные ими за всю Вторую мировую войну.

После завершения общего наступления советских войск на большей части советско-германского фронта установилось затишье. Противоборствовавшие стороны готовились к летним сражениям 1942 года.

И еще: Московская битва "родила" Жукова как великого русского полководца. Он сделал для Москвы так много, что жизнь его стала частицей жизни нашей столицы. Сам Жуков на заданный однажды вопрос: "Чем больше всего вы гордитесь?" – ответил: "Горжусь тем, что свою столицу отстоял, а вражескую – покорил!"

Автор – кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института военной истории МО РФ.